Кораблю, чтобы остаться у берега, нужен якорь. Иначе приливная волна может унести его и разбить о камни, каким бы большим он ни был. Человеку во время бурных волн невзгод, как и кораблю, иногда тоже нужен какой-то якорь. Тот, который удержит его в жизни. Таким якорем для меня однажды стала работа мастером производственного обучения в колледже.

После того как я 1 сентября 2019 года устроилась работать мастером производственного обучения в колледж химических технологий, в моём словаре появилось страшное матерное слово из трёх букв – «КХТ».

До этого я не использовала такие слова в своей речи.

Как только я пришла на работу, мой непосредственный руководитель провела со мной инструктаж. За полчаса она успела наговорить так много всего, что мне стало страшно… Прошло несколько лет, и большую часть сказанного я уже забыла. Но одно я помню, будто это было вчера:

– Что бы ни происходило, – в какой-то момент сказала она, – у нас в КХТ ни в коем случае нельзя материться! Это запрещено.

– Я не матерюсь, – робко ответила я.

– Ну это ты ещё со сварщиками не работала, – заметила старший мастер. – Они тебя быстро научат.

И ведь действительно научили. От широты своей души, не иначе.

Как я вообще туда попала? Мне бы и в страшном сне не приснилось, что я буду мастером у группы юных сварщиков в училище. Ой, простите, в колледже. Да ещё продержусь там целых три года – до самого выпуска группы. Это я-то, интроверт-невротик?!! Хм, что за… странная фантазия?!

А началось всё с того, что мне несказанно повезло…

Супер! Наконец-то повезло! – подумала я, когда в конце декабря 2018 года моему сыну дали квоту на бесплатное прохождение МРТ в нашем городе. Врачи если и давали заветный талончик, то часто приходилось ехать в другой город.

Талон на МРТ я тщетно выпрашивала у врача уже 3 года, с тех пор как в 10 лет эндокринолог назначила моему сыну МРТ головного мозга. Конечно, магнитно-резонансную томографию можно было сделать и в коммерческой клинике. Но стоимость этого обследования на тот момент составляла почти половину моей зарплаты, поэтому платно мы его делать не планировали.

Моя зарплата после вычета всех налогов была чуть выше прожиточного минимума. У мужа зарплата была аж в 2 раза больше, поэтому совместного дохода нам хватало только на еду, коммунальные платежи, лекарства и оплату городского транспорта. Одежду муж себе покупал в магазинах секонд-хенд со скидкой от 70%. Себе я одежду не покупала: у меня с матерью был общий размер. Вещи для сына я обычно брала в благотворительной организации, и это было совсем непросто. Туда только отнести старые вещи легко, а вот попробуй взять… Однако это уже отдельная история.

И вот неожиданно такой приятный сюрприз к Новому году! Прямо подарок от Деда Мороза.

К назначенному времени мы прибыли в частную клинику. Чистое светлое помещение, запах свежести и никакой очереди. Сына проводили на обследование. Ждала я не слишком долго, минут через сорок он вернулся. Ещё минут десять мы ждали распечатку результатов. Наконец вынесли снимки и заключение. Шелестя довольно тонкими листами – на качестве бумаги здесь почему-то сэкономили – я быстро просматривала текст. Взгляд зацепился за слово «новообразование».

– Это что, у него опухоль? – заторможено спросила я медсестру.

– Со снимками обратитесь к своему специалисту. Врач объяснит вам всё и назначит лечение, – равнодушно сказала она.

Посмотрев на меня, она смягчилась и добавила:

– Да вы не волнуйтесь, опухоль-то крошечная, милипизерная такая, всего полтора сантиметра. Совершенно нет причин для беспокойства.

К детскому неврологу можно было попасть, получив талон у педиатра. Несколько талонов на приём выдавались в начале каждого месяца. Желающих было много, и талоны разбирали быстро – в течение двух-трёх дней. В конце месяца, как сейчас, талонов уже не было. На платный приём денег перед Новым годом было откровенно жаль. Поняв, что в ближайшее время к специалисту я не попаду, решила погуглить диагноз сына.

– Ок, Гугл. Что такое «глиома»?

