Но конечный результат бхакти такой же, как и у джняни или раджайогина – это Абсолют. "Когда приверженность к Богу доходит до совершенства, тогда индивид и его Бог сливаются в едином духовном экстазе и раскрываются как аспекты единой жизни. Абсолютный монизм является, таким образом, завершением дуализма, от которого отправляется религиозное сознание" [3].
2.2 Рамакришна Парамаханса
Как реализуется бхакти-марга в действительности можно увидеть на примере жизни Рамакришны Парамахансы (1836-1886) – одного из самых ярких, если не самого яркого, представителя этого пути. Парамаханса – "большая птица, высоко парящая" – аллегория понятий "мудрый и святой". Дальнейшее изложение ведется по книге Р.Роллана [5].
Гададхар Чаттерджи (монашеское имя – Рамакришна) родился в деревне Камарпукур, в Бенгалии, в семье ортодоксального брамина. Уже в шестилетнем возрасте он испытал экстаз, в котором ему предстояло провести большую часть своей жизни: "Я шел по узкой тропинке, между бороздами рисового поля. Жуя свой рис, я случайно поднял глаза к небу и увидел чудесную грозовую тучу, которая быстро росла. Скоро она охватила все небо. Вдруг над моей головой, окаймляя тучу, пролетела стая белоснежных журавлей. Контраст был столь прекрасен, что дух мой унесся в заоблачные дали. Я потерял сознание и упал; мой рис рассыпался. Кто-то поднял меня и на руках отнес домой. Избыток радости, волнение одолевали меня. Я впервые вознесся в экстазе". Таким образом, уже в раннем возрасте обнаружилась основная черта его характера – повышенная эмоциональность, необычайная художественная впечатлительность, влюбленность в божественную красоту. В школе Гададхар показал свою полную неспособность к математике. Он любил музыку и поэзию, занимался лепкой фигурок богов и руководил маленькой драматической группой своих сверстников, принимавшей участие в религиозных представлениях. Явно эмоциональный тип психики. В восьмилетнем возрасте, играя роль Шивы, "он вдруг почувствовал себя растворившимся в своем герое; его щечки залиты слезами счастья; он поглощен славой божества; он вознесся, как Ганимед, орлом, держащим молнию, все думают, что он умер…". С этого времени состояния экстаза стали появляться все чаще.
В возрасте 20 лет Рамакришна становится жрецом храма богини Кали, расположенном в Дакшинешваре, в шести километрах от Калькутты. "Он не подозревал, какой ужасной госпоже он собирался служить. Она, как тигрица, которая с тихим рычанием чарует взглядом свою жертву, готовилась, играя, насыщаться им в течение десяти лет".
Здесь уместно напомнить, что богиня Кали (санскр. черная, а также время), – сила и желание (Шакти) Бога, богиня–матерь, источник жизни и плодородия, разрушающая зло и, в то же время, она – темная сторона природы, подчеркивающая смертную сущность человека. Поэтому она еще трактуется и как богиня смерти. На этом основании в XII-XIX вв. в Индии была распространена тайная секта тугов, посвятивших себя служению Кали человеческими жертвоприношениями. Изображается в виде четырехрукой женщины с распущенными волосами и кожей темно-синего цвета, с высунутым ярко-красным языком и тремя глазами. Темно-синий цвет – цвет бесконечного космического времени, а также смерти. Кроваво-красный язык символизирует гуну раджас, гуну энергии Вселенной. Три глаза связаны с тремя силами: творения, сохранения и разрушения. В верхней левой руке она держит окровавленный меч, символизирующий разрушение сомнений и двойственности; в левой нижней – голову демона, что символизирует отсечение ego. Верхней правой рукой она делает защитный жест, прогоняющий страх, а нижней – благословляет к исполнению всех желаний. На шее у нее ожерелье из 50 человеческих черепов по числу букв в алфавите санскрита, что означает череду человеческих воплощений, а также ее способность освобождать ум от идентификации себя с телом. Она пляшет на теле своего супруга Шивы, чем показывает превосходство духовного над физическим, и что активное женское начало в создании стоит выше пассивного мужского. Излюбленное местопребывание Кали – место сожжения трупов.
