И вот я пришёл к этому решению, самому трудному в моей жизни, я пошёл сбрил бороду как и обещал ей, переоделся в чистую городскую одежду. Достал пистолет и подошёл к кровати. Увы это был единственный способ остановить её. Я склонился над ней, передёрнул затвор пистолета, взял подушку и накрыл ею лицо Карины.

Как вдруг услышал её голос, — Папа ты чего делаешь?

Голос её был спокоен и ровен.

Я отодвинул подушку в сторону и со слезами на глазах, произнёс, — Извини, я не могу иначе.

— Но я же твоя девочка, ты ведь любишь меня больше чем дочь, сам говорил мне это всегда, — тоже пустив слезу произнесла она.

— Я не могу иначе, ты стала слишком опасна.

— Можно я спрошу тогда напоследок?

— Давай, — с трудом произнёс я.

— Её бы ты тоже убил?

— Кого?

— Таню, ну или получается меня.

— Ты другое, ты опасней, ты смесь нас обоих, наших страхов и злобы. Откуда ты знаешь?

— Я читала твои дневники пока ты был на работе, и я знаю во имя чего ты это делал, её бы тоже остановили, но она смогла это сделать сама. Я же не смогу.

— Я сделаю, — я присел рядом, опустил пистолет и зарыдал, закрыв лицо руками.

Она подвинулась ко мне и обняв сзади за плечи сказала, — Только скажи почему, и успокойся пожалуйста.

— Потому что, — я сделал паузу.

— Ну!

— Я люблю тебя, потому что я безумно люблю тебя, и я не смог это пережить и создал тебя вновь, но сделал это против правил, против себя и тебя, природы. Я погубил всё понимаешь.

— Успокойся, я тоже тебя люблю и всё понимаю, — она сидела и тихонько поглаживала меня по голове.

Я проревелся, встал и всмотрелся в окно, там был закат, над лесом темнело.

— Сделай это, но сперва поцелуй меня, как её, так как любишь, я готова уйти.

Я развернулся, наклонился над ней, и наш поцелуй был страстным и долгим. Казалось время остановилось в моменте, но вскоре как наши губы разомкнулись, раздался выстрел. Это я навел пистолет ей в живот и нажал на спусковой крючок. Она вздрогнула, и повисла у меня на руках.

Я же глядя в её затухающие глаза сказал лишь, — Прости.

После меня захлестнула волна эмоций, я опустил на кровать её безжизненное тело, и начал крушить всё вокруг. А потом когда приступ ярости закончился, я сел на пол около кровати и долго рыдал. Я хотел застрелиться сам, но не смог. Так я и уснул, или потерял сознание, что даже не помню.

Проснулся я утром лёжа на полу, мне светило солнышко через окошко в хижине. Я встал взглянул на её уже окоченевшее тело. Подумал только о том что я любил её, создал её и я убил её. Все эти годы убивал её.

Я собрал все свои пожитки в рюкзак, вышел из дому, и поджёг его. Отойдя на небольшое расстояние, я смотрел как разгорается пламя. Вскоре вся постройка была поглощена огнём и я ушёл.

А на выходе из леса меня на дороге ждал полицейский автомобиль, из него вышел офицер Дэвис и ещё двое его помощников.

Я встал на месте не доходя до машины, он подошёл ко мне и предъявил обвинение, — Мистер Петров, вам предъявлено обвинение в умышленных убийствах, — после этого он защёлкнул на мне наручники.

Я пытался что-то сказать, но он обрубил мои попытки, — Не советую, это всё будет использовано против вас.

Меня усадили в машину и увезли в участок. Я спокойно принял свою участь.

Эпилог

И начались допросы, разговоры с адвокатами и следователем. Оказывается когда я после разговора с Дэвисом быстро уехал из бара, за мной установили наблюдение. Ему показалось подозрительным моё поведение. А ещё тот работник из нашего научного института оказался действительно его родственником, и рассказывал всё про моё странное поведение и проблемы с дочерью. И так вышло, что все убийства совершённые Кариной решили повесить на меня. Я же не стал отрицать и решил всё взять на себя, чтобы не порочить вновь её память, мне уже было нечего терять в этой жизни. Ведь изначально я и был в этом виноват. Тело Карины кстати так и не нашли, говорили там всё выгорело дотла, и долго тушили, чтобы огонь не перекинулся на лес. Там нашли какие-то останки, обгоревшие кости, но установить что это была она полиция не смогла.

А я коротал дни до суда в камере, и писал свой дневник, рукопись в которой я решился рассказать всю эту историю, о нас, обо мне и моей жестокой истории любви. Вскоре дело было закрыто, на суде было много споров и многие конечно не верили в мою виновность, но я специально во всём сознавался. Ведь жить дальше не видел смысла. Осудив, мне назначили смертную казнь, гуманным путём, через смертельную инъекцию. Сидя в камере смертников я дописал эту рукопись, и я никогда до этого никому не рассказывал правды о нас с ней. Теперь об этом должны знать все, я передал её на свидании за два дня до исполнения приговора через своего адвоката одному издательству. С ними я договорился ещё до суда, и они обещали опубликовать её после моей смерти.

На этом моя история заканчивается, как и история этой больной любви. На свой последний ужин я попросил мороженое в вафельном рожке, но оно конечно оказалось не таким на вкус как двадцать лет назад, но всё лучше чем ничего. Поедая я вспоминал нашу первую встречу с ней. После ужина меня повели по коридору в помещение где и закончится мой путь, и то зло которое я совершил против человечества. Как у классика «горе от ума» сыграло со мной злую шутку. Сожалел ли я обо всём? Да, я испытывал чувство вины и сожаления. Я понимал что мне следовало её отпустить ещё тогда. Мне следовало двигаться дальше по жизни, а я жил лишь одержимостью ею.

Меня уложили на кушетку, пристегнули и ввели в вены рук два катетера. По одному шло обезболивающее, я уже почувствовал как оно проходит, а по второму вскоре пошла и сама убивающая меня инъекция. Я ощущал как онемело тело, как темнеет в глазах и как я ухожу. Последнее что мне пришло в голову, это мысль о том что, я создал монстра из собственного отчаяния, и это стоило мне всего. Моя любовь, мой рассудок и моя совесть уходили вместе со мной.

Я создал образ привязанности и жил им, убив её я потерял всё, надеюсь в аду меня тепло примут…