Алла улыбнулась:

- Ну и будь доволен, чего ты еще?

- Кстати! Я обратил внимание – ты новую прическу сделала. Тебе очень идет! И оправа другая – стильно! Вообще – очень хорошо выглядишь!

- Да? Спасибо. Только вот с волосами думаю – не ошиблась ли, отпустив их чуть ниже.

Плехов оглядел женщину:

- Не знаю. Я не великий знаток всех этих женских тем. Но мне – очень нравится.

Плехов подошел к ней вплотную и приобнял:

- Прямо вот… не могу себя сдержать, чтобы не выразить своего восхищения.

К удивлению Плехова Алла не стала отодвигаться от него, не пресекла это довольно невинное объятие, смотрела ему в глаза с интересом, чуть наклонив голову.

- И каково же будет это выражение восхищения? – спросила негромко.

Евгений чуть наклонился и коротко поцеловал ее в губы. Не почувствовал неприятия этого, поцеловал снова, более длительно. Губы у нее были мягкие и податливые. Пользуясь отсутствием негативной реакции, чуть подумав, опустил руки чуть ниже пояса. И опять никого возмущения!

«А попа у нее ладная. Небольшая, но – крепкая!».

И вроде бы даже отклик губ был, но…

- Все. Восхищение выражено, и оно было приятным, - уперлась ладошками ему в грудь Алла, - Я вообще не очень хорошо понимаю, зачем тебе это. У тебя красивая молодая подруга, а ты кобелируешь с пожилой женщиной. Или тот опыт со зрелой женщиной в подростковом возрасте так запал в душу? Так ведь и там ничего не было. Но фиксация произошла, так что ли?

Плехов вздохнул. Он и сам не очень хорошо понимал мотивов своего поступка. Да – красивая женщина, ну и что? Хотел он ее? Х-м-м… иногда. Но никаких сильных чувств точно не испытывал.

- Никакой фиксации не было. Просто… может и из-за тех воспоминаний, а может по какой-то другой причине, но я не оцениваю женщину по возрасту. Только по внешним данным и по ее привлекательности именно для меня. А сколько ей лет? Да какая разница?!

- Ты бы и с пятидесятилетней тоже мог бы?

- Х-м-м… У нас в «конторе» есть заместитель директора. Ей лет… да не знаю, сколько ей лет. Но за пятьдесят – точно. Выглядит она – очень хорошо. Если не приглядываться к некоторым деталям – лет на тридцать семь – сорок, не больше. Так вот… я сейчас не именно про нее, а в общем! Почему бы и нет! И еще… твои слова про пожилую женщину я сейчас воспринимаю как заведомое кокетство. Никакая ты не пожилая женщина. Да – зрелого возраста, но не более. Так что не накидывай себе года, не нужно!

- Все что ты сейчас сказал, говорит лишь о том, что ты неразборчив. Это возрастное, скорее всего. Хотя – тебе уже за тридцать, мог бы уже и более избирательным стать.

— Вот будет мне лет пятьдесят – обязательно стану! – кивнул Плехов, - А пока – что есть, то – есть.

- Отпусти меня, - потребовала Алла, и Плехов с некоторым удивлением понял, что он до сих пор удерживает ее за попу.

- Так вот… продолжая наш разговор. Я в последнее время подняла архивы, почитала кое-что, кое-что освежила в памяти. Лет эдак сорок-пятьдесят назад в научной среде бытовало мнение, что вот-вот и ученые совершат прорыв в познании человеческого мозга. Тогда столько разных мнений было, такой энтузиазм. Причем – и у нас, и за рубежом. Именно оттуда растут уши разнообразных методик и техник – и по развитию памяти, и по запоминанию больших объемов данных. Помнишь метод Илоны Давыдовой по изучению иностранных языков? Вот – это тоже оттуда. А еще проводились многочисленные исследования по разработке различных способов подстегнуть и мозг человека, да и вообще – организм в целом. Все эти транквилизаторы, боевые коктейли – тоже результат тех исследований. Было мнение, что лежа в капсюле можно учиться, заниматься спортом, расти во всех смыслах, как личности. Да ты встречал наверняка все это в фантастической литературе, не так ли?

Плехов кивнул:

- А что – это все и правда есть? Или – могло быть?