Как можно было полюбить такую ужасную богиню? Тем не менее, именно всепоглощающая любовь к ней привела Рамакришну в высшей Реальности. Дело в том, что Кали еще и словно мать для своих детей, дающая защиту и заботу, а также величайшие знания тем, кто перед ней преклоняется. Не являясь ни добром, ни злом, богиня действует как источник справедливости: ищущим Бога она помогает в их поисках и оберегает от зла, а делающим зло она показывает тщетность их достижений и смертность их физических тел. Кроме того, поскольку Кали не только разрушает, но и создает, она считается источником вдохновения для поэтов, художников и музыкантов. "Она – видимый Бог, который ведет избранных к Богу невидимому, и, если это ей будет угодно, она может отнять у всякого живого существа последний признак его личности, его ego, и заполнить его сознанием абсолютного, безличного Бога…"Я" ограниченное благодаря ей потонет в "Я" безграничном – Атмане-Брахмане".
Как и большинство своих соотечественников, Рамакришна был далек от пути джняны. Для него реальностью было только то, что можно было видеть, слышать и осязать: божественную Мать, с темно-синим лицом. "Он принимал участие во всех интимных актах ее жизни. Он одевал и раздевал ее, предлагал ей цветы и пищу… В храме она обволакивала его запахом своего тела, обвивала его лианами своих рук и своих волос. Она совсем не была канонической фигурой с натянутой улыбкой, питающаяся монотонными молитвами. Она жила, дышала, вставала с постели, ела, ходила, снова ложилась в постель. Вся храмовая служба была построена согласно ритму ежедневного порядка ее жизни. Каждое утро на заре звенели стада маленьких колокольчиков, мелькали огоньки. В музыкальном зале свирель пела священный напев, сопровождаемая барабанами и кимвалами, – Мать просыпалась. В саду, благоухающем жасминами и розами, собирали гирлянды для ее украшения. В девять часов музыка возвещала о служении, на которое являлась Мать; в полдень она сопровождала Мать, ложившуюся отдохнуть в жаркие часы на свое серебряное ложе. Вечером в шесть часов музыка приветствовала ее, когда она снова появлялась. Еще раз играла музыка, звучали раковины, и без передышки заливались колокольчики на склоне дня, под взмахи факелов ночной службы. И наконец, в девять часов вечера музыка провожала ее ко сну. Мать засыпала".
Конечно, все появления богини, ее еда, сон и т.д. были всего лишь в воображении молодого брамина. Но сила его воображения была настолько велика, что для него фантазии не отличались от реальности.
Но только до поры до времени. Когда огонь любви к богине стал всепоглощающим, она стала избегать его. "Теперь, когда любовь к ней пронзила его, оса вернулась в свою каменную оболочку; ему не удавалось оживить ее". Т.е. воображение перестало действовать – перед ним была лишь каменная статуя. "Влюбленный в немую богиню сгорал на медленном огне. Достигнуть ее, обнять, уловить хоть малейший признак жизни, взгляд, вздох, улыбку – стало единственной целью его существования. Он нежился в самом заброшенном углу сада, похожем на джунгли, и предавался думам и слезам, сняв одежду и священный шнурок, с которым брамин не должен никогда расставаться. Но любовь к матери открыла ему, что желающий думать о Боге, должен прежде всего избавиться от всех предрассудков. Он был словно потерявшееся дитя. В слезах умолял он Мать явиться к нему. Каждый напрасно проведенный день доводил его до безумия. Он потерял всякую власть над собой. В отчаянии он валялся на земле, на глазах у посетителей; он был предметом жалости, иронии, возмущения. Какое значение это могло иметь? Одно только было важно: он был на грани высшего блаженства, но перед ним стояла стена, преграждающая ему путь. В своем возбуждении, которым ничего не управляло, он, не зная науки регулирования экстаза, науки, которая в религиозной Индии на протяжении тысячелетий была тщательно разработана и проверена со всей педантичностью, требуемой двумя факультетами – медицинским и богословским, – бросился наудачу вперед, ослепленный своим безумием. Он рисковал собой. Смерть всегда подстерегает неосторожного йога, который ходит над пропастью. Люди, видевшие его в эти дни смятения, рассказывают, что его лицо и грудь были красны от постоянного прилива крови, глаза полны слез, тело сотрясалось судорогой. Он был на грани полного изнеможения. Еще шаг – и неминуем провал в черную глубину, мозговой удар или же … прозрение. Он прозрел. Стена рухнула".
