Быстро натянув на себя спортивный костюм, я осторожно отворила окошко, вылезла в него и оглянулась - Вовка все так же спал, по-богатырски раскинувшись на кровати. Глядя на него, я чмокнула воздух губами и тихонько прикрыла фрамугу.
Стараясь не шуметь, умылась на заднем дворе у рукомойника и, почистив зубы, вытерлась чуть влажным от утренней росы полотенцем. Знобило… то ли от утренней прохлады, то ли от нервов.
Я успела. Маме нужно идти к корове и вряд ли она станет тянуть с этим, оберегая сон торговца с колес. Кто у них там был в прошлый раз? Молдаване кажется…
Сбоку от дома под сливом стояла металлическая бочка для сбора дождевой воды, отгороженная для эстетики коротким заборчиком, увитым только-только набравшей бутоны ипомеей. Между стеной и бочкой оставалась щелочка, в которую отлично видно было все так же безмятежно спящего и ничего не подозревающего Фаттахова. Между нами было от силы метров десять – и слышно будет.
А пока я жадно разглядывала его, прижавшись щекой к бочке. Выглядел он как раз так, чтобы у мамы и возникла соответствующая аналогия - дешевый костюм из светлой вареной джинсы, разношенные кроссы. Но я смотрела не на одежду, а на умиротворенное лицо с обижено поджатой во сне нижней губой… на устало уроненные на колени ладони с поникшими пальцами. Господи… когда же меня угораздило-то, когда я успела так?
Дверь в доме скрипнула, что-то стукнуло. Фаттахов медленно открыл глаза, сонно повел ими в сторону звука и сразу выражение его лица изменилось – стало внимательным и собранным. Все верно – надолго мамы не хватило.
- Здоров будь, мил-человек! – решительно направилась она к нему, - чем торгуешь?
Вскочивший с лавочки и протянувший зачем-то руку Фаттахов завис… а я закусила губу. Бурно вырывавшееся дыхание прорывалось сопением через нос. Глубоко вдохнув и выдохнув, я опять прижалась щекой к бочке.
- Здравствуйте, Анна Степановна. А почему вы решили, что я чем-то торгую?
- А что – не так разве? – подошла мама и стала напротив: - И что тогда делаешь у нас на дворе?
- Меня зовут Сергей Константинович Фаттахов… - начал мужчина.
- А это уже мне решать - по имени-отчеству тебя звать или как еще. Двор мой… так что тебе здесь нужно?
Мама знала только то, что мужчину, к которому я неравнодушна и который исчез на два года, зовут Сергей. Ну-у…
- Логично, - улыбнулся он, - я приехал к Саше. И Вове.
- Ах-ха… Сергей, значит, - соображала мама, рассматривая его в упор: - Ты не наш...
- Ваш с потрохами, - опять широко улыбался он. И зря – мама не любила, когда сбивают с мысли. А веселье без причины вообще считала признаком дурачины.
- Не русский, не наш, - отрезала она..
А вот это уже… я больно закусила губу. Восток во внешности Сергея чувствовался. Черные глаза, жесткие черные волосы, сухие резкие черты… Нужно было сказать ей – сейчас она разочарована. Просто потому, что не ожидала. А все эти скандалы с гастарбайтерами… сильно он сейчас в образе, к сожалению.
- Я русский по отцу, Анна Степановна, и крещен в православии. Хотя и живу, и воспитан на стыке двух культур. Разрешите присесть… и вас прошу – в ногах правды нет. Долгим будет разговор.
- На зрение не жалуюсь – что вижу, то и говорю, - отрезала мама, все-таки присаживаясь на лавочку.
- Отец и мама встретились в университете – она была турчанкой и училась по обмену. За ней приглядывали, одну в чужую страну не отпустили, но любовь не спрашивает… Они женились без разрешения, жили в общежитии. Турецкая родня отреклась от мамы. Потом родился я. Мне был год, когда такси, в котором они ехали, попало в страшную аварию. Меня тогда оставили на друзей – вот такие… страсти, - вздохнул Сергей.
- А что потом? - послышалось в голосе мамы сожаление. Я больше не смотрела на них – прислонилась спиной к стене и сжалась, крепко обхватив колени. Слушала.
