Таким образом, возникает вопрос: как мы должны действовать, зная об этой тенденции человеческой души к злоупотреблению тщеславием, и не увеличиваем ли мы общее количество тщеславия в мире, предполагая, что сами-то являемся чудесными исключениями из удручающего правила?
Адлер отвечает, что мы должны сохранять определенное отношение ко всему нашему жизненному опыту, которое он называет отношением «пятьдесят на пятьдесят». Наша концепция нормального поведения должна заключаться в том, чтобы позволить миру или обществу (или отдельным личностям, с которыми мы сталкиваемся) быть тем или иным образом на равных с нами. Мы не должны недооценивать ни себя, ни наше окружение – но, полагая, что каждая из взаимодействующих сторон наполовину права, признавать в равной мере реальность как свою, так и всех остальных. Это относится не только к контактам с другими людьми, но и к нашим внутренним реакциям по отношению к дождливой погоде, праздникам или тем удобствам, которые мы не можем себе позволить, и даже к автобусу, на который мы только что опоздали.
При правильном подходе это вовсе не образец трудного и неприятного смирения. В действительности это великое утверждение собственной значимости, подкрепленной точно таким же правом на собственную реальность и влияние, какое имеет весь остальной окружающий мир, – в любом из своих возможных проявлений. Претендовать на меньшее – ложная скромность, потому что результаты, получаемые нами из любого контакта, на половину своей реальности зависят от того способа, которым мы осуществляем этот контакт. Любому индивидууму необходимо признавать свое участие во всем, что происходит с ним, как половину самого себя.
Часто этому совету особенно трудно следовать в отношении профессии. В своей работе люди, как правило, имеют дело с более обнаженной реальностью, чем это обычно дозволяется в социальной жизни; зачастую практически невозможно допустить равную правомерность собственных целей и условий неорганизованного мира. Сделать же это означает признать, что данные условия – каковы они есть – являются реальной проблемой человека и, по существу, надлежащей сферой его деятельности. Разделение труда, логичное и полезное по своей сути, позволило свойственной человеку мании величия создать абсолютно ложное неравенство, различия и несправедливость. В результате мы живем в экономическом беспорядке, который с огромным трудом удерживается от полного распада. В столь безумных условиях лучшим из людей нередко бывает трудно противостоять собственной натуре с должной настойчивостью, в равной степени признавая ее реальность и работая над ее реформированием. Они испытывают постоянный соблазн примириться с беспорядком посредством какого-либо внутреннего умственного маневра или посвятить себя поверхностным мерам, маскирующим настоящую проблему; иногда они относятся к своей трудовой жизни как к неизбежному осквернению чем-то по определению недостойным, не догадываясь, что подобное отношение делает их высокомерными, надменными и в самом широком смысле беспринципными. Мало кому приходит в голову, что правильно было бы заключить союз на разумных основаниях с другими, находящимися в столь же затруднительном положении и практикующими ту же профессию, и уже совместными усилиями отстаивать собственную общественную полезность, попутно совершенствуя ее; тем не менее это единственный способ для индивидуума примириться со своей экономической функцией. Многие из тех, кто жалуется на условия, преобладающие в их работе, не делают ничего для того, чтобы обустроить ее как достойную составляющую человеческой жизни, и даже не задумываются о том, чтобы объявить бой анархическому индивидуализму, который на самом деле ведет их к гибели.
Индивидуальная психология заявляет как категорический императив, что долг каждого человека – неустанно стремиться к тому, чтобы возвысить свою профессию, какой бы она ни была, до безусловных идеалов братства, дружбы, социального единства, скрепленного мощным моральным духом сотрудничества; если же человек не хочет этого делать, то его собственное психологическое состояние является весьма ненадежным. Без сомнения, в наше время во многих профессиях данная задача очень трудновыполнима. Тем более необходимо обратить самое пристальное внимание на достижение интеграции. Ведь работа человека никогда не освободит силы его духа, если он не приложит специальных усилий в широком смысле слова к тому, чтобы сделать ее подлинным выражением своей сущности; и каждый должен считать свою профессиональную деятельность не только исполнительной сферой, в которой он обладает определенной независимостью действий, но и законодательной сферой, в которой он волен определять направление этих действий. В деловой жизни человека отношение «пятьдесят на пятьдесят» ведет в равной степени к признанию реальности и к борьбе с ней единственным реалистичным методом, который неизбежно представляет собой сотрудничество.
Педагогические принципы индивидуальной психологии, в максимальной степени надежные, бесполезны без этой практической работы по социальной организации. То, что было написано о долге индивидуума в его профессиональной деятельности, в равной степени относится и ко всей его социальной функции. Поясним: функция человеческой личности подразумевает активное членство в своей нации и во всем человечестве, не говоря уже о своей семье. Существует своеобразный парламент, который никогда не прекращает работу и решениям которого обязаны беспрекословно подчиняться любые отдельные, специализированные сообщества – будь то учебные, торговые заведения и все остальные человеческие объединения во всех уголках земного шара. Это Парламент человека, в котором каждое слово или взгляд, исполненный вежливости или взаимных упреков, мудрости или безумия, имеет свою меру важности в делах человеческого рода.
В интересах каждого из нас сделать это обширное сообщество более единым, а его дискуссии – более понятными, ибо существование любого человека представляет собой в той или иной степени его отражение. Когда все его совещания заканчиваются миром, атмосфера в обществе улучшается, здоровье и благосостояние повышаются, искусства и образование процветают; когда его дискуссии проходят под покровом тайны и подозрений, работа терпит провал, люди голодают и дети чахнут. В результате его откровенных разногласий мы и вовсе погибаем миллионами. Все его распоряжения, согласно которым мы живем или умираем, растем или увядаем, содержатся в наших индивидуальных установках по отношению ко всему окружающему миру в любых жизненных ситуациях и условиях.
Когда мы сталкиваемся в реальной жизни с этим фактом связи всех людей между собой и их взаимной ответственности, возникает естественный вопрос: что нам следует думать о внутреннем замешательстве невротика? Что оно представляет собой: простое сужение сферы интересов либо результат чрезмерной концентрации на определенных персональных или субъективных достижениях? Как правило, невротик ставит собственную жизнь и цели выше жизни и целей окружающих, демонстрируя таким образом полное отсутствие интереса к масштабным, общественным ценностям. Самое парадоксальное в том, что зачастую у невротика имеются грандиозные планы спасения себя и других. Он достаточно умен, чтобы попытаться компенсировать ощущение изоляции и бессилия в обществе за счет фантазии о своей преувеличенной важности и полезной активности. Он может желать реформировать образование, положить конец войне, установить всемирное братство или создать новую культуру; может даже замышлять или вступать в сообщества, провозглашающие подобные цели. Неудивительно, что он терпит фиаско в достижении этих целей: всему виной отсутствие у него прочного, реального контакта с другими людьми – и с жизнью в целом. Это как если бы такой человек занял позицию где-нибудь за пределами жизни и пытался управлять ею при помощи какой-то необъяснимой магии.
Современная жизнь – в особенности городская с ее интеллектуализмом – дает невротику неограниченный простор для компенсации его действительной необщительности с помощью воображаемого мессианства. В результате мы получаем разобщенный народ, который многочисленные спасители сплотить не в состоянии, ибо сами не умеют общаться.
