– Я подожду вас здесь, в коридоре, – ответила я и, недолго думая, заняла свободное старенькое кресло, стоящее у двери кабинета. Я знала, что Владислав хорошо знает свое дело, и, если на бумаге действительно что-нибудь есть, он это непременно найдет. Мне нужно было лишь дождаться результатов.

Владислав скрылся за дверью и не показывался минут тридцать.

За это время я успела прогуляться на улицу, покурить и поинтересоваться у юного конопатого помощника Кирьянова, чем занят подполковник. Узнав, что Володька отбыл в командировку, но должен бы уже появиться на работе через час-полтора – его поезд уже прибыл, – я вернулась на свой выжидательный пункт. Вскоре появился эксперт. Не говоря ничего, он одним выражением своего лица дал понять, что результат нулевой. Bпрочем, потом все же пояснил:

– Совсем ничего. Похоже, работали в перчатках. Мне удалось найти характерные для пальцев вмятины, и, судя по ним, я могу предположить, что рука была небольшой.

– То есть есть вероятность, что листы вырваны не мужчиной, а женщиной? – Я желала знать наверняка.

– Пожалуй, да, но утверждать этого не берусь, – ответил мне эксперт. – Слишком мало данных.

– Что ж, в любом случае вы мне очень помогли, – поблагодарила я его за помощь. – Увидите Кирьянова, передавайте ему пламенный привет.

– Запросто, – широко заулыбался этот приятный во всех отношениях дядька, а затем спросил: – А вы-то сами к нам когда еще пожалуете?

Я неопределенно пожала плечами.

– Ну, надолго не забывайте. Без вас тут скучно, – бросил мне вслед мужчина и, озабоченно вздохнув, вновь исчез за дверью своего кабинета.

Я вернулась в машину. Села, захлопнула дверцу и задумалась. «Отпечатки пальцев не найдены, только характерные вмятины от пальцев. Судя по размеру – возможно, женские. Секретарша рассказывает все очень уж последовательно и логично, как будто заранее обо всем договорилась с женой Христенко и они вместе все придумали. К ее словам действительно трудно придраться. Слишком бурная реакция, конечно, настораживает, но и ее можно объяснить: мало кому нравится, если его в чем-то подозревают. Это всегда вызывает недовольство и возмущение – Назарова не исключение. Одним словом, выходит, что я так до конца еще и не установила, правда ли то, что говорит Христенко, или же вся эта история – плод его больного воображения. Можно, конечно, поверить собственным ощущениям и интуиции и начать искать объяснение странному поступку жены Христенко, но не буду ли я заниматься бесполезной работой? Необходимо окончательно определиться и решить, что делать дальше».

Понимая, что определиться-то как раз не так просто, я еще немного подумала и решила обратиться за советом к своим старым добрым друзьям – косточкам. Их я иногда брала с собой, дабы в сложной ситуации узнать, к чему предрасположены звезды и что ждет меня в будущем. Сейчас был один из таких моментов: я пребывала в легкой растерянности и нуждалась в небольшом толчке, который и надеялась получить от своих помощников.

Достав бархатный мешочек с двенадцатигранниками из сумочки, я несильно потрясла его в руках, а затем высыпала косточки себе на колени. Они, как обычно, дружно выпали из мешочка и раскатились в разные стороны. Моему взору открылась комбинация из трех цифр: 7+36+17. «Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают». Оставалось лишь понять, что конкретно имели в виду кости.

Я не спеша собрала назад в мешочек свои двенадцатигранники, а потом принялась обдумывать выданную ими информацию.

Замечание о моей медлительности было, конечно, очевидным и сомнению не подлежало, но я знала, что прямой смысл предсказания – это еще не все. Каждое пророчество требовало к себе особого подхода и восприятия, и порой я могла понять его лишь тогда, когда предсказываемое событие случалось в моей жизни. Дожидаться этого не слишком хотелось, поэтому я полностью сосредоточилась на расшифровке.

«Косточки утверждают, что я медлю, и это может плохо кончиться. Следовательно, рассказ Ивана не такая уж ерунда, как я думала раньше. Все значительно сложнее и запутаннее. И если действительно беспорядок в кабинете устроил не Христенко, а его жена или секретарша, то тогда получается, что мужчину действительно кто-то пытается свести с ума. Для чего? Может, у Ивана и в самом деле было помутнение рассудка и он потерял сознание?»

