Как я понял, горожане Кесаены пронюхали, что армия Пилларов разбита, Старый Волк пленен, а замок Мерт пал. И немедленно сдались Регенту, решив сохранить контадо своего города от разграбления и уничтожения — в неприступности самой Кесаены они явно были уверены.
У них бы все могло получиться. Как ни крути, но феодализм это не столько монополия на насилие, как в моем мире. Это общественный договор, который предполагает, что феодал обладает определенными качествами. Которые заставят его рискнуть жизнью за других людей, но далеко не только это. Он так же будет честно и беспристрастно судить, он будет помогать нуждающимся и все такое прочее. Весь этот набор качеств выражается в емком слове «благородство».
Это кажется поверхностным, но мы, люди, существа с абстрактным мышлением. А значит, мы сами выстраиваем свой мир. И наши убеждения буквально ставят нас в рамки. Если бы в моем мире ко мне пришел вот такой Брухо, в нелепой шапке и странной одежде, дал автомат и попросил убить плохих людей, а кто плохие, он покажет — то я бы решил что он из дурки сбежал. Но если бы Брухо был в нелепой одежде, которую нормальные люди не носят, но я бы знал что это военная форма, а он, соответственно, военком… То ему даже ходить бы за мной не пришлось — прислал бы повестку и я бы сам пришел.
Хотя, если говорить честно, мне в моем мире часто казалось, что обладающие властью и монополией на насилие люди, не считают себя чем-то обязанными другим. А вот тут аристократы считали, что должны соответствовать. Конечно, всяких хитрых мразей, вроде того же Аста Инобал, тоже было полно. Вот только им приходилось мимикрировать. Тот же Ресиниан Крушитель остался, практически в одиночестве, у казны которую охранял. Скорее всего, клятву Пилларам красивую дал, причем прилюдно. Бежать стыдно было. Хорошо, что в контингенте откровенно наемных армий таких меньшинство.
Как благородный человек, я просто обязан был уступить таким настойчивым просьбам. И Магн внутри меня, этот хладнокровный мудак, практически безразличный к чужим смертям и опасностям для себя лично, прямо как рыба на горячем песке бился. Его буквально поджаривали на социальном огне.
А я простой крестьянин. Мне таки не стыдно за свой гешефт спросить.
Разошлись мы на том, что моей армии надо отдохнуть. А значит, Кесаенцы обязаны её кормить, поить, и… Да и все пока. Я решил остановиться тут дня на три. Лучшие люди выглядели кисло, но возражать сильно не посмели. Особенно после того, как я повысил голос, чтобы перекричать их гомон. Некрасиво, конечно, как бабка базарная. Даже Сперат посмотрел на меня неодобрительно. Пусть.
Сделал я это больше из вредности, чем с каким-то особым планом. В принципе, задача выполнена, радоваться надо. Но заем меня вот прямо так прогонять? Некрасиво. Хоть и с подарками.
Очень скоро выяснилось, что в глазах остальных мои действия всегда несли куда больший смысл, чем для меня самого меня. Расценив эти три дня, как своеобразную форму ультиматума, Брухо развил бурную деятельность.Он принялся меня задабривать — устроил за стенами города, в одном из покинутых поместий пышный прием, на который был приглашен я с приближенными и… Видимо, местные проститутки. Никого лишнего. А потом он кабанчиком метнулся в Таэн и договорился о немедленном обряде посвящения меня в Хранители.
Ставлю сольдо против ченти, кесаенцы восприняли мой приказ кормить и поить мою армию не буквально, а как форму откупа. И они реально начали раздаривать всякое барахло всадникам. В основном сукно, но была и посуда, и бочонки с солью. Я велел горожанам не обходить вниманием и пехотинцев А вот это уже встретило со стороны кесаенцев вначале непонимание, а потом и почти неприкрытое недовольство. Они пригнали откуда-то издалека, не из города, десяток повозок груженых рулонами ткани, которую я бы разве что на мешки пустил. Леонхарт и Фрозен тем не менее, остались очень довольны. Только потом я понял почему — они отжали у горожан и повозки с запряженными в них волами. Надеюсь, не убили никого.
Вокруг города контадо было эвакуировано, роскошные поместья и кучки крохотных домиков стояли пустыми. Даже поля пустовали, на них никто не работал. Что для Магна внутри меня было дико, как если бы для меня попасть на центральную площади города-миллионника, а там нет никого. Пустые машины, дома, улицы.