- Нет – это ответ на первый вопрос. А могло ли это быть? Кто знает? Скорее всего – что-то подобное вполне могло появиться. Но где-то мы свернули не туда. Конец семидесятых – начало восьмидесятых. Я не политик и не историк, мне сложно рассуждать, но… как-то очень быстро тогда были свернуты многочисленные и многообещающие контакты ученых у нас, и на Западе. Причем, здесь даже не скажу чьей вины в этом было больше – наших правителей, или тех…

Алла кивнула куда-то в сторону окна.

- А потом у нас это вообще задвинули в дальний угол. Или даже – в дальний чулан. А что сейчас у них? Скорее всего – тоже ничего хорошего. Это – если судить по других сферам научной деятельности. Там тоже… крошки подбирают. Те крошки, которые были наработаны еще в семидесятых, и даже раньше.

Женщина невесело засмеялась:

- Сознается впечатление, что тогда ученые подошли к чему-то очень важному. Даже не ученые, скорее всего, а вообще все человечество. Но кто-то решил, что этого не нужно, и развернул всех нас в другую сторону, в тупик какой-то.

Они помолчали. Потом Плехов предложил:

- Давай покурим в открытое окно? У меня снова коньяк есть.

Алла засмеялась:

- Но восхищение уже было продемонстрировано, потому не дури, хорошо?

Они сидели в комнате Плехова, не включая освещения, и в сумерках продолжали разговаривать.

- Так что, Карпов думает возобновить все эти исследования, оттуда – из семидесятых?

Зацепина усмехнулась:

- Там все происходило комплексно. К тем исследованиям были подтянуты куча институтов. Мы одни все это просто не потянем сейчас. Но он хочет проверить – не является ли воздействие твоих снов двусторонним? То есть, не только ты можешь влиять на развитие событий во сне, но и происходящее во сне – не влияет ли на тебя здесь. Если по-простому – ты занимаешься там каким-либо делом. На коне скачешь, саблей машешь, или там… французским владеешь – сможет ли это все перенестись тебе уже в реальности?

Евгений подлил по чуть-чуть в их бокалы. Женщина кивнула, благодаря:

- Тогда и такие исследования проводились. Ведь когда человек во сне бежит, сигналы мозга идут в мышцы, и они подергиваются. Если так – можно ли тебя, к примеру, тренировать хотя бы с более или менее заметными результатами. Вот это и мне интересно, а эти ваши всякие… орки, эльфы, и прочие гоблины.

Глава 18

Очень сильно болела голова. Буквально раскалывалась! Еще – присутствовала сильная боль в шее, сзади.

«Это дежавю какое-то! Как там говорил волк в мультике – «Шо? Опять?». Снова война? «Никогда такого не было, и вот – опять»? Хотя в этот раз как-то все по-другому. Голова хоть и болит, но думать не мешает. И со слухом все в порядке. Вроде бы. И этот слух ничего не говорит о каких-либо боевых действиях в непосредственной близости от моей тушки. А вот про тушку? А она, это тушка моя – она чья в этот раз? Надо как-то определяться!».

Плехов, стараясь не расплескать головную боль и не шевелясь, начал прислушиваться. Звуки доносились – как будто он где-то в деревне. Негромко где-то неподалеку кудахчут куры. Мукнула коротко не то корова, ни то теленок. Кто-то совсем рядом шумно глубоко вздыхает. Звяк какой-то небольшой железки.

«Да это же – кони! Что я – коней не слышал ни разу? Сколько мне, будучи корнетом Плещеевым, доводилось вот так ночевать, рядом с конями? Много раз. И звуки эти практически полностью соответствуют памяти о подобном. Значит, кони? Я снова вижу сон про Кавказ?».

Плехов попробовал открыть глаза. Не сразу, но это получилось. В первый момент сильно резануло головной болью, впрочем, быстро стихшей. Над ним находился какой-то навес. Точнее, это он находился под каким-то навесом! И лежать было твердовато.

«Ни хрена не мягкий матрас подо мною!».

К звукам деревни, явственно донесся соответствующий запах – тепло хлева, конского навоза, еще чего-то… Ветерок дунул с другой стороны, вот и картинка дополнилась обонятельными ощущениями.

«А можно так сказать – обонятельные ощущения? А почему нельзя? Не обаятельные же они? Как раз-таки обаятельными эти ощущения не являются. Ничего в них хорошего нет! Вонь – она и в Африке – вонь!».