Они еще не начали говорить, но уже счастливы тем, что нашли друг друга. Возможно, обеим представляется бесконечная верная девичья дружба, способная преодолеть любые невзгоды, – неразрывное долгое чувство людей, чем-то похожих друг на друга. Ведь нас, рыжих, на большой Земле не так много, мы должны держаться друг друга…
Класс уже почти весь в сборе. Скоро начнется первый урок. Счастливая Машка сидит со Светой. Наташка – с какой-то смуглой надменной девицей. Уже шепчутся, критично оглядывая каждого…
Приоткрывается дверь, и в щель выталкивают девочку с алым букетом и не менее алым лицом, видимо от быстрой ходьбы. Что самое удивительное – цвет её волос… тоже близок к алому! Такой насыщенный оттенок медно-рыжего, краски которому добавляет покрасневшая кожа головы. Машка по собственному опыту знает, что все рыжие по любому поводу быстро краснеют… Девочка оглядывает класс. Не удивительно, что третье солнышко тут же двигается к Машке и Свете. По рядам первоклассников катится, как мячик, гул эмоций: «Три рыжих в одном классе!»
«Ну, вот! У нас во всех смыслах золотой класс!» – ласково произносит Нина Ивановна.
Красная девочка уселась за соседнюю парту. Успокоившись от бега и волнения, она стала приобретать человеческий розовокожий вид. Светка с любопытством смотрела на новенькую. В душе Машки шевельнулось недоброе предчувствие. Пока она не могла объяснить себе суть смутных подозрений, но это было, скорее всего, неприятие в дружбе нечётного числа, где один всегда будет лишним…
Конечно, троица рыжих сформировалась в тот же день! Но так и случилось, как предполагала Машка: дружить втроем было непросто. Красную девочку звали Лена. Её, как и Светку, вскоре записали в музыкальную школу. И Наташка, конечно, там оказалась. У Машки слух отсутствовал абсолютно, поэтому её отправили в художественную школу. Так Машка оказалась отделенной.
Но троицу рыжих объединял еще один интерес – игра в школу! Собравшись втроем, они неизменно рассаживали всех кукол, а то и сами садились за низенькую парту, которую смастерил папа Светы. Но всем троим хотелось быть именно учительницей! Светлым наставником, мудро улыбаться и выставлять заслуженные пятерки или строго отчитывать за двойки. Каждая из рыжих хотела учить! Поэтому игры не ладились. Но впереди было десять лет, которые предстояло пройти вместе троице рыжих, неожиданно сложившейся 1 сентября 1980 года, когда сидели они притихшие, задумчивые, настороженно поглядывающие на «не рыжий мир». Они не знали, но чувствовали, что обязательно будут учить! Свело-рыжая Светка – музыке, огненно-рыжая Лена – географии, а кучерявая медного оттенка Машка – литературе…
Машка и музыка
Слон постарался на славу, поработав над Машкиным слухом. Или это был медведь? Возможно, они счастливым тандемом танцевали на Машкиных ушах. Слух у девочки отсутствовал абсолютно! Конечно, песни Машка любила, но больше за слова или сладкозвучную звукопись.
Например, «У дороги чибис. У дороги чибис! Он сидит, волнуется чудак. А, скажите, чьи вы? А, скажите, чьи вы?» У Машки было много пластинок: больших и поменьше, очень чёрных, с дорожками, на которые надо поставить иголочку, потом включить кнопку… Когда Машка болела, ей ставили слушать эти пластинки. Она лежала с закрытыми глаза под байковым одеялом, пропитанная лекарствами и байховым чаем с лимоном, и слушала Большой детский хор: «Дремлет притихший северный город. Низкое небо над головой. Что тебе снится, крейсер «Аврора», в час, когда утро встаёт над Невой?» Шевелиться не хотелось, и пластинка, доиграв, печально крякала и затихала… Машка в жарком сне уплывала в притихший северный город…
Когда выздоравливала, выводила бодрые октябрятско-пионерские напевы: «Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра!..» Немузыкальным, гнусавым после болезни, голосом Машка напевала по-своему: «Иди, мой друг, всегда иди дорогою бобра!»
