— Дядь Энтон. Она такая редкая, говорите. Это вы её искали, а не меня? Так?

Энтон закатил глаза.

— Да нет же, инферно! Это я так, понял, что может пригодиться. Я тебя искал, жеребец ты наш!

— Я же просил не называть меня жеребцом! Ты что, по лошадям скучаешь?

— Есть такое, — признался Энтон. — Муравьеды, конечно, тоже неплохи, но лошади!

Я снова посмотрел на шлем.

— Хорошо, но зачем эта штука тебе? Почему ты сразу не сказал?

— А зачем тебя пугать? Ты бы сказал, что я тебя это… словечко помню такое. Как там трупоголемы по-старому?

— Зомби, — подсказал Рюрик.

— Во! Что я тебя зомбировать хочу. Электронику с нуля очень сложно делать, а я хотел бы тебя чему научить. Хотя бы языкам тем же.

— Ну, да, было полезно. Только очень осторожно.

Энтон тут же оживился.

— Я умею. Я починю! Мне бы паяльную станцию где-то найти. Товар редкий. Здесь все паяльники, которые есть — что твои кипятильники, только что-то большое. Ну ещё бы мультиметр, но это вообще — роскошь непозволительная. Только в Грани есть.

Опять Грань, подумалось мне. Я понял, что мне всё больше хотелось бы там побывать.

Перекусив, мы с Энтоном оставили Рюрика репетировать в одиночестве. Сами же отправились к обширной старинной свалки, оставшейся на месте разрушенного цеха. Поспрашивали про паяльник, но не смогли местному престарелому скра — барахольщику даже внятно объяснить, что требуется искать. Полазили сами, тоже не нашли. Зато я обнаружил под грудой металла нечто, напоминающее проржавевший электрогенератор, подключенный к небольшой печке — настоящую паровую электростанцию.

— Об этом надо сказать Джен. Пусть вывезут в свой подпольный цех.

Поторговались с торговцем и решили проблему — мусорщик подозвал трёх крупных парней, они без труда закинули два центнера на телегу. Везти решили ночью, и для подготовки отправили молодого парнишу — ростом даже чуть ниже меня, с бледным пятнами на коже — за чьим-то броненосцем.

Отобедали у Энтона дома. Прямо за обедом вернулся Окихито и принёс перешитый кафтан — тот сел на Рюрика как влитой. Сразу после ужина мы помогли нашему исполнителю собраться — инструментов было не так много, расстояние до Дома Культуры оказалось небольшим, поэтому понесли всё на горбу.

Мне досталось нести самое лёгкое — набор дудок и мешок с разными перкуссиями. Народ — преимущественно, скра, но попадались гмонни и даже люди-джакса — уже заходил через парадный вход, а мы зашли через боковой — там нас встретил администратор, гмонни-мулат. Одноглазый и хромой, но в плечах, наверное, шире меня раза в полтора. Нас отвели в ложе рядом со сценой, для почётных гостей, а Рюрик с местными декораторами отправились расставлять инструменты на сцене.

Ждали полчаса, пока соберётся зал. Наконец — погасли газовые рожки на стенах и загорелся большой огонь перед сценой. Расставленные барабаны и дуделки отбрасывали немного зловещие силуэты на портьеры, и в следующий миг Рюрик забил в барабан и запел — безо всякого представления, просто сам по себе.

Я никак не ожидал, что у скра такой большой диапазон — обычно они общались исключительно басом или баритоном, но тут! Наверное, очень сложно подобрать аналогию к песни представителя инопланетной расы, существу совсем другого уклада и облика. Ближайшее, что может быть — это, наверное, тувинское горловое пение, замешанное со скандинавскими йодлями и альпийскими ёиками. А аккомпанемент на «гусле», вернее, на странной многострунной гитаре скорее напоминал обычный блюз.

— Как, ещё раз, этот жанр называется? — спросил я шёпотом Энтона.

— Музыка кремния, блин. Тише, дай послушать, я пытаюсь переводить!

