*** не получился Илья. не хочу частить.
Глава 37
Вначале лицо будто окутало холодной водяной пылью, а потом в ноздри ударил резкий запах нашатыря.
- У-а-х… - дернулась я и медленно, щурясь, открыла глаза - в нашем медкабинете, лежа на кушетке.
Медик оттянула мне щеку и вложила за нее большую таблетку.
- Не помешает. На будущее, если уж у вас ВСД… Чувствуя приближение обморока, примите позу сидя, с опущенной головой. Такое простое действие на удивление хорошо помогает. И чаще контролируйте свое давление – явно ведь на 90/56 рухнуло оно не одномоментно. Не следует резко вставать – это усугубило до обморока, так еще может пересидели бы. Всегда имейте при себе валидол. Но главное… а это уже к вам, товарищ Заворотнюк!
- Слушаю вас, товарищ Заворотнюк, - пробасил в ответ Зав.
- От работы кони дохнут! - отрезала крепкая высокая медичка. Она подняла мои ноги на валик из одеяла и укутала их в грелку. К ступням быстро пошло приятное тепло, общая слабость уходила, сознание прояснялось.
- Судя по тому, что вы притащили больную из своего кабинета – ваших рук дело. Всегда помните, что не у всех психика, как у вашей жены.
- А я что – и вам сделал стресс, Александра Ивановна? – искренне удивился мужчина.
- Она могла испугаться угроз, которые вы озвучили. Женщины… - раздался откуда-то сбоку голос Влада.
А я вспомнила. Зажмурив глаза, судорожно вздохнула и попыталась сдержать слезы… не думать.
- Серьезно? – подошел шеф, наклонился и погладил меня по голове, как… как…
- Пример тяжелый, но это же не прямо сейчас случилось, а уже-е… какое-то время назад, как и с Владом Мироновичем? Уже приняты меры… - протянул он еще, а потом выпрямился и усмехнулся: - И не факт, что ваша работа будет иметь настолько важное значение, что и вас тоже удостоят покушением. Его еще заслужить нужно, в некотором роде это признание профессиональных заслуг. Прекратите глупостями заниматься! Леся, заканчивай здесь и… свободны, сегодня даю выходной. Обоим. Доставьте пожалуйста женщину до квартиры… - тяжело прошагал Заворотнюк к двери и резко захлопнул ее за собой.
Дома я пролежала полдня то глядя в потолок, то с закрытыми глазами, зябко скрутившись клубочком. Хорошо – сейчас была не моя очередь ехать за ребятами. Но ближе к шести вечера пришлось вставать, что-то делать…
Дальше дни потекли, как смола. И опять меня спасали Вовка и работа. Заворотнюк обозлился, наверное, потому что первое время вызывал нас к себе очень часто и просто для того, чтобы мы озвучили свои мысли. Будто проверял есть ли они в нас вообще. И каждый раз демонстративно клал на край стола облатку валидола.
Его жена дала мне медицинские рекомендации, в которые в том числе входило: отрегулировать ночной отдых, не допускать физического и умственного переутомления, избегать стрессовых ситуаций и чрезмерных волнений…
Плохо было то, что моя безобидная до сих пор дистонийка вдруг приняла какие-то угрожающие размеры. Обморок не шутка, я могла еще и неудачно упасть. А к ВСД у меня имелись еще и гинекологические проблемы. Что-то менялось во мне и кажется даже вокруг меня... старею?
И потихоньку стала выкристаллизовываться мысль…
Организовать Вовке братика или сестричку я могла только от донора. Человека, от которого я могла бы зачать естественным порядком, рядом не наблюдалось. Да и сам Вовка не хотел папу, о чем и заявил мне однажды:
- Я совсем решил – заводить себе папу мы не будем.
- А что так? – обмерла я. Я ждала этого вопроса, но он ни разу не спросил меня о папе. Так что получается – все это время он размышлял об этом, соображал что-то, думал, делал свои малышовые выводы?
- У Андрюши папа не любимый, он ругает его и даже дергает за руку. Машин папа совсем не помогает ей с колготками… совсем, стоит и играет в телефон, - печально смотрел на меня Вовка, - а Евгешин папа ушел жить в другой дом, а его с собой не взял, представляешь? – таращил он глаза.
- Нет, - не представляла я.