В доме были телевизор и радио, поэтому отечественная эстрада не была чужда Машке. Иногда доводилось смотреть в передаче «Утренняя почта» на певицу с длинными кучерявыми волосами и круглым лицом. Машка, обнаружив некоторое внешнее сходство с артисткой, научилась так же отчаянно ерошить пятернёй волосы. Затем девочка поднимала глаза к потолку и отчаянно запевала: «Миллион, миллион, миллион алых роз…» Заслышав это исполнение, Машкин пёс – дворняжка по имени Кузька – начинал подвывать. Дальнейшее они уже исполняли диким трио: «Из окна, из окна, из окна видишь ты… У-у-у-у…»
Немалое влияние на формирование Машкиного музыкального вкуса оказал папа. Из детства девочка помнила большие круглые бобины, на которых была намотана коричневая плёнка, после щелчка ручки включения с них раздавался хрипловатый голос, проникающий в самую душу. Очень хотелось и Машке такой голос! Папа неудачно пошутил, что рецепт прост: надо выпить холодного молочка и высунуть голову в форточку. Пока никого не было дома, Машка выполнила все рекомендации родителя… Высоцкого из Машки не получилось, но после долгого ларингита она с энтузиазмом хрипела: «Жираф большой! Ему видней!»
А потом папа подарил первый кассетный магнитофон, похожий на ящик, и кассету, которую надо было ловко закладывать в откидное окошечко этого ящика! Папа уже не жил с Машкой и её мамой и, по всей вероятности, хотел таким шикарным подарком для дочери подложить свинью бывшей жене. Маман была увлечена обновлением личной жизни, и Машка несколько дней безнаказанно наслаждалась прослушиванием подаренной кассеты. Девочка быстро разобралась в немудрящих кнопочках включения – выключения и перемотки. Всё было новеньким и не заедало, перемотку на карандаше ещё только предстояло осваивать. Через пару дней прослушивания кассеты Машка решила поделиться музыкальной радостью со своими рыжими подругами. Обе девочки уже учились в музыкальной школе, но безропотно и снисходительно слушали свою безголосую подругу, подпевающую песням, записанным на кассете… Когда маман всё-таки случайно услышала вдохновенное пение дочери, было уже поздно! Машка с энтузиазмом голосила: «Нинка, как картинка, с фраером гребёт. Дай мне, Гера, финку, я пойду вперёд. Поинтересуюсь, что это за кент…» Папин подарок оценили по достоинству! Но расставаться с ним Машка наотрез отказалась, даже пригрозив уходом из дома…
Память у Машки была славная, девчушка отлично и надолго запоминала слова, но отчаянно перевирала мелодию. Впрочем, в шансоне музыка всех песен была примерно схожа – три аккорда…
Мама одной из Машкиных подруг преподавала в их школе музыку. Машка очарованно смотрела, как учительница, показывая на свои тонкие музыкальные пальцы, говорила, что у них есть глазки. Это были очаровательные уроки! Глазки у пальчиков девочка представляла легко, но, как только начиналось прослушивание классических произведений, заметно тускнела и скучала… Иногда на уроках музыки были современные новые песни: «Тридцать три коровы! Тридцать три коровы! Свежая строка!» Машка громче всех орала любимый припев. Учительница интеллигентно молчала, морщилась и ставила твёрдую четвёрку…
Классе в шестом Машка неожиданно почувствовала все признаки влюблённости. В доме случайно появился настенный календарь. Кто-то подарил, и им прикрыли жирное пятно на обоях, которое, кстати, посадила неловкая Машка. Чтобы жирное солнышко не раздражало глаза маман, его прикрыли случайно подаренным календарём. На нём был изображён стройный мужчина в элегантном белом костюме, лицо его освещала лучезарная белозубая улыбка, а голову украшала необычайно кучерявая длинноволосая шевелюра. А когда Машка услышала его голос, то поняла, что пропала! Созревающей Машке казалось, что именно ей этот мужчина доверительно поёт по радио: «Пусть у тебя на волосах лежит, не тая, снег, но ты, моя любимая, как прежде лучше всех…» Чтобы полюбоваться кумиром, необходимо было не спать в новогоднюю ночь, ожидая «Голубой огонёк». Неожиданно Машка поняла, что является любвеобильной особой, поскольку разглядела на эстраде ещё несколько интересных представителей мужского пола…
