Ворох голосов растворился во всеобъемлющем гуле. Звук был повсюду, пронизывал пространство, материю, мое тело, заставлял трепетать каждую клеточку организма. Если, конечно, я до сих пор состоял из клеток. Я давно уже не понимал, что я такое. Осталась ли во мне хотя бы частичка телесного, или же я утративший оболочку осколок сознания, застрявший посреди бесконечного хаоса Вселенной.

Когда моя реальность стала такой, я долго не понимал, что это за гул. Он появлялся, и все приходило в движение: по рукам бежала дрожь, челюсть ходила ходуном, заставляя громко клацать пожелтевшие от многолетнего курения зубы. Шум распространялся на всех возможных частотах, сливавшихся в единый невыносимый поток. Я его ненавидел и в то же время трепетал перед его мощью. Такой звук могло издавать лишь нечто по-настоящему грандиозное, то, что невозможно постичь человеческим разумом. И, когда я думал, что так будет продолжаться вечность, все вдруг затихало, наступала оглушительная тишина. Будто барабанные перепонки лопнули, не выдержав напряжения, и оставили мне надоедливый тиннитус, писк, который звучал где-то внутри моей собственной головы.

Странно, но мне казалось, будто я уже слышал этот гул в своем прежнем мире, но не на башне, нет, на космической станции. Когда мы ложились спать, все стихало, и среди сигналов приборов я различал нескончаемый, но, тем не менее, приятный гул. О да, это точно был он – звук нашей погибшей планеты.

Сейчас гул был словно выкручен на сотни децибел, от него будто вибрировал воздух, если таковой здесь вообще имелся. Звук метался в поисках своего истока, но он утратил издававшую его планету и теперь настойчиво гудел, то рядом со мной, то где-то в далеких глубинах космоса, будто дикий зверь, однажды познавший тепло домашнего очага и надеявшийся найти приют на безмолвном пепелище.

Моя новая действительность была страшной. Цветные всполохи то и дело зажигались справа, слева, над моей головой, и так же быстро затухали. Вокруг, словно в калейдоскопе, вращался быстро меняющийся, перепутанный и перемешанный мир, словно кто-то взял обыденную действительность, запихнул в миксер и вылил в пространство. Морской пеной бурлили отрывки событий и голосов, виднелись силуэты людей.

Существование, похожее на бесконечный галлюциногенный кошмар. Поначалу оно меня оглушало, я кричал в пустоту, затыкал уши, мотал головой. А голова была такая тяжелая, отупевшая. Мне понадобилось время чтобы научиться от этого абстрагироваться, иначе я бы сошел с ума. Хотя в том, что мой разум цел и невредим, я едва ли мог быть уверен, – жизнь в пучине накладывала отпечаток. Я существовал в некоем бесформенном пространстве, не в состоянии даже определить положение собственного тела. Я не понимал, стою я или лежу, меня несет потоком в неизвестном направлении, или же я нахожусь на месте и все крутится, ревет и разбухает именно вокруг меня? Здесь я, кажется, познал истинный смысл слов «хаос» и «ничто».

Тут не было ни дня, ни ночи, ни времени. Стрелки на наручных часах крутились, как ненормальные, то в одну, то в другую сторону, будто бы каждый раз с разной скоростью. Я много спал, падая в небытие. Сновидений не было, мой мозг настолько уставал от происходящего вокруг, что состояние сна было единственным способом погрузиться в спокойствие и тишину. Это чувство было похоже на наркоз: я проваливался в темноту и также внезапно просыпался.

Сначала мне казалось, что здесь нет ничего постоянного, однако, когда я обвыкся, то заметил, что одна человеческая тень всегда находилась рядом, в нескольких метрах от меня. Спустя какое-то время я даже научился концентрировать свое внимание так, что весь окружающий хаос становился тише и мутнее, и я хорошо слышал только эту одинокую тень, отделенную от меня неизвестной материей, напоминавшей оболочку икринки бензинового цвета, которую изнутри подсвечивают фонариком.

Мой сосед был молчалив. Я долго думал, в действительности ли он не мог говорить или же просто звук не был способен преодолеть расстояние между нами. Но однажды он все же начал диалог:

– Это все из-за меня?

Голос тени показался мне неожиданно знакомым.

– Кто ты? – переспросил я.

– Я точно не помню, – ответила тень.

Я попытался напрячь заторможенный мозг, но выходило плохо. Мои собственные воспоминания спутались, и этот клубок мне только предстояло разобрать. Чья же это тень? Я много времени потратил перебирая образы людей своего прошлого. С удивлением и прискорбием обнаружил, что некоторые лица и голоса я совершенно не помнил, у многих не было даже имен, я мог воспроизвести лишь отдельные детали их жизни. Например, приторно сладкий запах женских духов и мягкий ворс кашемирового свитера, щекотавший кончик моего носа, когда я в него утыкался. Кем была эта девушка? Моя возлюбленная? А может, жена? От нее не осталось ни лица, ни имени, ни даже цвета волос. Впрочем, это будто уже и не важно, но люди почему-то так судорожно цепляются за воспоминания, даже если ими не с кем поделиться. Я долго копался и почти отчаялся, когда вдруг среди множества лиц и голосов остался один единственный. Да, это точно был он. Существо, чей приход означал начало конца. Но почему? Что он наделал? Не помню, ничего не помню.

Я открыл глаза, пространство вокруг привычно искажалось, то расширялось, то сужалось, то вспыхивало невероятным калейдоскопом обломков всевозможных событий. Разрушенная картина нашего мира, которая не в состоянии собраться. Звучали бессвязные разговоры, состоящие из обрывков чужих голосов перемешанных в хаотичной последовательности. А ведь когда-то они имели смысл. Интересно, другие жители нашей планеты так же, как и мы, разбросаны по вселенной или же расщеплены и стали частью хаоса?

Я много раз задавался вопросом: как? Как так вышло? Почему это произошло с нами? В какой момент все пошло не так? И мысль всегда возвращалась к единственному образу, к существу, которое перевернуло наше представление о вселенной. В моей памяти начали всплывать фрагменты, обрывки прошлого, сначала бессвязные, со временем они выстраивались в последовательность.

И чем лучше я понимал, что произошло, тем сильнее становился мой ужас. Раньше я часто вопрошал, за что мы были приговорены к такой участи. Но теперь я не мог назвать произошедшее случайностью. Удивительно, как легко палач может причислить себя к жертве. Ведь я своими руками сотворил новую действительность и обрек на нее целую планету.

Я был одним из пятнадцати миллионов жителей башни, но никогда не чувствовал себя на своем месте. Я с детства мечтал о космосе, о других мирах, способных поразить воображение.

К концу школы я уже знал, что стану космонавтом. Тогда я свято верил, что именно мне суждено открыть новые планеты и галактики, думал, что буду бороздить вселенную в поисках иных цивилизаций. Однако годы в университете развеяли иллюзии. Тогда я понял, что едва ли смогу сделать больше, чем крошечный шажок в исследованиях космоса.

Мне было двадцать пять, когда я впервые ступил на борт космической станции. Первый полет сразу на полгода. Как сейчас помню, шел конец шестого месяца, мы все уже порядком подустали, запал начала экспедиции давно прошел, работа превратилась в рутину, и мы считали дни до возвращения на башню.

Как-то ночью я проснулся от раздражающего писка радара, оповещавшего о входе космического тела в радиус сканирования. Это было нормальным событием, осколки комет и обломки старых ракет-носителей нередко пролетали неподалеку от станции, так что я не придал происшествию особого значения.

Я отстегнул ремни и, лениво почесывая нос, проплыл до панели управления. Инструкции обязывали зафиксировать данные о космическом теле. На этот раз я с удивлением обнаружил, что радары сообщали о довольно крупном осколке, который, к тому же, пролетал на сравнительно небольшом расстоянии от станции.

Определив, где относительно корабля находится астероид, я поднялся в верхний иллюминатор. Я взглянул через стекло, и мое тело словно прошибло током, я на мгновение потерял дар речи, мой рот невольно раскрылся, но я не мог выдавить и звука. Всего в нескольких километрах от нас, в свете звезд, отражаемом спутником планеты, дрейфовал космический корабль, каких я никогда ранее не видел. Сон как рукой сняло. Через пять минут на ногах стоял уже весь экипаж, и капитан вел переговоры с башней.