Я чувствую его мысли, он не очень верит моему отцу, так как не понимает, как такое могло померещиться.

«Ну, ребенка, может, и в самом деле не было, – слышу я внутренний голос Максима, – уж очень странным было это видение черных пустых глаз, но вот волк-то был совсем как настоящий».

– А у Вас большая семья? – парень вдруг решает сменить тему. – Здание, кажется, довольно большое, за ним тяжело, наверное, приглядывать.

– Нас тут четверо живет, – улыбается Илья Ильич и садится на стул напротив парня. – Я, моя жена Татьяна Ивановна, и наши дети: Ольга и Илюша.

«Вот как? – удивляюсь я, – Оказывается, я тоже здесь живу, папа? Может быть, представишь меня гостю?»

– И как вы справляетесь с таким огромным хозяйством? – интересуется между тем Максим.

– Да тут особо и делать нечего, – усмехается мужчина. – Я печку топлю на кухне и слежу за котельной в подвале, которая дом обогревает. Здесь есть электричество, газ, горячая вода. Татьяна Ивановна еду готовит, да иногда с дочкой пыль убирает. Большинство комнат в здании закрыты, мы туда даже не заходим.

– Да уж, – парень качает головой, – по сравнению с тем, куда нас сегодня занесло, это просто хоромы царские.

– А вы в домике дровосеков, что ли, обосновались? – любопытствует Илья Ильич.

– Да, дурацкая идея у нас была, – тяжело вздыхает Максим, – хотели неделю в лесу пожить, но, по-видимому, завтра придется уехать, там невозможно и двух дней прожить.

– А почему бы, если так уж хочется побыть неделю в лесу, вам здесь не поселиться, в этом здании? – неожиданно предлагает мой отец, причем неожиданно для нас обоих, находящихся сейчас в Максиме. – Тут места много. Сколько вас там, туристов?

– Нас много, аж целых восемь человек, – усмехается парень, – со мной вместе. А вы реально можете нас сюда пустить?

– Почему бы и нет, – пожимает отец плечами. – Здесь на втором этаже восемь детских спален, хватит на всех, даже если вы по одному захотите поселиться. И нам с женой и дочкой будет немного веселее.

– Почему только с дочкой? – удивляется Максим. – Вы говорили, сын еще есть.

– Мой сын – моя большая печаль, – тяжело вздыхает Илья Ильич, а я внутренне усмехаюсь такой печали «любимого» папочки. – Он тяжело болен. В общем-то, из-за него мы ведем уединенный образ жизни. Первая проблема: Илье вреден яркий солнечный свет. Летом мы уезжаем на север, где солнце невысоко поднимается над горизонтом, зимой переезжаем сюда. Я родился тут рядом, это моя родина. Ну и деньги я зарабатываю, охраняя и поддерживая в рабочем состоянии здание.

Ну, в принципе, папашка не слукавил, так дела, в общем-то, и обстоят.

– Есть и вторая проблема? – Максим вопросительно смотрит на мужчину.

– Видишь ли, из-за того, что Илюша вынужден проводить всё время в помещении, он почти не контактирует с людьми. И это наложило отпечаток на его психику. Он боится людей и не умеет общаться. Поэтому, даже если вы решите пожить здесь недельку, Илюшу вы вряд ли увидите.

И снова отец недалек от истины, показываться на глаза гостям я совершенно точно не собираюсь.

Максим уже совсем согрелся, и я это хорошо ощущаю, так как постепенно начинаю привыкать к его телу. Парню совершенно не хочется вставать, теплая нега окутывает его. И тут в помещение входит она, моя милая мачеха. То, что это Татьяна Ивановна, хозяйка этого дома, Максим сразу понимает. Парень внимательно изучает женщину.

Она немного похожа на своего мужа аристократической внешностью и горделивой осанкой. Но она значительно моложе супруга. По прикидкам Макса ей не должно быть больше сорока, а я-то знаю, что ей до сорока еще целых два года. Выглядит моя «мама» даже еще моложе, на тонком, немного бледном лице нет ни единой морщинки. Длинные темные волосы, расчесанные на прямой пробор, перехвачены сзади синим бантом. Платье на женщине надето тоже синее, длинное, до самого пола. Рукава, широко спускающиеся до локтя, оставляют открытыми тонкие загорелые предплечья.

