– Девчонки! – радостный возглас тотчас согрел мне душу. – Черныш пришёл, доставайте гитару!

Щёлкнул шпингалет, а вслед ему снова зазвенел смехом девичий голос:

– Да не в форточку, я окно открываю!

Лабух вскрикнул. Я поднял голову и едва успел отпрыгнуть в сторону, как вниз, в звоне бьющегося стекла, рухнула оконная рама вместе с моим провожатым, застрявшим в форточке.

Девчонки рассмеялись пуще прежнего.

Позади нас заклокотал усталый голос вахтёрши и по-петушиному заливисто зашёлся милицейский свисток. В тот же миг басовито зарокотал мотоциклетный двигатель.

– Милиция, бегите! – поспешил предупредить нас чей-то девичий вскрик.

Я, безжалостно топча остатки рамы, сумел выдернуть своего спутника из западни, и мы кинулись в темноту.

– Тут на днях вырыли глубокий котлован, что-то строить собираются, – прохрипел он, приостанавливаясь, и я понял, что за темнота выросла на нашем пути.

– Забор. – Луна чуть подсветила наш путь. И я, осторожно ступая вдоль ограды, двинулся в сторону от общежития и надвигавшегося звука рыдающего мотоциклетного двигателя.

Это была настоящая горная тропа. Ограда, похоже, была лишь ограничителем или символом опасности, и не только скрипела, но и шаталась. Это заставляло меня напрягаться вдвойне. В котлован, дышащий страхом глубины, из-под моих сапог срывались комья земли. Сзади надвигалась опасность. Впереди поджидала неизвестность. Сбоку дышала смерть.

– В объезд! – громко выкрикнул хрипящий от азарта погони милиционер. – Тут мы не проедем, а в Котельном они от нас не уйдут.

– Дудки! – негромко рассмеялся Черныш, оказавшийся поблизости. – Как раз в этом переулке у меня есть знакомая…

Утром меня разбудил хриплый голос:

– Вставай, сержант, труба зовёт в поход. Ещё пять минут, и я опоздаю на работу.

Я открыл глаза и понял, что совершенно гол.

– Где моя одежда?!

– Ты лучше спроси, где твоя ночная партнёрша, и я отвечу тебе, что с трудом выпроводил её на работу. Всю ночь ты не давал ей спать. Ты не видел: от усталости и продолжительной любви она с трудом передвигалась по комнате, но всё туда же – едва выпроводил, так страстно она жаждала продолжения «балета». Не спи – ты забыл, что в девять у военкомата тебя будет ждать твой капитан?

Я вскочил с расстеленной на полу постели и, собирая свою форму по всей комнате, принялся одеваться.

– Не спеши. – Мой знакомый сел за стол. – Я пошутил, у нас ещё есть время. Хозяйка, несмотря на все трудности и болести, успела приготовить нам завтрак, да и водки по глотку на опохмел добыла. А всё ради тебя. Сержант, сколько тебе лет?

– Двадцать через три месяца будет.

– Пацан, – Черныш вздохнул, – а мне в марте стукнуло тридцать два, но только тут, в этой комнате, этой ночью я понял, что уже стар…

Отчего-то мне стало стыдно, и я, стараясь не смотреть на него, уселся напротив и, взяв нож и вилку, принялся за яичницу.

– Не думай ни о чём. – Он снова рассмеялся, и я удивился яркости его голубых глаз. – Девушку зовут Татьяной, да и девушкой она была лет десять назад. И, наверное, сегодня у неё была самая яркая и счастливая ночь за все эти годы…

Комроты был пьян, но мы, прикупив ещё пару бутылок водки, смогли занять свои места в скором поезде. Три дня пути до Кушки я вспоминал остаток той ночи, но не мог вспомнить ни единой черты женщины, с которой спал, – нет, которой не давал спать в ту ночь.

Мы случайно увиделись с Чернышом через пять лет. Я демобилизовался и пришёл в военкомат становиться на учёт. А его вызвали на очередные летние сборы запасников. Тут-то я узнал, что, помимо политехнического, он окончил консерваторию и был профессиональным композитором.

– А что, – после пары глотков водки Черныш повеселел и, разговаривая, пританцовывал, – сочиню пару музыкальных пьес с сапожным скрипом и запахом ваксы, зато Родина скажет мне спасибо и отвалит жирный ломоть сотенных, а чем плохо?..

