Он шагнул к ней, свирепо сверкая глазами, а Квентл неловко захромала, пытаясь увернуться от неотвратимого удара.

Нагрудник Тзирика просто исчез. Жрец в испуге остановился и глянул вниз. Все другие детали его доспеха были на месте, но потом – медленно – его защитная куртка исчезла тоже, обнажив гладкую черную кожу на груди и плечах.

– Во имя Господина В Маске, что это? – пробормотал он и огляделся, как раз вовремя, чтобы увернуться от арбалетной стрелы, пущенной Данифай ему в сердце, но угодившей вместо этого в щит жреца. Его недоумение мгновенно сменилось полнейшим ужасом.

– Нет! – завопил он. – Не-е…

Какая-то невидимая сила разодрала обнаженную грудную клетку Тзирика и начала одно за другим выдергивать окровавленные ребра из его дергающегося тела. Все кругом было в лужах крови и осколках костей, и все же жрец каким-то непостижимым образом держался на ногах, пока его потрошили заживо на глазах потрясенных мензоберранзанцев. Халисстра, повидавшая немало ужасных вещей у алтарей Ллос, в страхе отшатнулась. Каким-то холодным, далеким уголком сознания она отметила, что вырванные из Тзирика плоть и кости просто исчезают, так же как исчез его доспех.

«Это происходит не здесь, – поняла она. – Тзирика убивают, но там, в крепости Минауф».

Еще один, последний удар вырвал остатки содержимого из грудной клетки и буквально разметал их вокруг. Жрец Джэлр упал на колени, глаза его закатились. Из какой-то немыслимой дали появилась сверкающая серебристая нить, конец которой был прикреплен к спине жреца. Она втянулась в его астральное тело с такой силой, что содрогнулась и душа самой Халисстры, и Тзирик исчез, словно его никогда и не было.

– Боги… – только и сумел выдавить Вейлас и что-то потрясенно забормотал.

Все они ощутили это в один и тот же миг – яростный рывок, от которого каменная равнина и черный храм рассыпались тысячами серебристых осколков.

Рот Халисстры открылся, внутри нее зародился вопль ужаса, но прежде чем она успела вдохнуть воздух, ее бросило в забытье.

Халисстра разом очнулась и резко села на пахнущем плесенью древнем диване в потайной комнате Тзирика. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что она жива. Ее душу после гибели Тзирика мгновенно выдернуло со Дна Дьявольской Паутины, и ей не хотелось бы пережить нечто подобное еще раз. Вдвое больше времени ушло у жрицы на то, чтобы понять, что она не чувствует никакой физической боли.

Что у нее болело, однако, так это сердце. Сильнейшая жгучая боль пульсировала в самой сердцевине ее существа, горе столь острое и безграничное, что Халисстра не могла даже представить, что могло бы утолить его.

Она прижала к груди руку, словно пытаясь утишить боль в груди, и медленно огляделась. Остальные члены их отряда тоже просыпались, все в той или иной степени ошеломленные и заторможенные после того, что произошло. Справа от нее все еще лежал на своем диване Тзирик, тело его было разодрано на куски. Стены комнаты были забрызганы кровью, по всему полу валялись ужасные ошметки. Рядом с изуродованным трупом жреца сидел на корточках Джеггред, вылизывая свой белый мех от крови. Неподалеку валялись двое воинов Джэлр с разорванными глотками.

– Госпожа, что случилось? – спросил дреглот у Квентл. – Что вы узнали?

Взгляд Квентл упал на труп Тзирика и на мертвых стражников Джэлр, и она нахмурилась.

– Во имя богини, что это ты придумал? – поинтересовалась она у дреглота. – Почему ты убил его?

– Стражника? Они, похоже, были против того, чтобы я занялся еретиком, – ответил Джеггред.

– Нет, не их, – отмахнулась жрица. – Тзирика!

Глаза Джеггреда прищурились, в горле зародился низкий рык. Демон выпрямился и, сжимая кулаки, направился вокруг диванов к Фарону.

– Маг, если ты заставил меня нарушить мой долг…

– Фарон… – Квентл сурово свела брови, пытаясь собраться с мыслями. Ей не понадобилось на это много времени. Она все вспомнила, это было видно по ее лицу, и, повернувшись, сверкнула глазами на Мастера Магика. – Ты покинул нас в Паутине Демонов, когда был нам нужнее всего. Объяснись!

– Я счел это необходимым, – сказал Фарон. – Мы были в смертельной опасности, но не могли бежать оттуда без помощи Тзирика, а мне казалось очевидным, что Тзирик не намерен никуда уходить. Лучшее, что пришло мне в голову, – это отправить послание Джеггреду и велеть ему убить материальное тело Тзирика. Поскольку именно жрец сотворил заклинание астрального путешествия, с его смертью для нас оно тоже заканчивалось – правда, чуть более грубо, чем мне бы хотелось, но ничего другого я придумать не мог. Я сообщил Джеггреду, что это твой приказ, поскольку не был уверен, станет ли он убивать еретика всего лишь по моей просьбе.

– Из-за твоей трусости нас вышвырнуло оттуда, где мы надеялись обрести ответы на наши вопросы, – прорычала Квентл.

– Нет, – произнесла Халисстра. – Благоразумие Фарона позволило нам выйти живыми из немыслимого положения, тем единственным способом, который имел хоть какие-то шансы сработать.

– Какой в этом смысл, когда мы не сумели завершить наше дело? – бросила Квентл.

– Ответы? Там не было ответов, которые мы могли бы получить, Квентл, – ответила Халисстра. – Мы могли до конца времен пресмыкаться перед Паучьей Королевой, и ее все равно это ничуть не взволновало бы. Наши поиски не имели смысла – и во время них мы ни в чем не были уверены. Даже в существовании тех сокровищ, за которыми стоило соваться в Абисс.

– Я не стала обращать внимание на твои богохульство и гордыню на Дне Дьявольской Паутины, девчонка, но впредь я этого делать не стану, – заявила Квентл. – Если ты еще раз заговоришь со мной подобным образом, я вырву твой язык. Ты будешь наказана за неверие, Халисстра Меларн. Паучья Королева обречет тебя на невообразимые муки за непочтительность.

– По крайней мере, это значило бы, что она жива, – огрызнулась Халисстра.

Она встала и начала собирать свои вещи. За стенами комнаты, в каменных залах, слышны были далекие тревожные крики и приближающийся топот множества ног. Она едва обратила на это внимание.