Как обычно, появилось множество ссылок, а внизу – рубрика «похожие запросы». Чтобы получить более точный ответ, иногда стоит переформулировать запрос. Просматриваю варианты, обнаруживаю запрос – «Сколько живут с глиомой?». А вот это уже интересно.

Открываю ссылку, читаю: «В настоящее время пациенты с глиомой живут до 5 лет. Такой длительный срок жизни обусловлен развитием современной науки и техники… Бла-бла-бла… и так далее и тому подобное…»

– Чё?!! Ему же только 13 лет. Мой сын, получается, в лучшем случае доживёт только до 18? Ааааа!

Статью я прочла несколько раз, но так и не смогла понять, по какой причине люди с глиомой не живут дольше пяти лет. Такая неопределённость вселяла надежду. Но впоследствии ни один врач – ни невролог, ни нейрохирург, ни онколог не сказали мне, что с моим сыном всё будет в порядке. Скорее, наоборот. Наши медики обычно настроены решительно: врач сказал – в морг, значит, в морг. Перестраховщики.

Под Новый год мне позвонил отец из реанимации: с ним случился инфаркт. Счастье, что выжил. Обычно мы не общались, но ему в больнице срочно понадобился хотя бы минимальный набор пациента: посуда и тапочки. Его привезли из района на скорой помощи с одним полисом. Я быстро собрала всё необходимое. Пришлось занять тарелку на работе, чтобы успеть в больницу в часы посещения. От помощи коллеги потеплело на душе – до этого у нас не складывались отношения.

В палату реанимации меня пропустили беспрепятственно. Отец лежал на кровати: худющий, весь какой-то скрюченный, с кожей воскового цвета. Пуловер на нём с неожиданным разрезом сбоку покрывали пятна запекшейся крови. Видимо, врачи «неотложки» подключали аппарат для реанимации, не тратя время на раздевание. Мы с отцом никогда не были эмоционально близки, но в тот момент мне стало сильно «не по себе».

Увидев меня, он обрадовался и слабо улыбнулся.

– Здравствуй. Где твоя жена? – спросила я у него. Отец не ответил.

Около тридцати лет назад мой отец развёлся с моей матерью и женился на любовнице. Брак по любви продлился несколько лет и стоил ему жилья. В итоге отцу пришлось переехать жить из города в соседний посёлок. Тем не менее, устав жить один, в 60 лет он снова женился, и снова по любви.

С трудом разговорив отца, я узнала: его жена ещё осенью уехала в Москву проходить медицинское обследование. Возвращаться в посёлок городского типа, где жил мой отец, она не торопилась. Известие об инфаркте супруга тоже не сильно повлияло на её планы. Хотя она всё же пообещала моему отцу по телефону, что приедет после новогодних праздников.

Время посещения больного в реанимации ограничено. Я ушла, пообещав отцу прийти к нему завтра. Мои новогодние праздники разнообразились походами к отцу в больницу. Начинался 2019 год просто превосходно.

Однако всё было не так уж и плохо. Никто ведь пока не умер.

После новогодних праздников мне всё же удалось попасть к неврологу. Выяснилось: никаких лекарств моему сыну не назначат, потому что лечения в его случае не существует – заболевание генетическое (сейчас это очень модно). Пока нужно всего лишь проходить МРТ несколько раз в год. И показывать результаты нейрохирургу, конечно же.

Если опухоль продолжит расти, потребуется операция на головном мозге. Последствия такой операции непредсказуемы: человек может стать "овощем". Ведь никто не гарантирует нормальную работу мозга и нервной системы после хирургического вмешательства. Но если не сделать эту операцию вовремя, опухоль продолжит давить на мозг, и мой сын, скорее всего, станет инвалидом или умрет.

На приём к нейрохирургу нужно было ехать в Республиканский медицинский центр. Делать МРТ требовалось там же, чтобы снимки остались в базе клиники. Хорошая новость: по направлению от нейрохирурга МРТ делают бесплатно. Деньги будут нужны только на дорогу до города Казань и обратно. А это раза в три меньше стоимости МРТ с контрастом у нас в городе. Плохая новость: перед МРТ каждый раз нужно почти неделю сдавать анализы и мне, и сыну – по документам нас «кладут в больницу».