Сомнения продолжали одолевать меня, и я ничего не могла с ними поделать. В конце концов я решила сосредоточиться на истолковании предсказания. Выходило пока не очень успешно.

«Допустим, все, о чем рассказал Христенко, – правда. Тогда из предсказания становится ясно, что я даю преступникам время замести свои следы. А следов этих может быть много. Особенно в том особняке, где произошла драка Христенко с охранником и любовником жены. Не думаю, что там так хорошо все отремонтировали, как показалось при повторном посещении дома Ивану. Он ведь все еще пребывал в растерянности и мог просто не обратить внимания на кое-какие детали. А значит, у меня еще есть шанс найти улики. Но для этого нужно попасть в этот самый особняк, осмотреться и на месте изучить обстановку».

Я размышляла над тем, как осуществить задуманное.

Сначала мне пришла идея залезть в особняк ночью. Все равно там никто не жил, и ночевать наверняка оставался один охранник. Но очень быстро поняла, что в темноте я вряд ли сумею досконально изучить обстановку. Все это нужно делать днем, да еще не спеша и не вызывая своими действиями подозрений. Вопрос – как этого добиться?

«А что, если наняться в особняк служанкой? – пришла в голову очередная идея. – Тогда я смогу производить уборку кабинета в любое время, а значит, получу возможность все в нем осмотреть, не привлекая к своей персоне лишнего внимания. Заодно постараюсь кое-что выведать. Наверняка и охранник, и женщины любят посплетничать. Вдруг это поможет выяснить правду. А что, ведь и в самом деле это, кажется, лучший вариант из возможных».

Обрадовавшись такому интересному решению своей проблемы, я буквально загорелась желанием приступить к исполнению задуманного прямо сейчас. Но немного подумав, поняла, что лучше слегка изменить свой имидж – на тот случай, если секретарша Христенко расскажет о моем появлении жене Ивана и та сообщит обо мне любовнику. Так я могу спугнуть обоих, а это нежелательно.

Понимая, что изменить свой облик я смогу только дома, я завела машину и поспешила к себе.

Мой новый, на ходу придуманный имидж нравился мне не особенно. Я никогда не любила женщин со слишком уж «овечьим» выражением лица, то есть совершенно тупым и нелепым. При одном взгляде на таких сразу понимаешь, что они без возражения выполнят любое твое желание, ничего за это не потребуют и все время будут заглядывать в рот. Лицо услужливой «овечки» как-то непроизвольно, само собой получилось сейчас у меня.

Я и представить себе никогда не могла, что могу так жутко выглядеть. А между тем из зеркала на меня смотрела совершенно ненакрашенная девица с аккуратно зализанными назад и заплетенными в тугую косу волосами, с тонкими и бесцветными, какие обычно бывают у натуральных блондинок, ресницами и бровями, да еще в уродских круглых очочках на веснушчатом носу. Оставалось только приодеть эту особу соответствующим образом – в какое-нибудь барахло на пару размеров больше, и вряд ли даже самые близкие друзья узнают в этой мымре Татьяну Иванову.

Еще раз посмотрев на свое отражение, я решила, что вполне соответствую образу. По моему глубокому, хотя, возможно, и ошибочному убеждению, в подобные особняки принимали людей, у которых буквально на лице написано полное послушание, умение работать не покладая рук, содержать дом в чистоте, а главное, не брать чужого. Именно такой я себя сейчас видела, а главное, ощущала.

Отойдя от зеркала, я открыла свой бельевой шкаф и начала искать в нем приличную, в смысле, не слишком откровенную одежду. Таковой почему-то не нашлось, за исключением очень уж дорогой, но она совершенно не подходила моей девице. Пришлось остановить свой выбор на обычных синих, слегка потертых джинсах и однотонной маечке с вышивкой на плече. Сверху на майку я накинула легкую трикотажную кофточку, прикрывая плечи. Затем обула мягкие кроссовочки, закинула на плечо сумку и, полная решимости добиться места в таинственном особняке, вышла из дома.