В окно хлестал серый дождь, оставляя на стекле крупные капли. Ветер пригибал к земле тонкие деревца на пустыре и раскачивал единственный фонарь на углу дома. Питерский ноябрь который день рвался захватить власть, но бегунок на настенном календаре продолжал настаивать на том, что еще только середина октября.

«Год назад такая погода вогнала бы меня в глубокую депрессию», – подумалось вдруг мне.

Я отошла от окна, задвинула ярко-зеленые шторы и подмигнула всем и каждому с фотографии, висящей на стене. На фото были запечатлены мои любимые и родные: мама, папа, бабушка, дед, Димка и кот Зевс. Все они сидели в саду старого дома на Ладожском озере, где я жила еще недавно. Бабушка обнимала папу, Димка – маму, а дед – кота. А всю эту компанию «обнимали» осенние яркие деревья. На заднем плане на скамейке лежала папина гитара, на столе были сложены пустые шампуры, тарелки и коробка из-под шоколадных конфет. Это фото я сделала пару недель назад. На нем все счастливо улыбались, как будто говоря мне: «Теперь точно все будет хорошо!»

«Вот они, мои антидепрессанты», – улыбнулась я.

Зазвонил телефон, и на экране показалась улыбающаяся физиономия моей лучшей подруги, еще одной причины жить и радоваться, несмотря на некоторые неурядицы.

– Майка, ну ты где? Мы с Лехой уже замерзли! Выходи! – возмущенно отчитывала меня Лерка.

– Лер, а может, вы без меня погуляете? – спросила я с надеждой, – погода не очень, я бы лучше дома посидела с книжкой.

– Ну здравствуйте, – обиделась подруга, – мы же договаривались!

– А давайте ко мне в гости! – вдруг пришла мне в голову здравая мысль. – И пообщаемся, и не надо мерзнуть…

Тут мою радостную речь прервал звук перфоратора, я еще попыталась что-то расслышать, но подруга отсоединилась. Через несколько секунд от Лерки пришло сообщение: «Выходи, у тебя невозможно находиться. Ждем у подъезда».

Я вздохнула и стала одеваться. Сосед все не унимался, продолжая делать ремонт в новой квартире, а вскоре к нему присоединился еще кто-то сверху с молотком.

Такая «музыка» сопровождала теперь меня регулярно: в начале осени мои родители купили квартиру в новом, недавно построенном доме.

После того, как наша семья воссоединилась, мы поняли, что должны жить вместе: мама, папа, брат и я. Родители продали двухкомнатную квартиру и купили трехкомнатную подальше от центра города. Отсюда маме было даже удобнее добираться до районной больницы, где она работала, ну а папа вдруг заявил о желании жить недалеко от залива: наверное, такое влияние на него оказало Черное море, на берегу которого он провел последний год до нашей встречи. Меня этот район тоже неожиданно устроил: оказалось, что в соседнем квартале находился дом, где пару лет назад купила квартиру мама моей лучшей подруги Лерки. Так что долго мы не раздумывали и после первого просмотра дали свое согласие на покупку.

Каждые выходные мы уезжали в поселок на Ладоге. После обязательных объятий со слезами радости от бабушки мы жарили шашлыки, рассказывали о том, как прошла неделя, и отдыхали в любимом саду. За ужином бабушка всегда устраивалась возле папы, время от времени гладя его по руке, как будто проверяя, не снится ли ей ее сын, которого, как она думала еще недавно, навсегда потеряла.

Дед, глядя на это, улыбался и начинал суетиться по хозяйству, чтобы самому не впасть в сентиментальности. Зевса я решила оставить у бабушки и дедушки, чтобы им было не так грустно жить пять дней без нас с Димкой.

Лера с мамой тоже с сентября жили в городской квартире. Мама моей подруги ждала второго ребенка, но ее беременность проходила тяжело, и ее часто клали на сохранение в больницу. По понятным причинам на их семейном совете было решено, что Лера и мама пока будут жить в городе, поближе к медицинским учреждениям. Леркин папа регулярно приезжал «к своим девочкам» и привозил свежие деревенские продукты.

