Вкушение запретного плода отмечает переход от вечного состояния бессознательного единства с Самостью (неразумное, животное состояние) к реальной, сознательной жизни в пространстве и времени. Одним словом, этот миф символизирует рождение эго. В результате этого процесса рождения происходит отчуждение эго от его истоков. Теперь эго входит в мир страдания, конфликтов и неопределенности. Неудивительно, что мы столь неохотно делаем шаг к достижению более высокого уровня сознания.

Илл. 5. «Изгнание Адама и Евы из рая». Фреска Мазаччо.

Церковь Санта-Мария-дель-Кармине, Флоренция; фотограф Алинари Фрателли

Другая особенность «грехопадения» в сферу сознания заключается в том, что Адам и Ева узнали, что они наги. Сексуальность и все прочие инстинкты неожиданно превратились в табу и предметы стыда. Сознание как духовный принцип стало противоположностью естественной, инстинктивной животной функции. Двойственность, диссоциация и вытеснение возникли в человеческой психике одновременно с рождением сознания. Это значит лишь то, что для своего самостоятельного существования сознание должно, по меньшей мере на начальном этапе, занимать антагонистическую позицию по отношению к бессознательному. Такое понимание позволяет понять, что все утопические психологические теории, предполагающие, что человеческая личность может стать целостной и здоровой только при условии, что в детстве она не подвергается сексуальным и инстинктивным запретам, являются ошибочными. Естественные и необходимые стадии психического развития требуют поляризации противоположностей: сознательного и бессознательного, духа и природы.

Но наш анализ мифа о грехопадении будет неполным, если мы остановимся на том, как Адам и Ева уныло стали жить трудной жизнью в мире реальности, в поте лица своего зарабатывая хлеб насущный и в муках рожая детей. В саду Эдемском было два дерева: не только дерево познания добра и зла, но и дерево жизни. Яхве выказал определенную обеспокоенность, что человек обнаружит второе дерево и вкусит его даров. Что это может означать? В «Еврейских легендах» Гинсберг приводит интересную легенду о дереве жизни, которая в какой-то мере проливает свет на данный вопрос:

Легенды, возникающие вокруг мифа, развивают и обогащают те точки зрения, которые не нашли выражения в первоначальной истории, словно отражая стремление коллективной психики расширить картину и полностью разъяснить ее символический смысл. Мне кажется, что именно так обстоит дело с приведенной легендой. Библейский вариант дает довольно неясное представление о взаимосвязи между деревом знания и деревом жизни. Приведенная легенда демонстрирует более ясное и удовлетворительное изображение.

Легенда представляет дерево жизни как омфалос или пуп земли, и оно аналогично мировому дереву Иггдрасиль. В Библии сказано, что плод дерева жизни дарует бессмертие. До грехопадения Адам и Ева были бессмертными, но они были и бессознательными. Если бы они вкусили плод дерева жизни после грехопадения, то достигли бы как сознания, так и бессмертия. Яхве не приемлет такого вторжения в свое царство и ставит на этом пути херувима с огненным мечом. Тем не менее упомянутая еврейская легенда в определенной мере позволяет нам понять, как можно найти дерево жизни. К нему можно добраться, расчистив путь через похожее на живую изгородь дерево познания добра и зла. Иными словами, человек должен вновь и вновь поддаваться искушениям змея, вновь и вновь вкушать плод познания и таким образом прогрызать путь к дереву жизни. То есть восстановить утраченную целостность мы сможем только тогда, когда в полной мере вкусим и усвоим плоды сознания.

Миф о грехопадении отражает не только модель и процесс изначального рождения сознания из бессознательного, но еще и процесс, через который в той или иной форме проходит человек при каждом новом расширении сознания. Вместе с офитами я считаю, что изображение Адама и Евы как бесчестных садовых воров страдает некоторой односторонностью. Их поступок в равной мере можно было бы охарактеризовать как героический. Они жертвуют комфортом пассивного повиновения ради достижения большей сознательности. В конечном счете и змей оказывается благодетелем, если сознанию мы придаем более высокую ценность, чем комфорту.

В процессе психоаналитической работы мы нередко обнаруживаем фрагменты темы первоначального грехопадения человека во многих сновидениях. Они обычно появляются в те моменты, когда возникают новые сознательные понимания. В сновидениях часто фигурирует тема встречи со змеей или змеиного укуса. В последнем случае сны, как правило, имеют такой же смысл, как и искушение змеем Адама и Евы в саду Эдемском, а именно: исчезает старое положение дел и рождается новое сознательное понимание. Этот процесс нередко воспринимается как нечто чуждое и опасное, поэтому такие сновидения никогда не бывают приятными. В то же время змеиный укус свидетельствует о начале формирования новой установки и ориентации. Это бывает переходным сновидением, очень важным.

Кроме того, сновидения о совершении преступления могут иметь такое же значение, как и изначальное похищение плода. То, что является преступлением на одной стадии психологического развития, правомерно на другой стадии. Невозможно достичь новой стадии психологического развития, не осмелившись поставить под сомнение законность правил предыдущей стадии, поэтому каждый новый шаг воспринимается как преступление и сопровождается чувством вины, ибо прежние критерии, прежний образ жизни еще не удалось преодолеть. Таким образом, первый шаг сопровождается ощущением себя преступником. Сны, в которых сновидец получает плоды – яблоки, вишни, помидоры, – нередко имеют такой же смысл. Они являются аллюзиями на тему вкушения запретного плода и знаменуют вхождение в новую область сознательного понимания с такими же последствиями, как и при исходном вкушении запретного плода.

Ниже приводится пример современного сновидения, в котором затронута старая тема искушения в саду Эдемском. Этот сон приснился человеку в возрасте старше сорока лет. Он впервые обратился ко мне по поводу писательского кризиса и приступов тревоги. Он был талантлив, полон творческих идей и замыслов. В его голове могли рождаться самые удивительные фантазии, целые спектакли с детальной проработкой костюмов и музыки, сцен выхода и входа, но он никак не мог заставить себя приложить усилия к тому, чтобы записать это все на бумаге. Казалось, что фантазия сама по себе была достаточной реальностью, чтобы освободить писателя от обязанности воплотить в жизнь те замечательные сочинения, которые являлись к нему в воображении. Такая установка отражает отождествление с изначальной бессознательной цельностью, условной жизнью, которая сторонится тяжкого труда, необходимого для актуализации возможностей. Хотя он думал, что ему хочется писать, тем не менее фантазии бессознательно рассматривались как самодостаточные реальности. Такой человек боится связать себя обязательствами, необходимыми для создания чего-то реального. В этом случае он лишится гарантии анонимности и рискует навлечь на себя осуждение. Он боится подвергнуться критике, став кем-то определенным. Это равносильно тому, чтобы жить «в состоянии Эдемского сада», где человек не осмеливается вкусить плод сознания. Приведем сновидение этого писателя.