Я не удержался, прочитал Алгоритм чтение мыслей с автопереводом, «муха-в-ухе» заговорила голосом Рюрика:

— О, Великий Ледник, неприятности такие тяжелые, никто не знает моих проблем, кроме Великого Ледника, никто не знает моих проблем, кроме Великого Ледника. Спустился я с холма, начал новый день, душа была счастлива моя, и осталась такой на весь день, вот так! Да! О, Великий Ледник, неприятности такие тяжелые! Вошел я в комнату, ненадолго заглянул, посмотрел на кровать — а мой братан мёртв, вот так! Да! О, Великий Ледник!…

Понял не сразу, а когда понял — это вызвало улыбку, потому что совпали и текст, и настроение, и мелодия. Старинную негритянскую песню «Trouble so hard», популярную в начале моего века в аранжировке Moby, сложно было с чем-то спутать.

Зал свистел и улюлюкал, странно аплодировал — хлопал себя по щекам. Следом начались что-то более оригинальное со сложным текстом: про небесный корабль, который принес его друга, и я понял, что поётся об Энтоне, оглянулся на старика, и увидел, как он прямо светится от счастья.

Но, увы, дослушать второй трек мне не дали. Возникла привычная зелёная кнопка.

— На ковёр. К Старику. Сейчас, — послышался голос Полидеусеса. — Готов к переходу?

Значит, Тизири, всё же, решила не сотрудничать. Донесла. Я отошёл к шторке, прикрывающей вход в ложу, и произнёс:

— Ну, давай.

С одной стороны, выхода особого не было, с другой — мне и самому уже не терпелось кое о чём поговорить. Снова «приглашение», снова вспышка, кружащаяся голова, гулкое эхо, холод… Я пришёл в себя, привстал и вдруг понял, что нахожусь в замурованном гранитном саркофаге два на два метра размером. Пол был горячий, пахло серой. Из тонкой, в палец толщиной прорези, проходящей через все четыре стены, струился яркий свет.

— Что? Замуровали⁈

Я почти машинально вызвал семиугольник, намереваясь разнести всё к чертям. Но ничего не произошло — мою учётную Сеяного словно отключили.

* * *

Дорогие читатели! Понимаю ваше возмущение, но включил снова продажи, чтобы немного «разогреть» серию. Возможно, через какое-то время она будет снова бесплатной.

Те, кто читает в данный момент — не переживайте, прямо сейчас будет два раунда 80%-х скидок, можете добавить книгу в библиотеку, чтобы не пропустить.

Если вам понравилась книга, или что-то показалось спорным — прошу в комментарии.

Глава 29

Доверие

[0/10000]

— Чёрт. Замуровали, черти!

На двух стенах, как на больших экранах, отобразилось два лица в форме голограммы — Халиба и Полидеусеса. Только увидев их рядом я подумал, что они, всё же, похожи. И о том, как странно видеть сына гораздо более старым, чем его отец.

— Ну, рассказывай. На кого работаешь. Кто подослал? — начал Полидеусес. — Ты же не с Агао?

Я постарался успокоиться и присел в позе лотоса.

— Работаю я сам на себя, предположим. Но не согласен с методами и порученными задачами.

— Тебя учили уважать Старших, или нет⁈

— Тише, сын, тише, — поморщился Халиб. — Этот парень не так глуп, как кажется. Он хочет нам что-то сказать. Говори, Станислав.

— Говорить? Ну, я скажу. Мне не нравится, что вы сделали с Теньгородом. Не нравится, как вы решаете проблемы. Попытки заткнуть технологический прогресс. Это вообще смешно! Как разрезали город на куски. Как угнетаете рутенийцев и скра.

— Пацифист нашёлся! — усмехнулся Полидеусес. — Прогрессивист! Допустим, ты прекрасный стратег. Ты мог сообщить Старшим нормальное предложение? Проект составить. На тему того, как всё улучшить.

— Не мог, — я пожал плечами. — Тизири считает меня идиотом, который совершенно не понимает в стратегии.

— Хорошо. Но подполье организовывать-то зачем? Думаешь, мы не заметили твои странные телодвижения в посёлке скра? Не поняли, что ты сознательно предотвратил нашествие термитов, о котором существовали междворцовые договорённсти? Ты врёшь!

— Не подполье, а освободительное движение! Кстати, напомните, в каком году сюда рутенийцы приземлились? В две тысяча сто… каком-то?

— В сто шестьдесят третьем, кажется, — включился в разговор Халиб. — Я ещё был молодой. Ну и что?