Углубляясь все дальше и дальше, мы перемахнули через забор и оказались на зеленом лугу, заставленном какими-то непонятными предметами.

Здесь были шалаши, палатки, длинные змеящиеся окопы, строения неизвестного нам назначения – короче, идеальное место для игры. Как позже выяснилось, мы проникли на территорию хозяйственного блока в расположении одной из секретных воинских частей.

Сначала на нас не обратили никакого внимания, но когда я «расстреливала» Сашу из изрядно проржавевшей гаубицы – стояла там какая-то развалюха еще со второй мировой, – поднялась настоящая паника.

На нашу беду, как раз в это время приехал важный московский начальник с инспекцией.

Нас, понятно, это ни капельки не волновало, и мы с Сашей, одурев от азарта, как две бешеные собаки носились по двору, то прячась за сараи, то прыгая по крышам гаражей, то забираясь в такие укромные уголки, где нас не сразу могли обнаружить.

Разъяренный полковник Генштаба стоял посреди огромного плаца и что есть мочи орал на местных вояк, требуя немедленно изловить мальчишек.

На нашу поимку были брошены два взвода. Надо сказать, что с этой задачей они справились за полчаса, но нервы мы им изрядно потрепали.

Уже потом, когда двое солдат вели нас к начальству, стиснув за хрупкие плечи железной хваткой, Саша расплакалась. Я, наоборот, сохраняла спокойствие, зная, что все обойдется.

Впрочем, сильных переживаний хватало не только у нас с Сашей.

Когда нас привели перед ясные очи столичного гостя, то я подумала, что полковника хватит инфаркт. Когда он узнал, что вся часть гонялась за двумя девчонками, то покраснел, как переспелый помидор, и долго хватал ртом воздух – наверное, пытался найти нужные слова.

Потом инспектор выяснил, что я – дочь генерала Охотникова, и слегка поостыл. Мой отец пользовался большим влиянием не только в Приморском крае, и устраивать скандал полковник не решился.

Не без труда был найден приемлемый выход из создавшейся ситуации.

Поскольку график инспекционного визита по нашей с Сашей милости полетел к чертям, решено было представить все случившееся как внеплановые учения по отражению нападения вероятного противника.

Нас с Сашей записали как «вражеских десантников», канцелярия задним числом разработала план военной игры, которая только что имела место, начальник части получил, кроме выговора, еще и благодарность за внедрение новой практической методики, так что две эти бумаги как бы аннулировали друг друга.

И, наконец, когда ординарец к вечеру доставил меня домой, отец сначала долго хмурился, потом долго смеялся и наконец, отловив по телефону инспектора, пригласил полковника к себе в гости. Дома был устроен настоящий банкет, и на этом инцидент был исчерпан.

– …Эх и везет же тебе по жизни на баб, Ленчик, – покачал головой Бурденко. – Да такого референта хоть сейчас на подиум нижнее белье рекламировать. Верно я говорю, Женька?

Несмотря на то, что депутат искренне восхищался моей внешностью, я, как существо разумное, в рассмотрение не принималась.

В его глазах я была всего лишь дополнением к богатству Симбирцева, которое можно демонстрировать знакомым наподобие старинных часов в кабинете депутата или нового автомобиля.

– Так что там насчет наших дел? – решил перейти к делу мой босс, видя, что депутат слишком долго рассматривает мои ноги.

– Дел?

Бурденко с неохотой оторвался от созерцания моих коленок.

– Ну, я думаю, что пропрет. По телеку ролик запустим, акцию в поддержку проведем. С друзьями я посоветовался, они в целом твою кандидатуру одобряют. Пацанов опять же подключим. Побегают, пошустрят. Постараемся, чтобы с первого раза. Сто процентов гарантии дать, конечно, не могу. Но девяносто девять обещаю.

И он весело рассмеялся своей же шутке. Босс вежливо улыбнулся и спросил:

– А конкуренты?

– Кто? – искренне удивился Бурденко. – Эти, что ли, с красными знаменами? Или алкоголики из патриотов? Ты что, серьезно, что ли?

– Ну, ведь они тоже будут баллотироваться, – с натугой пояснил Симбирцев.

– Ну и что? – пожал плечами депутат. – Они тебе не конкуренты.

