Часть этих стиралок железнодорожное начальство планировало разместить на дачных станциях в «Чухландии», как шутливо по их мнению называли жители Санкт-Петербурга посёлки, расположенные от Белоострова до Выборга. А часть машинок решили установить в «бригадные» вагоны спальных поездов.

— У меня получилось, Хухта-сан, — произнёс в ответ на моё приветствие японец и поклонился.

— Что именно, господин Хонда? — удивился я, вроде бы никаких дополнительных техзаданий ему не ставили.

— Я создал электродвигатель, который соответствует вашим требованиям. И уже установил его на один стиральный аппарат.

— Хм. Ну, пойдёмте, покажете.

В его мастерской царил идеальный порядок, который поддерживал старый мастеровой Айвен Кутяефф, которого руководство металлического завода выделило Хонде в помощь. И который так и остался при японском инженере.

— Айвен Кутяефф, это Иван Кутяев? — поинтересовался я как-то раз у этого мужчины, когда мы с Хондой пытались решить проблему протечки резиновых сливных трубок.

— Да, молодой господин. Так звали меня очень давно. До тех пор, пока не освободился с каторги.

— О! Так вы были в Сибири? На каторге? А за что? — засыпал я его вопросами и тут же спохватился. — Извините, херра Кутяефф. Можете не отвечать. Это я не подумал. Просто интересно.

— Да нету в этом тайны. По молодости глупый был. Деревенька наша, Малая Шокша в тот год погорела и мои родичи тоже.

— Соболезную, — промямлил я и спохватился, вычленив знакомое название в рассказе. — Шокша? Так вы из мордвы?

— Не. Я из шокшот. Мы с мордвой как бы родственны, но не очень, — мужчина прервался чтобы отложить маслёнку и продолжил свой рассказ. — Ну и по молодости прибился к татям лесным, которые грабили на тракте. А потом нас поймали. Мне дали восемь лет каторги и отправили на рудники. Сюда, к вам, в Финляндию.

— У нас здесь есть каторга? — искренне удивился я. — Это где же?

— Да здесь недалеко, — ухмыльнулся мастеровой и принялся вытирать руки ветошью. — Верстах в пятидесяти от Гельсингфорса на юго-запад есть небольшой остров Юссаре (Jussarö). Вот там и есть самая страшная каторга. Те кто знает про это место, стараются всеми силами не попасть туда.

— Рудник на острове? А что добывают?

— Железо, молодой господин. Железо. И не на острове. А под водой. Ствол шахты уходит на пару сотен саженей под землю, а затем на версту вглубь Финского залива. Там и добывают железо каторжане. Я успел проработать всего три года под землёй, а затем меня перевели на сортировку. Там настолько тяжело работать, что каторжанам из второй категории, как у меня, засчитывают год за два.

Двигатель, который собрал Котаро Хонда и вправду был небольшой. Но разместить его под ножной стиральной машинкой японцу не удалось. И он приделал его сбоку, что не очень вписывалось в конструкцию. Тем не менее машинка работала и не перегружала электропроводку.

— Херра Хонда, это просто отлично, что вы сумели создать подходящий нам электродвигатель. Но желательно его все-таки разместить внутри корпуса машинки. Взять наши большие, заводские агрегаты, уменьшить их и установить двигатель снизу. Но для начала вам следует встретиться с моим дедом, чтобы обсудить вопросы про электродвигатель. Стоит ли его патентовать. Что потребуется для начала производства. Ведь малые электродвигатели — это неплохой товар сам по себе, и на них точно будет спрос на рынке электротоваров.

— Хухта-сан, я немедленно должен отправиться к вашему многоуважаемому дедушке, — тут же принял решение японец.

— Погодите, херра Хонда. Я вам не сказал самого главного. В субботу в Гельсингфорс должен прибыть пароход «Петербург», а на нём и ваша семья. Так что сначала встретьте супругу и детей, разместите их, а там и дед приедет в столицу княжества, — огорошил я бывшего профессора.

