В ответ Лидия Захаровна хмурила почти бесцветные брови:
– Голова – это не нога, а контузия после удара взрывной волной – не перелом и не пулевое ранение. Дайте сосудам в вашей голове время на восстановление. Интенционный тремор – признак поражения мозга. – Сухой палец касался седого виска. – Голова – штука сложная, руки и ноги лечить мы умеем пока лучше, чем голову. Занимайтесь, отдыхайте, восстанавливайтесь. Как только будете здоровы, разрешу вернуться на передовую. Все, капитан Шубин, выполняйте приказ и пригласите на осмотр следующего.
Раздосадованный очередным отказом, Глеб после встречи с врачом шел быстрыми шагами по коротким деревенским улочкам к большому сараю, где оборудовали общую кухню для гарнизона и госпиталя.
Широкое светлое помещение с оконцами под самой крышей было заполнено мешками и ящиками, посередине на двух больших столах орудовал повар – старик Федотыч. Колченогий и слепой на один глаз, он удивительно ловко управлялся с кухонной утварью, покрикивал на своих помощников, прикомандированных из легкораненых, юрко перемещался с большим черпаком в руках то на улицу к огромным котлам, то обратно в сарай к столам, где стучали ножи, раздавался запах овощей, хлеба, круп. Здесь, под присмотром Федотыча, Глеб Шубин разрабатывал свои непослушные руки, восстанавливал связь между мозгом и телом, как выражалась Лидия Захаровна, помогая на кухне старому повару с готовкой пищи для госпитальных больных и военных гарнизона.
Сегодня, как и обычно с утра, Федотыч шумно подгонял своих помощников, торопясь накормить сотни человек завтраком. Впереди еще обед и ужин, а потом уборка, мойка котлов. Старик торжественно опустил небольшой кусок сливочного масла в котел с кашей, размешал его и прогудел двум парнишкам с перевязанными головами:
– Тряпицей прикройте сверху от грязи, вот так! – Помощники ухватились с двух сторон за металлическую дужку и понесли завтрак в сторону госпиталя. Старик не отводил от них зоркого единственного глаза, поучая на прощанье: – Ну все, тащите до госпиталя. Да не торопитесь! Да в ногу, в ногу шагайте, растудыть вас! В ногу, а то расплещете все! Половина провианта потом на тряпке останется! Ведро сразу на колодце ополосните, чтоб не присохло! Ох, безрукие, ох, помощнички.
Старик ворчал себе под нос по привычке, а сам уже шагал к большому настилу с навесом у сарая, где стояли два больших ведра, полные свежей рыбы. Он поманил узловатым, дубовым от порезов и мозолей, пальцем разведчика, запустил руку на глубину и вытащил за хвост узкую серебристую рыбешку:
– Вот чего нарыбачили ребятишки местные за ночь! Вчера им буханку чернухи выдал, а они утром, смотри-ка, что принесли. Сегодня на ужин ушица будет наваристая! Бери нож, капитан, да за дело. Чистил рыбу?
– Такую мелкую ни разу, – признался Глеб, глядя на крошечных, с ладошку, рыбешек, что плескали хвостами в ведре.
Федотыч ловко вытянул первую попавшуюся рыбу за хвост и с размаху стукнул ее об стол, кончик ножа за несколько секунд срезал плавники и хвост, отделил голову. Отточенным движением повар вспорол брюхо, вытянул кишки и отшвырнул их в пустой котелок:
– Вот так, кишки сюда скидывай. Ребятишки ночью на раков с ними пойдут. – Во все стороны брызнула серебряная чешуя. – Счищаешь вот так, а потом поддел ножом, и все. Хребтину в это ведро, мясо – в котел. Запомнил?
Шубин неуверенно кивнул: уж больно ловко управился Федотыч со скользким тельцем, – куда ему с дрожащими пальцами вот так же шустро орудовать ножом. Правда, повару не было дела до сомнений разведчика, он уже ополоснул ладонь в ведре с рыбами и заторопился в сарай. Глеб же остался один на один с двумя ведрами мелкой рыбехи. Неловкие пальцы ухватили нож, второй рукой он долго пытался поймать верткую серебрянку в ведре, чертыхнулся, замочив рукав почти до плеча, но все же выудил себе добычу. Это было лишь началом его мучительных попыток повторить ловкие и отточенные движения Федотыча. Пальцы не слушались, направляли острие мимо, отчего то и дело на ладонях оставались царапины.