– Но…

Бурденко оборвал его и медленно проговорил, словно терпеливый учитель, который в десятый раз объясняет простейшую теорему туповатому ученику:

– Твои конкуренты – восемь человек из списка, который ходит сам знаешь где. Один человек из этого списка и пойдет на выборы на освободившееся место в облдуме. И тогда у него не будет никаких конкурентов. А пока что идет отбор. И, еще раз повторяю, солидные люди склоняются к мысли, что ты – самый подходящий. Так что, Ленька, можешь не волноваться.

Симбирцев чуть склонил голову, давая понять, что он благодарен, но было заметно, что босс слегка раздражен и хотел бы чуть более уважительного и серьезного отношения к своей персоне.

– Андрей Николаевич, – сказал Симбирцев, мельком посмотрев на часы, – нам с Женей пора дальше на трассу. Давай обсудим детали и все такое за обедом. Приезжай ко мне с супругой завтра к двум.

Бурденко склонился к столу и сделал пометку в толстом блокноте.

– На дачу?

– Ага, – кивнул Симбирцев. – Ты ведь знаешь, как ко мне проехать.

– Еще бы, – непроизвольно хохотнул Бурденко и подмигнул боссу.

Похоже, дача моего шефа иногда использовалась как место проведения досуга. В сугубо мужском понимании этого словосочетания.

– Надеюсь завтра вас снова увидеть, – кивнул мне на прощание депутат и повернулся к Симбирцеву. – Женю берешь обедать?

– А как же! – воскликнул босс, и мы вышли в коридор.

Симбирцев шел быстро, слегка подпрыгивая на ходу. После встречи, которая, судя по тому, что я поняла, прошла успешно, шеф выглядел помолодевшим.

– Бандюга страшный, – тихо говорил мне на ухо Симбирцев, пока мы спускались по центральной лестнице. – Еще восемь лет назад сам по комкам ездил дань собирать. Потом на цветные металлы перешел. Как его до сих пор не пришили, не понимаю. Впрочем, теперь уже поздно. Законодательная власть как-никак…

Скучающая охрана господина Симбирцева сидела за столиком спиной к центральной лестнице и листала толстый иллюстрированный журнал по туризму.

Дав знак боссу не привлекать к нам внимания, я тихо подошла к бодигардам и, остановившись сбоку, одним движением выхватила у того парня, что сидел ближе ко мне, пистолет из кобуры под мышкой – он как раз перелистывал страницу, и пиджак чуть распахнулся.

– Бах, – весело сказала я, направив ствол на его партнера. – А тебя во вторую очередь, поскольку ты уже безоружный.

И, переведя дуло на взбешенного охранника, я прищелкнула языком.

– Раз вы не можете обеспечить свою безопасность, – сказала я, возвращая пистолет, – то, ребята, как можно говорить о его безопасности?

Симбирцев уставился на мой указательный палец, упершийся ему в грудь, и изучал форму моего ногтя секунду-другую. Потом Леонид Борисович аккуратно отвел мою руку, как бы неприятно пораженный такой фамильярностью, и предложил всем вернуться в машину.

В автомобиле конфликтная ситуация не обсуждалась. Симбирцев молча глазел в окно, поджав губы и не глядя в мою сторону.

Я поняла, что он очень недоволен – и тем, что его парни сплоховали, и тем, что я их на этом поймала. Наверное, еще ему было крайне неприятно, что я проделала весь этот спектакль в присутствии посторонних – в холле облдумы, как всегда, толпился народ.

И когда наш автомобиль плавно затормозил возле громады шестнадцатиэтажного НИИ, Леонид Борисович не торопился выходить из машины, а подождал, пока охранники сначала выпустят меня.

– Нет-нет, – остановила я босса, когда он протянул руку к кнопке лифта.

Я быстро кивнула одному из охранников, предлагая ему проделать эту нехитрую операцию, сама встала перед Симбирцевым, установив второго бодигарда сбоку от раздвигающихся створок.

Когда кабина прибыла на этаж и из просторного лифта посыпала толпа, я сделала знак своим спутникам не продвигаться вперед до тех пор, пока кабина не освободится. Затем мы прошли внутрь по очереди – первый охранник, я и Симбирцев, второй охранник.