……

Встреча и воссоединение японской семьи не прошли без курьёзов. Вечером того дня, когда в торговый порт должен был прийти пароход «Петербург», который, кстати, кроме японцев вез ещё и груз чая для нашего совместного со Стокманнами предприятия, я заехал за Катаро Хондой на автомобиле.

Наша корпорация снимала для инженеров двух столичных заводов меблированные квартиры в доходном доме квартирного общества «Klio». Своё жильё для работников мы ещё не строили, нам только-только город выделил участок под это. Осталось только найти застройщика, который согласится построить дома по моему проекту. Я пытался убедить деда, что нам нужна собственная строительная контора и артель, но тот упёрся и пока не соглашается. Но ничего, я его обязательно дожму.

Теперь я могу водить автомобили не только в нашей, Улеаборгской губернии, но и по всему княжеству. Бумагу с разрешением на это мне подписал лично директор полицейского департамента Кнут Густав Боргенстрем. Ещё зимой, когда возвращал мой пистолет и извинялся за своего подчиненного. Я тогда набрался наглости и попросил его об этом одолжении. Выписанная бумага своим видом больше всего напоминала мне мандат какого-нибудь комиссара времен гражданской войны. Но я был рад и такой.

Дорога от моего особняка до квартиры Котаро Хонды много времени не заняла. А вот затем пришлось изрядно попетлять, чтобы добраться из района Руохолахти через центр города на полуостров Катаянокка, куда к пирсам Северной гавани и должен был прийти пароход. Петлять пришлось из-за массового ремонта улиц и начала строительства нового железнодорожного вокзала. Но могли и не спешить.

— На Свеаборгском фарватере русский броненосец на мель сел, — пояснил мне полузнакомый таможенник. — Но должны его скоро сдёрнуть. Тогда и ваше судно пройдёт. Ты же Матти Хухта, парень?

— Да.

— А я вижу — знакомое лицо. Мы на свадьбе у твоего брата виделись. Я с его отцом вместе на одном ледоколе какое-то время служил. Увидишь дядьку, привет передавай от Свена Трауссона.

— Обязательно, херра Трауссон.

Пришлось сидеть и ждать. От нечего делать пошёл вдоль набережной искать можжевельник. Но так и не нашёл. Даже странно, а чего тогда это полуостров называется «Можжевеловый нос»? Может, уже извели весь? А, может, он есть только с южной стороны, на которой базируются русские миноноски?

До прибытия нужного нам корабля я с японцем успел обсудить устройство электрической стиральной машины. И озадачил его созданием механического реле на основе часовой пружины, для автоматического выключения аппарата после окончания стирки. Судя по реакции Хонды, с подобными реле он уже сталкивался. А, значит, сможет применить его и к нашей машинке.

Наконец, после почти двух часов ожидания прибыло наше судно. И ещё целый час пассажиров продержали в здании таможни.

Супруга Котаро Хонды имела другой тип лица, чем у её мужа. Когда-то давным давно, ещё в прошлой жизни, я читал статью про эти различия. Но из всего, что смог вспомнить, было то, что в древности люди на японских островах делились на два типа. Одни — выходцы из Китая, которые смешались с Айнами и считались коренным типом, а другие — это выходцы из Кореи, с более тонкими чертами лиц. Вот и Марико Хонда была явно из той, другой, корейской части населения Японии.

А вот мальчишки, сыновья нашего профессора, явно пошли в отца. Старший мальчик, одетый в некое ветхое подобие гимназической формы, после обниманий с отцом, показал на меня взглядом и что-то спросил на японском, за что тут же получил от отца сильную затрещину. И как заводной стал кланяться мне и что-то торопливо произносить вместе с младшим братом, одетым в какой-то балахон.

— Господин Хонда, вы же мне говорили, что у вас в семье все владеют английским языком. И за что получил наказание ваш сын?

— Извините, Хухта-сан, — поклонился мне уже и сам глава семейства, а за ним и его супруга. — Произошло недоразумение. Мой старший сын Ичиро принял вас за слугу.

— Прекращайте кланяться. Я же вам говорил, что это не принято у нас. Объясните это своей семье. А то на нас уже пялится половина порта, — недовольно проворчал я. — Давайте грузиться в автомобиль и поедем.