Школа у меня теперь была под окнами нашего нового дома: туда же ходила и Лерка. Перейдя в недавно построенную школу вдвоем, мы не чувствовали никакого дискомфорта: все ученики здесь были новенькими. С одноклассниками мы общались нечасто: гулять после уроков было негде, так как вокруг школы территорию еще не обустроили, да и осенняя погода не располагала. Кроме того, друг друга нам с Леркой вполне хватало для общения.

Выйдя на улицу, я сразу надела на голову капюшон: дождь стал мельче, но от этого нисколько не приятнее. Лерка и Леха вышли из-под горки на площадке и устремились ко мне: подруга меня обняла, а Леха, улыбаясь, пожал руку. Я залюбовалась Леркиным ухажером: он уже восстановился после операции, в ярко-голубых глазах появилась радость к жизни, взгляд стал увереннее, фигура крепче, и весь он был похож на какого-то принца из сказок в современном обличье. Мне оставалось только радоваться за свою подругу.

– Куда пойдем? – спросила я, плотнее затянув шнурок на воротнике.

– Здесь недалеко классная пиццерия, – затараторила Лерка, – мы вчера там были, у них много акций, и пицца очень вкусная.

Лерка взяла меня под руку и повела на тротуар вдоль проспекта, Леха пошел за нами.

– Леха, а как ты здесь оказался? – пыталась я приобщить к нашему разговору друга, но капюшон мешал мне поворачивать голову назад.

– У Лехи брат здесь учится, живет в общежитии, – стала рассказывать за нашего спутника Лерка, – на выходные некоторые студенты из области уезжают домой, и места освобождаются, вот Сергей и договорился с комендантом пускать Леху переночевать. Леха им всем там компьютеры настраивает, так что у него большой блат.

Я стала выражать свои восторги по поводу того, что так здорово все сложилось и выспрашивать Леху, какие места Петербурга ему больше всего нравятся, Лерка же тянула меня по направлению к пиццерии.

Дойдя, наконец, до места, мы расположились в маленьком уютном зале за круглым столиком. Теперь, ожидая заказ, я могла расспрашивать в подробностях Леху о последних событиях в его жизни.

Пицца действительно оказалась вкусной: не сухая, на тонком тесте и с сочной начинкой. Наевшись и согревшись, я довольно улыбнулась своим друзьям и собралась обсудить планы на осенние каникулы.

– Ой, я же совсем забыла! – прервала мои мысли Лерка, – мама просила купить ей ананасы в компоте, я побегу! Леш, проводи, пожалуйста, Майю!

Подруга вскочила, взяла рюкзак и побежала к выходу, на пороге обернулась, послала нам воздушный поцелуй и выбежала за дверь.

Лешка проводил ее взглядом, и в его глазах мне показалась грусть.

«Что это сейчас было? – удивилась я мысленно, – Лерка как будто на меня «скинула» Леху, как будто позвала меня, чтобы от него избавиться…»

В слух же я принялась рассказывать подробности о том, где была с мамой в Петербурге, стараясь красочно обрисовать достопримечательности и особо тепло смотреть на друга. Леха кивал и улыбался.

Потом Леха проводил меня до квартиры: в лифте полупустого, еще малозаселенного дома мне было страшновато ездить одной.

В окно я смотрела, как друг понуро идет к остановке троллейбуса, чтобы ехать обратно к своему брату в общежитие.

«Что случилось с Леркой? – думала я, – она же так порхала вокруг Лехи, когда тот сидел в инвалидном кресле, так переживала, когда он лег на операцию… обижалась, что он не поехал в лагерь. Теперь вот он: здоровый, симпатичный, надежный, а она как будто старается его от себя подальше отпихнуть. Или она просто переживает за свою маму?..»

Я подумала, что хорошо, когда ты в любое время можешь пойти или поехать и увидеться с тем, кого любишь. Пока человек есть, и он где-то недалеко, то все возможно.

Зазвонил телефон, и на экране высветилось: «Андрей С». Я отключила звук и отложила телефон подальше. Мой взгляд упал на письменный стол, где возле лампы стоял маленький деревянный заяц. Это была память о Дене. Я взяла зайца в руки и погладила по мордашке. Взгляд снова устремился в темень окна, и я стала вспоминать.