– Милый, у нас гости? – спрашивает женщина довольно низким голосом, который я с детства ненавижу.

– Это Максим, он замерз, постучался к нам, но ты спала и не слышала, – улыбается Илья Ильич, – а пока я спускался, ему вообще стало плохо, пришлось мне его сюда принести. Вот совсем недавно он пришел в себя.

Не знаю, какая сила дергает вверх Макса, но он вскакивает с места и делает глубокий поклон женщине. Я пытаюсь ему помешать, и мне удается сделать так, чтобы поклон получился не очень низким.

– Дорогая, ты не будешь возражать, если восемь молодых оболтусов поживут у нас недельку? – усмехается мой отец. – Правда, Максим еще не дал своего согласия на мое приглашение.

– Пусть живут, – пожимает покатыми плечами Татьяна, так, без отчества, начал я ее называть про себя после своей смерти, – у нас места много. Только…

Татьяна Ивановна внимательно смотрит на парня.

– Молодой человек, у вас еда с собой есть? – спрашивает она. – А то мои запасы рассчитаны только на нашу семью.

– У нас кое-что есть, – кивает Макс. – Но, если нужно, мы можем съездить, что-нибудь купить. У нас машины в деревне.

– Значит, ты принимаешь моё приглашение? – улыбается Илья Ильич.

– Я, конечно, еще с ребятами посоветуюсь, – нерешительно чешет парень в затылке, – но не думаю, что они откажутся.

Я слышу мысли Максима:

«Почему я согласился поселиться на время в этом странном доме? Не знаю, мне кажется, что это лучше, чем домик в лесу. Здесь есть почти все блага цивилизации, и здесь не так страшно. Хотя меня немного и смущает то, как я оказался здесь, что стало причиной того, что я сижу на теплой кухне, но это странное и ужасное происшествие, скорее всего, просто результат моего не совсем трезвого состояния».

Они еще немного посидели, разговаривая о каких-то пустяках, которые мне были неинтересны. А я изучал тело, пробовал иногда чем-то пошевелить, и у меня кое-что получалось. Я старался действовать осторожно, и Макс не замечал моего присутствия.

А потом Илья Ильич проводил гостя до дверей. Они прошли по длинному коридору, по обоим сторонам которого были расположены застекленные двери, за которыми находились детские игровые комнаты. Входная дверь располагалась в большом холле, из которого на второй этаж вела широкая лестница.

– Жилые помещения расположены наверху, – пояснил зимний хозяин дома, – а внизу всё для игр, развлечения, обучения.

Мой отец отодвинул большой металлический засов и выпустил парня на заснеженный двор.

– Возвращайся, мы будем ждать, – напутствовал его Илья Ильич.

Когда Максим дошел до просеки, я незаметно выскользнул из его головы. У меня это отлично получилось. Парень смотрел вперед на снежную тропинку и не заметил, как позади него возник огромный белый волк.

Беззвучно ступая, не оставляя следов, я скрылся за деревьями, но продолжил наблюдение за молодым человеком.

Когда он вошел в лесной домик, я прокрался к маленькому окошку. Все друзья Макса еще спали. Парень растолкал лежащую на широком топчане с края девушку восточной внешности.

– Эй, соня, хватит храпеть, день уже на дворе, – сообщил он недовольно жмурящейся спросонья немного пухленькой красотке.

– Я никогда не храплю, – проворчала девчонка и толкнула в бок лежащую следующей девушку.

– Гулька, ты чего толкаешься? – и эта крепкая на вид красотка тоже была недовольна, что ее разбудили, а мне показалась ее речь немного заторможенной.

– Вставай, Регинка, – усмехнулась Гулька, спрыгивая с топчана, – Макс говорит, что день уже в полном разгаре.

– Ага, так я ему и поверила, – покачала головой Регина, но всё же тоже потолкала, спящую дальше девушку.

В общем, минут через десять весь народ уже был на ногах.

– Ну что, друзья-собутыльники, – обратился Макс к своим друзьям, – рассказывайте, что кому снилось.

– Мне ничего, – пожал плечами один из парней, с жесткими черными кучерявыми волосами, – я когда напьюсь, то сплю, как мертвый.