Он повернулся к Ней. Она внимательно наблюдала за ним, не моргая.
— Знаете, — проговорила она, продолжая смотреть ему прямо в глаза. — У древних было поверье, что молодых и сильных, любящих и любимых Всевышний забирает из этого мира, чтобы на страшном суде человеческих душ они стали защитниками и оправдывали эти души, помогая обрести блаженство и перерождение, — не отводя глаз, Она прикоснулась губами к чашке, из которой поднимался аромат напитка страсти и любви, некогда даже считавшегося дьявольским.
В Ее голосе было столько тепла и умиротворения, уверенности и мира. Этот голос как будто обволакивал и укачивал, утешал и подбадривал. Павел почувствовал себя абсолютно счастливым, как будто стоял на пороге чудесного мира. Страх отступил, и пришло осознание собственной ценности и целостности.
Они пили ароматный кофе, и сегодня он казался Павлу особенно вкусным. Она тихо улыбалась, a он рассказывал Ей о своей жизни. Ему хотелось поделиться с Ней всеми своими победами и секретами. Она слушала его внимательно, и это придавало ему силы выговориться.
Прошло несколько часов, но для Павла они показались минутами. Ей позвонили. Коротко переговорив, Она засобиралась.
— Вы уже уходите? — Павел растерялся. Он чувствовал себя маленьким ребенком, у которого отнимают игрушку. К тому же он еще не рассказал ей самого главного!
— Пора. — Она прикоснулась к его плечу. — Мы еще увидимся, и вы обязательно мне все расскажете. Запишите мой телефон и звоните. Не провожайте, за мной приехали.
Она пристально посмотрела Павлу в глаза, как будто решала какую-то сложную задачу. Она впервые за все это время нахмурилась. И… решилась.
— Павел, иногда, чтобы стать защитником человеческих душ, не обязательно умирать. Смерть забирает лишь то, что уже умерло, a новому свету всегда дается новая жизнь. Такова Его воля! Я люблю вас. И Он вас любит! — Она снова погладила его по плечу, как будто утешая.
Ошарашенный услышанным, Павел не заметил, как Она ушла. Ничего не поняв из сказанного, он понял все. Задумчиво он смотрел в сумеречные огни раскинувшегося под ногами города. Не осталось ни надежд, ни ожиданий, пришла уверенность, что он станет добрым и чутким защитником человеков, любящим и сочувствующим, на страшном суде у Всевышнего Бога, которого только сегодня узнал. Он взял смартфон и набрал номер своего лечащего врача…
8
Митрополит вынул из папки небольшой листок и протянул гостье.
Достав из сумочки ручку с золотым пером, Она поставила на листочке две точки.
Митрополит жестом подозвал одного из монахов: — Начальнику охраны Святейшего. Быстро.
— Он спрашивал о тебе, — Митрополит строго посмотрел на столпившихся семинаристов. Мальчишки поняли, что дальнейшее присутствие их нежелательно, и ретировались.
— Меньше знает, крепче спит, — Она проводила удаляющихся монахов взглядом. — Ты же помнишь, что знания множат скорби? — Она о чем-то не хотела говорить.
Митрополит молчал и сверлил ее взглядом.
— Хорошо, — нехотя отозвалась Она. — Два преемника уйдут в Навь раньше, пусть не беспокоится пока. A ты уже подобрал мне ненавязчивую компанию?
Клирик, тихонечко стоявший все время за ее спиной, поклонившись и обменявшись взглядом с Митрополитом, вышел из приёмной.
— О да! — Митрополит оживился. — Это будет твой любимый герой — тот забавный дед, который требует к себе почтения, везде тряся своей Звездой.
— Оооо! — она снова засмеялась. — Восьмидесятилетний любитель женщин и фотографирования! Мой любимый размер! План покажешь? — Она стала серьёзной на секунду.
Она поднялась с кресла и поправила косынку на голове.
Митрополит проводил Ее до выхода, где сопровождение передал офицеру ФСО. Молодой крепкий мужчина опустил глаза.
Все эти годы, зная эту девочку, Митрополит всякий раз восхищался тем, как потупляют в Ее присутствие взгляды не только самые сильные, но и самые влиятельные мужчины этой страны.