Через час кожу саднило от воды, крови рыб и бесчисленных порезов. Федотыч с огромной кастрюлей в руках, полной крупно нарезанной свеклы, проходя мимо к кострам, сухо бросил:
– Так дело не пойдет, до весны возиться тут будешь. Давай лучше, как обычно, за картошку садись.
– Нет! – Глеб сам не ожидал, что ответ получится таким резким. Он выкрикнул его, выплеснув внутренний протест и недовольство своей болезнью. Схватил нож и с силой отсек голову очередной жертве. – Я сделаю! Я смогу!
Федотыч только цыкнул что-то себе под нос и снова ушел в сарай, понимая, что этого упрямого капитана лучше оставить в покое. Тот явился на кухню сам, хотя офицерский состав даже из числа раненых не привлекался к кухонным работам, и попросился в помощники. Объяснил, что нужна работа, связанная с движениями рук, для восстановления после контузии, на что Федотыч только хмыкнул. Дел на кухне всегда хватает, и лишние руки пригодятся, пускай даже и такие, как у этого разведчика – дрожащие, с неловко двигающимися пальцами. Правда, несмотря на эти неуверенные движения, капитан Шубин на кухне пригодился. Пускай брал часто характером, неотступным монотонным усилием – резал вялую капусту, скоблил ножом мерзлые мелкие картофелины в ледяной воде до самой темноты, пока не выполнял норму, заданную ему поваром. Упорство сработало! Буквально за неделю его ладони и пальцы начали работать лучше, а на второй он уже наравне с остальными дежурными начищал ведра овощей.
А вот сегодня снова было тяжело, как в первые дни: руки и спину ломило от напряжения; под ватной курткой уже тек пот по спине после нескольких часов работы; пальцы, казалось, жгло от мелких движений.
Удар! Глеб Шубин представил лицо немецкого офицера, который расстрелял двух ребят из его разведгруппы! Вжух – нож вспорол брюхо, кончик вытянул кишки и отбросил их в ведро. Так дело пошло быстрее, разведчик снова и снова представлял при каждом ударе или надрезе лица фашистов, что приходили к нему во снах, отпечатались в голове. Они были убийцами, мучителями, которые заслуживали мести, смертельного удара ножом. Именно об этом Глеб Шубин думал долгими ночами без сна. Молодой мужчина рвался на фронт, чтобы участвовать в разведывательных операциях на территории врага, в вылазках на передовой, где можно отомстить за своих погибших фронтовых товарищей. Наказать гитлеровских прихвостней, прогнать их с родной земли! Бить со всей силы! Резать без пощады! Вот так, и вот так, и еще сильнее и быстрее!
Федотыч, с самокруткой между губ, помешивал почти готовые щи в котле огромной деревянной веселкой и с радостным удивлением наблюдал за капитаном. За тем, как тот ловко колотит ножом по хвостам и головам, проводит лезвием, пускает фонтаны из чешуи, все быстрее и сноровистее действуя руками. Обычно молчаливый и сдержанный, сейчас разведчик будто забыл обо всем на свете, глаза светились злостью, а лицо жило и двигалось, отражая ту ярость, что скопилась внутри. Вдруг кто-то окликнул повара:
– Здравия желаю, старший лейтенант Бахтин. Где тут у вас капитана Шубина можно найти? Мне в казарме сказали, что его на кухне можно увидеть.
Федотыч ткнул черпаком в яростно размахивающую над рыбой ножом фигуру. У лейтенанта Бахтина от удивления даже лицо вытянулось: неужели вот этот кухонный работник в чешуе и крови и есть тот самый Шубин, о котором ходят легенды во фронтовой разведке? Совсем не похож этот кухонный рабочий на человека, который провел столько секретных операций и диверсий!
Все же дисциплина в армии – это главное, поэтому четким шагом старший лейтенант Бахтин приблизился к столу и отчеканил:
– Здравия желаю, товарищ капитан!
Шубин поднял на него недоуменный взгляд: откуда взялся этот лейтенантик и почему он знает его имя?
Бахтин не удержался и опустил взгляд на стол, измазанный останками рыб, на лице от увиденного выступила бледность. Он сглотнул и уже потише отрапортовал:
– Старший лейтенант Бахтин, третье информационное отделение разведотдела четвертой крымской дивизии. Прибыл к вам с приказом из разведотделения штаба.
