— Ну, засмущал меня, засмущал, — рассмеялся глава аграрной партии Финляндии. — Ты, надеюсь, не забыл о том, кто подарил тебе эту идею с профсоюзами? Надо бы отдариться.

— Обязательно! Правда, как Мехелин или Стокманн остров я дарить не буду. Просто не потяну. Но найду чем удивить Матти. Тем более, что с нашим юным диктатором я увижусь очень скоро, в августе, на пионерских олимпийских играх.

Глава 7

Глава 7

— Осторожно, двери закрываются, следующая остановка Бессергеновка, — невнятно пробормотал динамик, и серые створки дверей пригородной электрички сомкнулись, явив моему взору подправленную надпись на грязном стекле — «не писяться».

Состав набрал скорость, но тут же резко дёрнулся, останавливаясь, и я с мыслью «какая сука сорвала стоп-кран» — влетел головой в противоположную стену, и проснулся.

Сонно проморгался, потёр ушибленные части тела и констатировал, что только что совершил полёт с кровати на пол. Это что-то новенькое. До этой ночи, я с кроватей ещё не падал. Да и сны из прошлого мне давненько не снились.

— Матти? Ты в порядке? — в комнату заглянула встревоженная мама. — С кровати упал? Сильно зашибся? — меня подхватили сильные, но нежные руки и водрузили на ноги, после чего я подвергся осмотру.

— Я чего? Так громко упал, что ты прибежала?

— Нет, сына. Ты же сам просил тебя в семь разбудить. Вот и совпало. Давай, одевайся, умывайся и на кухню приходи, завтрак уже готов, — мама попыталась взлохматить мою короткую шевелюру и, не преуспев в этом, ограничилась поцелуем в макушку.

Завистливо посмотрел на дрыхнувших кузенов, которых не разбудило моё падение, и принялся одеваться. Хоть спать и хотелось, но я вчера, во время свадебного пира, договорился с Леопольдом Мехелином о посещении трамвайного завода и о встрече с главным инженером электротехнического отделения Нокии, Карлом Эмилем Стольбергом.

В Гельсингфорс мы довольно большой компанией родственников приехали на свадьбу к моему кузену Томми, сыну тети Хелены, сестры моей матушки. Невеста Томми, София Номмик и её родители были эстонцами, держали молочную лавку в рабочем районе Валлгёрд, в котором проживала довольно крупная эстонская община.

Я же прибыл в столицу княжества скорее даже не на свадьбу, а для решения множества накопившихся проблем. И пока вполне успешно с ними справлялся. Так как никто меня одного отпускать в город не хотел, то мне пришлось уговорить для этой цели отца Микки, дядю Юниса. А вот самому Микке не повезло или повезло, смотря с какой стороны на это смотреть. Его и девятилетнего Отто, нашего общего кузена со стороны родственников дяди Вэйкки, мужа тетки Хелены, назначили свадебными эльфами. Хотели и меня, но я сказал — нет! И от меня тут же отстали.

На следующий день после приезда я насел на маму, и та, созвонившись с директором фабрики резиновых изделий Эдуардом Полоном, договорилась о встрече со мной. И в тот же день, в сопровождении дядьки Юниса мы туда и отправились.

Получив вполне работоспособный двигатель, я вознамерился построить автомобиль. Измерение динамометром показало, что получившаяся у меня помесь двигателей «ЗиД-4.5» и «ДМ-1» имеет максимальную мощность в восемь с половиной лошадиных сил. Что было вполне достаточно для постройки самобеглой повозки типа мотоколяски «Кинешма».

Ну, или чего-то похожего на неё. Оригинальная мотоколяска из моего предыдущего мира весила немного больше полутонны, как первый автомобиль Генри Форда, который он так и не построил. Обустройство и размеры этого чудо-агрегата я помнил очень хорошо, благодаря тому, что обе имеющиеся в Таганроге мотоколяски, чинились именно у нас.

Естественно, что и колёса я решил ставить как у оригинала. Вычертил вид дисков и покрышек от «ВАЗ-1111», на всякий случай проставил размеры и в дюймах, и в сантиметрах. Кто его знает, с какими мерами там работают. И с этой документацией я и направился на резинотехническую фабрику.