9
Алексей Афанасьевич с трудом пробирался к площади через толпу прихожан по узкому живому коридору из охраны. Он был раздражен. На каждом посту его проверяли, хотя его приглашение было в золотом конверте. В ярости он постоянно набирал номер своего знакомца из приближенных к Патриарху, но тот не отвечал.
— Алексей Афанасьевич! Что ж вы опаздываете на литургию? — из одного храма вышла молодая женщина и уверенно направилась к нему. Сопровождавший ее охранник жестом расчистил дорогу к площади.
— A я вот вас искал! — Алексей Афанасьевич не растерялся и попытался приобнять свою вдруг-спутницу. Он не помнил ни ее имени, ни откуда она, но персональное сопровождение охраны ему нравилось.
Она подхватила его под руку и быстрым шагом направилась в группу уже строящихся на площади священников.
— Ну в зону гостей мы уже не попадем, — Она небрежно махнула рукой в сторону балкона слева, где кучковались вип-гости — Но здесь зато лучше видно.
— Главное, что вы со мной, — замурлыкал Алексей Афанасьевич, выпячивая грудь навстречу крану с телекамерой.
«Какая разница, кто она. Какая-то тетка-поклонница моя. Зато меня по всем каналам покажут.» — думал он. Ему все нравилось.
10
Патриарх чувствовал себя разбитым. Двадцатикилометровый крестный ход в сорокаградусную жару болью пульсировал в каждой клеточке его тела. A впереди еще предстояла двухчасовая литургия и встреча с Первым. Нужно было собраться.
Именно о послании сил Патриарх молился, когда на пороге появился клирик.
— Она здесь, — прошептал он заговорчески.
— Мой вопрос? — Патриарх поднялся, колени гудели.
— Поживешь еще, твое Святейшество! — попытался пошутить юноша.
Патриарх взглядом остановил его веселье. Клирик поперхнулся собственным смехом.
— Сказала, что двое потенциальных умрут раньше тебя, — парень обиженно передернул плечами, всем видом показывая, что его с Патриархом связывает нечто большее, чем служба.
— Все? Дословно?
— Дословно: два приемника уйдут в навь раньше. Пусть не беспокоится пока. — с нетерпением капризного ребенка отрапортовал монах.
— Пока. — задумчиво вздохнул Патриарх.
Из раздумий̆ его вывел слишком бодрый̆ возглас.
— О! Ваше Святейшество! — помощник Президента широко по-приятельски раскинул руки для приветствия.
«Даже слишком широко.» — с неприязнью подумал Патриарх и «надел» одну из самых радушных своих улыбок.
Во дворе монастыря стало тихо и пасмурно. Солнце, безжалостно сжигающее людей̆ во время утреннего хода, скромно спряталось за внезапно набежавшие облака.
Когда на площади появилась молодая женщина в бирюзовом платочке, по-матерински обнимая резвого старичка в неуместном, казалось бы, пиджаке с пятиконечной звездой Героя на лацкане, на монастырь опустилась так необходимая сейчас всем прохлада.
Среди тишины замершей площади раздались стройные голоса священнослужителей. Начавшаяся служба во всем была особенной. Седьмого числа, седьмого месяца, семьсот лет спустя. Ритуал жертвоприношения начался.
— Пора, — Патриарх тяжело поднялся с кресла.
11
Алексей Афанасьевич нервничал. Все вип-гости топтались на балкончике слева от площади, a он вынужден был стоять в центре площади среди священников.
Алексей Афанасьевич не любил священников и про себя презрительно называл их попами, но как истинный коммунист, он принял веяние времени. И даже построил часовенку в своем санатории, зная, что местный митрополит духовно наставляет мэра.
Советская высшая партийная школа научила Алексея Афанасьевича: в достижении целей все средства хороши. A от мэра зависело: сможет ли забрать прилегающий к его участку пустырь Алексей Афанасьевич в безвозмездное пользование, естественно, с последующим оформлением оного в частную собственность. Поэтому на границе с пустырем он поставил часовню и пригласил митрополита осветить ее и за последующей трапезой пожаловался, что хотел бы храм целый поставить, да места маловато, a мэр на его ходатайство не реагирует.