– Догонят и ещё дадут. – Коридор был набит мужчинами разного возраста и пах алкоголем и страхом.

После короткого разговора мы обменялись адресами и телефонами. Я пошёл по своим делам. Он поехал к месту сбора. Черныш позвонил через два месяца, когда осень уже хрустела последними листьями.

– У меня тут новоселье, – проговорил он, – значит, весомый повод для встречи. Соберутся только близкие друзья, человек десять. Жена бунтует: мол, ни мебели, ни посуды – какая тут вечеринка?! А я знаю, что если сразу не отметить, то никогда времени на встречу с друзьями не будет. Собрал по соседям табуретки да рюмки с тарелками – никаких гвоздей. Короче, ровно в двадцать ноль-ноль я жду тебя, сержант. Вспомним, как ночью уходили от погони по краю котлована.

– Старший лейтенант запаса, – почему-то поправил его я и спросил: – А фея той бурной ночи, Татьяна, кажется, всё ещё входит в твой ближний круг?

Черныш расхохотался:

– Ты ещё помнишь её? Зря – женщины так долго не хранятся, да и не ждут. Она месяца через три после того случая вышла замуж и живёт где-то за городом. Поговаривали, что уже второй раз беременна…

Музыкант положил трубку раньше, чем я успел задать ему ещё один вопрос.

Отдых был в самом разгаре, когда я позвонил в дверь квартиры своего давешнего приятеля. Тотчас она открылась, и на пороге появилась аккуратно собранная, но немного тяжеловатая женщина. В глубоком вырезе голубого платья заходящим солнцем чуть поблёскивал крохотный крестик. Я по привычке щёлкнул каблуками и представился. Незнакомка подняла брови и уставилась на мои орденские планки.

– Вы, наверное, Лариса? – спросил я, пожалев, что пришёл в форме.

– А-а-а?.. – Не знаю, что её смутило, но я не успел ничего сказать, как за её спиной появился Черныш.

– Это сержант Боб, – он потянул меня за рукав, – который теперь стал старшим лейтенантом, но никогда не будет генералом. Лара, не держи гостя на пороге. Ты, наверное, не помнишь, но я тебе о нём рассказывал.

Закрыв за собой дверь, я потянул с плеч китель. Он придержал меня:

– Оставь. На нём есть чем гордиться.

Гости уже вступили в третью фазу опьянения и отнеслись к моему появлению, как к дождику за окном. Только тоненькая девушка, стоявшая у балконной двери, оглянулась и махнула мне рукой. В ответ я приветственно склонил голову.

– Ну-ну, – чему-то усмехнулся Черныш и усадил меня рядом с собой.

Тут пили быстро, наливали много и говорили одновременно. Едва жар удовольствия от штрафного бокала растёкся по моей груди, я поднялся и пошёл к балкону.

– Похоже, – по ходу прошептал я в ухо хозяину, – она одна?

Он пожал плечами и снова усмехнулся.

Я вышел на балкон и прикрыл за собой дверь, но девушка продолжала рассматривать что-то на горизонте.

– Извините, – негромко проговорил я, чтобы обратить на себя её внимание, – тут действительно есть чем любоваться, но что именно привлекает вас?

С двенадцатого этажа, на котором мы сейчас находились, открывалась удивительная перспектива. Огромный треугольник города, мириадами огней не способный пробить вязкую темноту неба, ворочался под красноватым светом восходящей луны. В первый миг реки, которыми он был ограничен, походили на тусклое ожерелье из жидкого стекла, но облако, чуть прикрывавшее ночное светило, сдвинулось, и прозрачная хрупкость рек обратилась в два угольно-красных потока лавы, медленно подбирающся к людскому муравейнику.

– Какая жуткая красота! – выдохнул я, невольно делая шаг назад. Незнакомка оглянулась, и яркий свет, выплеснувшийся на неё из комнаты, обратил девушку в немолодую женщину. Её высокая шея была густо покрыта глубокими морщинами, а лицо!.. Тонкие пальцы вытянули сигарету из уголка рта. Он приоткрылся, но вместо клыка, торчащего у сказочной Бабы-яги из дёсен, я увидел ровнейшую шеренгу ослепительно-белых зубов.

– Так вот ты какой, сержант Боб из ночной сказки Черныша?!

Голос курильщика со стажем подтвердил то, что я «прочёл» на её шее. Женщина шагнула ко мне и, обдав облаком ароматов от выпитого спиртного, продолжила: