— В моменте она отлучилась, уж не знаю сколько времени прошло, но этого времени вполне хватило, чтобы песни, неперестававшие играть в моих наушниках, подобно колыбели убаюкали меня.
— Перед этим, я хочу спросить верите ли вы в любовь и что она для вас значит? — Это была хитрая проверка от Эл, чтобы понять насколько их взгляды с доктором совпадают и насколько он с ним честен.
— Знаете, это достаточно личный вопрос, на который я не хотел бы отвечать — сухо отреагировал Ф.
— Пожалуйста, док, без этого не получится дальнейшего нашего с вами диалога, и это не манипуляция, что я убегу куда-то. Я про нечто иное, более сакральное.
— Что ж, как мне кажется, что мужская и женская любовь отличаются, а так же любовь достаточно часто путают со страстью. Люди отдаются на откуп чувствам, которые их катят по американским горкам. А разница, знаете ли, молодой человек, в том, что страсть всегда пропадает, у большинства уж точно, и остаётся в свою очередь нагая душёнка со всеми недостатками и преимуществами. С которым мы либо остаемся, либо покупаем билет на новый заезд по всем этим немыслимым виражам, с новым партнером, пока не выйдем на стабильную дорогу вперёд или пока не уедем с парка развлечений в супермаркет за продуктами.
— От того, я считаю, — с удивительно холодной уверенностью продолжал доктор — что любовь это выбор, достаточно серьезный. Женская же, в свою очередь, наполнена неиссякаемой нежностью и страстью до самого конца. В каждом из этих случаев бывают исключения. Вы довольны услышанным? Можем мы с вами продолжить?
Эл был счастлив услышать, что у доктора с ним одинаковая позиция. Эл был уверен, что она не может быть скомпрометирована, потому что он ни с кем и никогда не обсуждал подобные вопросы.
— Проснулся я уже по прибытию, от чьего-то нежного касания, которое легонько меня потряхивало и пыталось пробудить от мира грёз. Разлепив свои веки, я смотрел на неё, и чувствовал, что вот-вот бабочки готовы вылупиться из моего кокона и закружиться с нею в вихре.
— Нам с вами пора, мы уже приземлились — её голос был нежен и звонок.
— Кое-как очухавшись, я протер свои глаза и уже без эмоциональных прекрас узрел её, неловко стоящую надо мной. Спустя несколько секунд я уже томно вставал с кресла, опираясь на соседние спинки. Чуть наладив координацию я хотел полезть за портфелем в багажное отделение, но она опередила меня даже тут! Она была во всём впереди! Даже в оригинальности.
С каждым словом повествование Эла становилось всё более обрывочным и хаотичным, перепрыгивающим с мысли на мысль, одной фразой говоря: оторванным от реальности. Его речь через пару часов уже могла напоминать бессвязные слова псих больного.
— Док, она заботливо достала мой портфель, методом исключения поняв какой у меня. Разве это не чудо? Не волшебная химия?! Я очень жалею лишь о том, что поблагодарил её лишь кивком. Какой-то чертов кивок, против перелёта в одном плейлисте? Понимаете о чём я?
С каждой минутой, уверенность Ф. в адекватности клиента таяла.
— Ладно, храните молчание? Не хотите перебивать? Продолжаю. Выйдя из самолета и решил наверстать проспанное время в диалоге! Уже настоящими словами, которыми говорят мужчины и женщины всех возрастов!
— Еще раз спасибо за рюкзачок. А вы из города К?
— Да, а вы?
— Нет, я не местный.
Она неловко улыбнулась, ошибочно решив что я из города в который мы прибыли.
— Вы из города М?
— Снова мимо — я не имел ни малейшего понятия как продолжить диалог, пока не вспомнил самое банальное продолжение — на кого вы учитесь?
— Стоматолог, я продолжаю семейную традицию.
— К сожалению, Док, наш диалог на этом закончился. Я ей максимум предложил донести сумки, но она тактично отказалась. Вот и выйдя в главный зал аэропорта города М. я видел как она удаляется от меня, а внутри меня боролось непреодолимое желание подбежать к ней, узнать имя и хотя бы контакт в одном из мессенджеров.
— С каждой, будь проклято время, секундой, попутчица запавшая мне в сердце абсолютно непостижимым образом становилась еще дальше от меня, пока не скрылась в толпе безропотных лиц спешащих по своим делам и перелетам, на встречу с такими же одноразовыми попутчиками, которые возможно изменят их жизнь. Вот так я налетал я сто двадцать перелётов за последние полгода. Цепляясь за призрачную надежду, как за одежду репей. Я хотел найти цель в жизни, и боюсь что нашёл я не самую лучшую. Я не буду уточнять в какие крайности я заходил, а до каких еще не добрался, но на одних перелетах я не ограничился — с грустью в голосе произнёс Эл.
Голову Ф. раздирали всплывающие картинки, начиная от фюзеляжа самолёта, заканчивая залом ожидания в каждом из городов. Город М и город К. Менялся только порядок, но не все окружающие. Менялись их одежда, лица, прически, но не наполнение. Оно было одинаково пустым.
Доктор схватился за голову принявшись истерично вопить и беспорядочно смеяться. В порыве этого дикого угара он что-то говорил, но Эл смог уловить лишь несколько фраз
“Умеете вы удивить, господин Эл. Вы меня правда удиви…”
Кровь стыла в жилах при виде подобного зрелища. Ошарашенный Эл подскочил с дивана к двери и пытался дергать ручку, которая никак не хотела поддаваться.
— Вы куда-то спешите, Эл? Мы с вами еще не закончили! Пора просыпаться!
-
Его выдернуло из мира грёз чье-то, одновременно мягкое и действующее касание, которое легонько потряхивало и пыталось вырвать из колыбели ужасов, приснившихся. Про безумного доктора, про общение через плейлиты. Полгода жизни пролетели за полчаса сна.
— Приснится же такое, словно всё как наяву, просто бред.
— Нам с вами пора, мы уже приземлились — сказал чей-то нежный и в тоже время звонкий, подобно ангельской песни, голос. Он увидел её — ту же брюнетку с фиолетовой прядью волос и глазами цвета янтаря.
Эл пытался встать с кресла, но он был словно связан по рукам и ногам. Он просто дергался, дергался беспомощно, неожиданным образом оказавшийся на полу.
Прекрасная девушка перешла на более радикальные меры и пыталась отрезвить его пощечинами.
С каждым ударом, на картину окружающего интерьера наслаивалась другая, менее приятная.
Вместо фюзеляжа со всем его убранством, распадаясь словно по песчинке, чье каждое движение он мог чувствовать, вырисовывались белые, мягкие, клечатые стены неизвестного ему места.
Изумительная, молодая одноразовая компаньонка преображалась в обезображенную, предпенсионных лет хабалку со шрамами на лице и в сопровождении санитаров, которые наблюдали за тем, как она пытается привести его в чувства силой своего истошного вопля вперемешку с криками и увесистыми пощечинами.
— Франклин Элейнов, наконец-то вы проснулись. Вы куда-то спешите? Мы с вами еще не закончили.
Он был в смирительной рубашке, изрядно изношенной. В окружении белых стен и людей в белых халатах, с недовольными рожами.
— Где я нахожусь? Что я тут забыл? Кто вы такие? Где приземлился самолёт? Что стало с доктором?! Отпустите меня! Мне надо найти соседку по самолёту!
— Ваш борт десять лет назад посадили насильно ваши родители в нашем аэропорту. В аэропорту психиатрической больницы святого Иоанна. Эти молодые люди — ваши стюарды, а я, пилот вашего самолета.
Тяжело вздохнув, старшая санитарка продолжила
— Ваш самолёт приземлился из-за критических ошибок пилота. Десять лет назад, во время рейса из города К. в город М. вы напали на соседнюю пассажирку по самолёту, решив что она хочет с вами познакомиться.
Она медленно потянулась за ограничителем, чтобы пациент не мог откусить себе язык. Грубо вставив его в рот Франиклину Э. она посмотрела на санитаров, не дождавшись реакции, она прорычала — Какого черта вы стоите? Тащите его на электрошок. И следите, чтобы второй раз его сердце не отказало, бездари.
Она ласково посмотрела в испуганные глаза своего пациента и похлопала его по щеке.
