Плехов кивнул:

- Не буду отрицать…

- Давайте так… Сначала я обозначу наш интерес, потом выслушаю вас. Ну а потом… потом мы с вами будем торговаться за вашу бессмертную душу!

Евгений поневоле поежился, ибо обстановка располагала – сосновый лес вокруг; заходящее уже солнце пробивалось неяркими брызгами сквозь иголки деревьев; от палой хвои ощутимо несло влагой. А еще они зашли в череду елок, сразу стало сумрачно и как-то – зябко. Покосившись на собеседника, Плехов вдруг подумал:

«Все-таки Воланда нужно было играть либо Лановому, либо – Янковскому, а не обрюзгшему Басилашвили!».

Владимир Семенович перехватил его взгляд и рассмеялся:

- Шучу! Шучу я, Евгений Николаевич! Хоть в наличие души я верю, но вот в ее бессмертие как-то… не очень. По крайней мере – не для всех душ полагается бессмертие, так было бы справедливо, не находите? Да и не уполномочен я скупать души. Зачем мне такие напасти, мне и своих проблем хватает за глаза! Ну да ладно… сгладили начало разговора шуткой, так же тоже не плохо, согласны?

Они миновали темный еловый куст. Негромко похрустывала мелкая щебенка дорожки под подошвами обуви.

- Вы человек хоть и молодой, но умом не обижены, а потому полагаю, что пытались самостоятельно разобраться, что с вами происходит. Ведь так?

Плехов кивнул молча.

- Книжки разные почитывали, в интернете бродили, да? Фрейд, Юнг, американцы разные, так ведь?

Евгений хмыкнул:

- Ну, Фрейда, полагаю, самого хорошенько обследовать не помешало бы. Наплел семь верст до небес. У самого, похоже, проблемы были, а он их на всех раскинул.

Собеседник улыбнулся:

- В основном – согласен. Но в некотором роде, как стартовое пособие для изучения сексуальных отклонений… А что вам у него не понравилось?

Плехов задумался. Читал Фрейда он уже давно, еще в юности, как только решил сам разобраться в своих проблемах.

- Да многое! Особенно доставила его идея с прыщиками! – фыркнул он.

Карпов с улыбкой покосился на него:

- Ну, не будьте таким строгим. Несмотря ни на что, дедушка был основоположником психоанализа.

- А вы… психиатр? Или… психотерапевт? Или – нейро-медик какой-нибудь?

- Признаюсь, по первому своему образованию – психиатр. Но давно уже не практикую. Сменил амплуа, так сказать! – посмотрел на Плехова Карпов.

- Мне сказали, что вот это все – относится к Институту мозга, не так ли? – кивнул Евгений на корпуса «санатория», проглядывающие сквозь деревья.

Собеседник потер подбородок:

- Видите ли… Институт мозга – это такое, общее название для сообщества нескольких структур. Здесь и медицинские научные учреждения…

- И ФСБ, да? – посмотрел на Карпова Евгений.

Тот хмыкнул:

- Ну а чего вы хотели? Все тайное, оно ведь очень интересное, всегда привлекает внимание. Не только у нас, но и за рубежом. Поэтому, вполне понятно, что некоторые аспекты работы должны быть ограждены от назойливого внимания «наших зарубежных партнеров», как их назвал президент. Они же, как сороки, все тянут в свое гнездо. Ну и гадят, как те же сороки! Вы не раз, должно быть, читали, сколько потерь и финансовых, и интеллектуальных понесла наша страна в девяностые. Ведь в открытую публиковались очень перспективные находки и решения. А те, которые были максимально интересны, те даже до публикации не доходили – оказывались у наших заокеанских друзей. Ну да ладно… Так вот, если вернуться к Институту мозга, то соответствующие структуры были созданы еще в двадцатые годы, сразу после Гражданской войны. Большевики, несмотря на их кровавость, как сейчас принято говорить, дураками вовсе не были, и одним из первых решений создали Институт экспериментальной медицины.

Тут Карпов поморщился и поправился:

- Точнее, не создали, а воссоздали, организованный еще в середине девятнадцатого века центр по изучению проблем медицины и физиологии человека. Но денег, в отличие от царского правительства, большевики на эти исследования не жалели. М-да… так вот… проблемы головного мозга человека изучаются уже давно. Но! Несмотря на несколько кажущихся значительными прорывов, стоит признать, что мы до сих пор топчемся на месте. Если честно и по фактам!