- Мать отца – моя бабушка сильно болела и быстро умерла, я ее не помню. А меня усыновили те самые друзья родителей – татары по национальности. Они даже спешно женились для этого, попросили помощи своих родителей – при усыновлении требовалось создать минимально приемлемые условия для младенца.
- Сирота ты выходит… - вздохнула мама.
- Нет, что вы? – мягко возразил Фаттахов, - я старший – любимый сын. Чувствовал и знал это всегда, хотя в десять мне и сказали, что я приемный.
- И на кой, скажи?! – возмутилась мама.
- Отец считал, что я уже достаточно взрослый, чтобы сделать выбор – к религии которого из отцов склониться - кровного или приемного? Для меня же критичным стало имя - пацан, глупыш… но согласитесь – Сирин эт-то… производное от Ширин – Мелодия или Волшебный звук. Восточное имя и даже там редкое для мужчины. Но меня доставали им, дразнили, а мальчики в этом возрасте очень внушаемы. Я злился… Ну, а раз я – русский… отец согласился, чтобы я сменил имя в четырнадцать - перед тем, как получить паспорт. Если бы он объяснил мне, что так назвала меня мать… Но со мной и моим мнением очень считались, его уважали... смею надеяться - был повод. Я бесконечно уважаю своих родителей, они – меня. Только так и нужно, вы согласны?.. Анна Степановна, а где сейчас Саша?
Я вздрогнула и опять прильнула к бочке.
- Спит еще Саша, - повела мама взглядом и, кажется, смотрела сейчас прямо мне в глаза. Не только я ее хорошо знала.
- Ты на два года оставил ее…
- Два года, шесть месяцев и восемнадцать дней. Иначе у нас не получалось. А мне и нужно было, наверное, это… чистилище. Сложно объяснить, Анна Степановна, но такими женщинами, как Саша, не разбрасываются, второй такой я просто не найду. А когда они просыпаются? – пытался он, наивный, пробиться сквозь мамин заслон.
- Как выспятся. Полола она весь прошлый день, устала. Дернуть ее?
- Нет, - повернулся к ней Сергей, - не нужно - пусть отдыхает. Дольше ждал, подожду еще.
- Знаю я, как ждут мужики. Два года долгий срок…
- А может - нужный? – не согласился с ней Сергей… Сирин? Красиво… Я слышала – есть мужское имя Гад – еврейское и его носят с честью. Но то взрослый мужчина, а тут - пацан.
Мама не стала развивать…
- А кто ты по профессии?
- Закончил военный университет радиоэлектроники, потом заочно стал специалистом по кибербезопасности плюс курс по программному обеспечению. И… Министерство обороны участвует практически во всех подсистемах системы ООН, отсюда должности военных атташе при посольствах. Существует такая практика – вербовать помощников военных атташе среди выпускников военных училищ. Мне предложили, и я согласился - турецким владею в совершенстве, как и татарским, и английским… Потом – возвращение в Россию…
Я знала – почему.
- … а потом мне предложили временную должность, где я немного закис…
- И с чего так? – ловила я в мамином голосе нотки, греющие душу.
- Каждый человек склонен к чему-то. Мой конек – повышенная ответственность и когда мне препятствуют в ее реализации, я пру буром, Анна Степановна. Это могло закончиться по-разному, но мне повезло – отдали в аппарат ФСО. А через несколько лет я принимал на работу Сашу.
- А что Вовка у нее – тебя не волнует? Многие родных бросают, а ты чужого не боишься? Для Сани он всегда выше тебя будет и даже важнее ваших общих, если у тебя сбудется, - понимала меня мама, как никто.
- Не будь Вовки, я не заметил бы Сашу, Анна Степановна. Не всегда мы умны с первого взгляда. Мужчины редко женятся, мечтая о детях, особенно по молодости. Потом да - мечтают о детях от любимых женщин или со временем задумываются о своем продолжении в детях. Вначале Саша впечатлила меня, как мать, женщину в ней я увидел позже и теперь другая мне не нужна – и так времени потерял…
- Мне к корове пора… Саня, выходи уже! - поднялась с лавки мама. И я послушно встала из-за бочки. Может и без крапивы в этот раз обойдется.
- Саша? – выдохнул Сергей, вставая следом за мамой.
Я неловко пожала плечами, глядя ему в глаза. Стыдно мне не было - так вышло, а может и нужно было. Не зря за меня дядь Ваня каждый день молится.