Работали тут на полях с утра до вечера, прямо как образцовые дачники. И неудивительно, учитывая что от того, как ты поработаешь, прямо напрямую зависело, как ты пожрешь. Голод лучший коуч-тренер, но никому не советую.
Надолго терпения хозяев посевов не хватило, уже на следующей день на полях начали появляться люди. Война-войной, но на земле надо работать. Правда, все же обрабатывали поля на расстоянии в несколько километров от нашего лагеря. Все же опасались подходить близко.
Скота так и не было видно. Не то что коров или коз, даже куриц куда-то уперли, оставив пустыми курятники. Не поленились же. Хотя, формально, у нас вроде как был мир, но скот так и не пригнали оттуда, где кесаенцы его прятали. Берегли. А крестьян нет — каждый день из дальних городских ворот выходили толпы народа и топали километров десять-пятнадцать до своих полей. Вокруг Кесаены не было такой плотной застройки, как вокруг Караэна. И поля доходили до самых стен.
Всадники, рыскавшие по округе в поиска лута, на крестьян внимания не обращали. Даже я видел, что это самые бедные батраки, с которых взять нечего. Только если довольно убогий сельхозинвентарь. Я больше беспокоился за поведение своих пехотинцев. Но и те вели себя прилично — может, сказалось то, что они впервые за долгое время ели досыта. Не обжирались, но всем хватало, чтобы наесться. А может, классовая солидарность. Хотя, какая к черту классовая солидарность — любой у кого есть щит, копье, и шлем, может их продать и купить минимум три коровы. Землю, понятно, купить не сможет — это даже не то, что дорого, это же средство для жизни. Жизненно важная инфраструктура. Что-то вроде теплосетей городе на далеком севере. Только в аренду сдадут, за часть урожая. Как-то Леонхарт сказал, что его мать работала на зажиточного крестьянина пять лет. После чего получила от него надел в отдалении от села и корову. И так же, каждый день, ходила примерно за пять километров от их дома, чтобы работать на своем участке. Про отца Леонхарт никогда не упоминал, а я тактично не спрашивал.
Неудивительно, что мои пехотинцы так хорошо держат темп в походе. Крестьяне. Привычные к долгим пешим прогулкам. Таэнские крестьяне, важно добавить. Караэнцы все же иначе живут. Стараются прямо на своем поле жить. Потому что охранять его надо. Не столько от людей. сколько от местной живности. Оказывается, тут водятся два десятка мышей. Причем, сумчатых. Кстати, тут есть ястребы, уж не знаю насколько похожи на земных. Но похожи. А кроме них, начинается странное. Белок нет, волки есть, зайцев нет, зато сурикаты какие-то. А они вроде пустынные. Вообще всяких землеройных животных очень много. Кротов пять штук видов. Есть даже размером с пони. В последнее я не поверил. Олени есть, львы есть, и есть очень большие насекомые. В полметра муравьи, стрекозы. Их очень быстро съедают.
Я другими глазами посмотрел на мир вокруг. Просто я городской, если бы чуть больше понимал в природе, сразу бы понял, что тут все не правильно. Трава тут нежная. Маленькая такая, мягкая, изумрудно зеленая, с листочками. Если листочка четыре, то такой стебелек на удачу рвут. Клевер, вспомнил.
И все. Другой нет. Есть камыш вдоль берегов, ещё там всякое местечковое, а клевер практически везде. Никакого телореза, ничего его не вытесняет. Разве только полевые цветы изредка.
Такие странности логичны, другой мир. Но странно, что эти странности недостаточно странные. Половинчатые. Как будто вроде и чуть по-другому, но только чуть. Мне постоянно казалось, что это важно, но как я не ломал голову, понять о чем это говорит, не мог.
Эти дни я много времени проводил со своими сотниками. Не столько с ними, сколько через них пытался научить пехоту строиться, реагировать на простейшие команды типа «всадники слева». Пользовался спокойными днями, чтобы привить им основы дисциплины. Заодно и открывая для себя основу этого мира. То, на чем стоят эти города, что рождает все эти мельницы, мастерские, всадников в блестящих доспехах. Молчаливое большинство, что добывает еду из земли. И чем больше узнавал, тем больше понимал, что этот мир стоит на грани кризиса. Если только уже не рухнул в него, просто пока никто этого еще не понял.