Собеседник обозначил проблему резкой отмашкой руки.

- А при чем тут мои сновидения? – направил Плехов оппонента ближе к сути своей проблемы.

- Ваши сновидения? Скажем так… сны видят очень многие люди. Да практически все! Даже животные видят сны. Это доказано многочисленными исследованиями. Итак, все видят сны, да! За редкими исключениями, к которым можно отнести органические повреждения головного мозга у пациентов. Но вот в чем закавыка… Не многие люди могут видеть осознанные сновидения. Вам же знаком термин – осознанные сновидения? Да, так вот… И уж тем более, внятно и четко описать увиденное спустя хоть сколько-то значимое время. Знаете, сколько людей видят сны, подобные вашим? Ну – по статистике? Нет? Один из тысячи. Вроде бы и немало, но! Подавляющее большинство из них – люди с более или менее значительными отклонениями в психике. То есть, брать за основу наблюдения за ними признано неперспективным. Ну сами посудите – толи и правда у него такой сон был, толи ему что-то нашептали «барабашки» из Альфы Центавра? А вот так… чтобы у вполне вменяемого человека… Тут уже количество материала уменьшается на порядок, а то и два! Сами посудите – интересны ли такие люди для мозговедов? Да не начетчиков каких-либо с кафедр медицинских «вузов», не затурканных рутиной психиатров из районных поликлиник, а для людей пытливых, пытающихся хоть что-то понять!

- Поня-а-а-тно! – протянул Плехов: «Похоже – влип я серьезно!», - Мне непонятно – а какой практический толк в этих исследованиях.

Карпов хмыкнул, посмотрел на Евгения:

- Ну-у-у… давайте я не буду разглашать вам секретных и особо секретных сведений? Но вот что могу сказать… Помните из истории «первитин» у немцев? «Танковый шоколад»?

Плехов кивнул.

— Это хорошо, что вы историей увлекаетесь! Очень хорошо! – похвалил его собеседник, - Так вот… «Первитин» немецкий – редкостная дрянь! Это я вам как доктор скажу! Там такие откаты, что… И вот что. А кто вам сказал, что у нас ничего подобного не было? Было, еще как было! Но! Получше, чем эта тевтонская гадость. У нас принципиально отказались идти таким же путем! Но и у наших препаратов тоже были побочные эффекты, к сожалению. Вы не найдете в Сети сведений – сколько фронтовиков спилось после войны. Алкоголь – это же пока самая простая альтернатива этой химии, и наркоте в том числе. Только вот не надо сейчас думать о предках плохо! Дескать, подсадили кучу народа на наркоту. Время было такое – умирать как нации, или… «За ценой не постоим!». Низкий поклон им, а не «ай-ай-ай» либеральное и общечеловеческое.

- А при чем тут сны? – снова пришлось направлять Карпова Евгению.

Тот снова покосился на Плехова и чуть улыбнулся.

«Х-м-м… он специально, что ли, так по древу растекается? Опять какая-то проверка или тестирование? Заколебали уже с этим!».

- Ну, Евгений, понятно же, что, кроме физиологов и прочих диетологов, и наркологов, над проблемой этой работали и психиатры. Дальше… а потом? Потом думаете работы над «боевыми коктейлями» прекратились? Да ничуть! Только все это стало… более корректным и… как бы это сказать… помягче действием.

- Так сны-то здесь при чем? – не выдержал Плехов.

- Сны, сны… а как понять – как работает человеческий мозг? Что есть здоровый сон, а что – наведенные мороки? – пробурчал Карпов себе под нос.

- Что значит – наведенные мороки? Хотите сказать, что эти ненормальные, в шапочках из фольги, они что-то знают и правы? – опешил Евгений.

«Да он, похоже, мне голову морочит! Надо переходить к сути дела!».

Карпов снова рассмеялся:

- Нет, в большинстве своем это простые городские сумасшедшие. Но… у нас есть некоторые методики, чтобы, пусть и не со стопроцентной гарантией, но навести человека на сны определенной направленности. Заметьте! Я сказал – не со стопроцентной гарантией. Это – важно.