Само собой разумеется я знал, что подобных размеров камеры никто сейчас не производит. И я даже не собирался заикаться насчёт камер, меня вполне устраивали цельнолитые шины. А учитывая, что господин Гусс уже изобрёл свой гусматик, то мне очень хотелось получить шины именно из этого материала. Но мои хотелки вызвали полнейшее непонимание и у господина Полона, и у его инженеров.

— Матти, зачем тебе такие маленькие и широкие колёса, да ещё и ребристые? Так же никто не делает, — всё никак не мог понять меня Эдуард Полон.

— На экспериментальную повозку, — ответил я почти правду. — А ребристые — чтобы лучше ехалось по скользкой дороге. Как железные колёса с шипами у паровых тракторов. — Ведь протекторов в этом мире ещё не существовало, и я объяснил как смог.

После почти двухчасовых обсуждений фабрика всё-таки приняла у меня заказ на десять колёс за двести марок. Дед меня точно убьёт, когда я ему буду отчитываться о своих тратах в конце года. Хотя я показывал ему нарисованные колёса и интересовался, надо ли их патентовать. Но старый отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи.

— Что ещё за блажь, колёса патентовать? Я и так тебе в последнее время чересчур потакаю. Один вызов из Америки этого твоего Генри Форда в круглую сумму обойдётся. Что, нет у нас специалистов чтобы оценить что ты там новое придумал в своём движителе?

— Мы же с тобой об этом уже говорили! Что ты опять начинаешь юлить! Согласился же ведь! Уже и письмо написал Георгу Стокманну, — атаковал я деда в ответ. — Форд и сам имеет патент на двигатель внутреннего сгорания. Он, значит, в этом должен разбираться. А у нас в княжестве никого нет, кто бы занимался подобными двигателями. Только в Швеции на Хускварне выпускают нефтяные двигатели. Им написать?

— Не-не-не, лучше, наверное, и вправду того американца. Он хоть партнёр Стокманнов и наш, через них. А может ещё и к Нюбергам обратиться?

— Деда! Нюберги только паровые двигатели производят, что они поймут в моём двигателе?

— Ладно, как скажешь. Всё равно письмо уже отправил. У, бесёнок! — мне погрозили пальцем. — Вьёшь из меня верёвки.

Вот как раз к приезду Генри Форда, если он конечно приедет, я и хотел успеть построить прототип автомобиля. Чтобы патентовать не только части двигателя, синхронизатор для КПП, рулевой механизм, колонку, привод и реечное управление, но и такую мелочь, как зеркала заднего вида, топливный фильтр, стеклоочистители и даже брызговики.

Вечером, после посещения фабрики резиновых изделий, я побывал ещё и в редакции «Финской правды» у Ээро Эркко. С которым согласовал вид и изготовление пионерских флагов для каждого отряда. За основу был взят флаг Нюландского яхт-клуба, синий крест на белом поле, который я и так уже использовал на нарукавных нашивках. Но для пионеров мы решили использовать не прямоугольное поле, а треугольный вымпел с номерами отрядов в центре креста.

И, заодно, отдал дяде Ээро новую сказку. Написанную мной по мотивам, читанной ещё в начальной школе моего старого мира, сказки «Цветик-семицветик». Кто автор, я не помнил совершенно, как и часть сюжета. Из всей той сказки, я помнил только про девочку, которой кто-то подарил волшебный цветок, и она из семи своих желаний сделала только одно на благо других людей. И ещё, что накрепко засело у меня в голове с тех пор, так это стишок исполнения желания:

Лети, лети, лепесток,

Через запад, на восток,

Через север, через юг,

Возвращайся, сделав круг.

Лишь коснёшься ты земли —

Быть по-моему вели.

Самое интересное, что на написание этой сказки меня сподвигли слова Элли Кауры. Той самой девчонки с Кирпичного посёлка, которая пыталась при помощи шантажа попасть в пионеры. После устроенной мною ей головомойки она взялась за ум и в течение полугода сдала все необходимые нормативы для принятия в наш отряд. Когда я повязывал ей галстук, она, чуть не плача, заявила мне — что если бы у неё был волшебный цветок как в одной народной сказке, то она тут же бы его съела, для того чтобы переместиться в прошлое и исправить свою ошибку. Вот тут, при упоминании цветка, я и вспомнил про «Цветик-семицветик».