- А Лиза, Аделька и Матвей все равно больше любят маму – я спрашивал. Маму все любят больше. А у Дины и Славика тоже нет папы, но они хорошие, даже лучше, чем Андрюша.
- Но все-таки ты думал над тем, чтобы завести себе папу?
- Думал… - тяжело вздохнул ребенок, - я много думал и решил, что мы заведем собаку. Или кота. В выходной мы вдвоем будем совещаться. Сегодня будет некогда, сегодня длинная ванна с пеной и еще рисунок… поможешь? – слез он со стула и потащил меня за руку в свою комнату.
- Да. Ага… - соображала я, как сказать правильно? Наверное, все-таки долгое купание, а не длинная ванна. И тихо с облегчением выдохнула, так и не дождавшись конкретного вопроса об отце. Пока он еще не домыслил, пока еще не знает, что в истории каждого ребенка отец есть обязательно.
И я думала ночью… и следующей, и через месяц и два – даже когда мы уже завели живность. Мы взяли обычного серого в полоску восьмимесячного кота, привитого и уже кастрированного. Как всегда, командовал Вовка, будто задавал параметры приложений:
- Это должен мальчик… если вместо папы. И еще большой – папы все большие. Логично?
- Угу, логика точно есть, - давила я в себе то ли улыбку, то ли слезы.
- Жить он будет у меня, а там серые обои.
- И зеленые…
- Зеленых котов не бывает, мама, - укоризненно качал головой ребенок.
Тем временем я собирала сведения о том, как будет происходить выбор донора для следующей моей беременности. Решение было принято, но я еще не определилась со сроками. В моем контракте было прописано, что, если я решусь на беременность, то должна уведомить о своих планах начальство. Наверное, это имело смысл – какое-то планирование есть и у нас.
Время у меня еще было.
Моя гинеколог предложила начать с инсеминации. Эта процедура не требует такой подготовки и безопаснее ЭКО. Теперь донор…
Хорошее здоровье, отсутствие отягощенной наследственности и даже профессия и внешность… правда только по детской фотографии, но все это я могла выбирать из того, что имелось. Хотелось, чтобы мой будущий ребенок был похож на своего брата. А значит больше на меня, чем на Илью. Важны еще кудри… в Вовкиной внешности они первым делом бросались в глаза. Хороший рост – от среднего. Цвет волос, глаз… это все было не так важно сейчас – главное, что я решилась.
Нужно было продолжать жить. Держать в уме свои ошибки, помнить чувства, делать выводы из своей вины и сожалений… и жить дальше.
Я физически не могла заставить себя открыть рот и спросить хоть кого-то о смерти Фаттахова. И даже не потому, что Заворотнюк предупредил о том, что информация не для разглашения – просто нужно было дозировать…
Я не выносила даже долгих размышлений на тему его смерти – шла в разнос изнутри. Начиная углубляться в тему, чувствовала, как медленно и неотвратимо умираю сама.
Я гнала мысли о нем, чтобы как-нибудь нечаянно не уйти следом – мне нельзя было. У меня Вовка.
Я не представляла себе, что так вообще бывает – вот такое позднее осознание.
Что человек может ходить рядом, говорить с тобой, даже целовать тебя, а ты не понимаешь, что без него мир вдруг возьмет и вылиняет, станет наполовину пустым… Просто потому, что его не стало на Земле.
Где-то там – далеко, он жил без тебя, а ты без него здесь и даже этого было достаточно, чтобы жизнь была полной. Чувства, мысли и эмоции, направленные на него – разные… хорошие и плохие, но они давали ощущение полноты этой жизни!
Сейчас у меня осталась ровно половина, посвященная Вовке. Нужно было вытаскивать себя из этого и как-то заполнять вторую половинку.
Это будет еще один ребенок. Я хотела его, сейчас уже очень хотела – и как спасения для себя, и как друга или подружки для сына, и как способа немного подправить свое здоровье.
Я хотела, готова была и могла прожить еще довольно долго. Поднять детей должна успеть.
В конце концов, собственными силами я уже определила их в систему, которая давала необходимые блага и надежную защиту, насколько она вообще может быть надежной в этой жизни и в наше время. Я добилась финансового достатка и наработала какой-то профессиональный авторитет, который скажется и на моих детях. Статусность важна, а я сейчас не в последней профессиональной линейке. И буду стараться дальше. Вплоть до того, чтобы достичь того самого уровня, когда становишься «достоин» внимания чужих спецслужб.
