Кто именно на картонке указан, демонстрировать не стал. Хватило задника. На каждой визитке обязательно логотип отдела пропечатан. Понты — наше все. И если нашу шарашку в небоскребе вряд ли кто толком знает, кроме руководства, то вот аудит — это знакомо всем и каждому. Можно даже фамилиями не жонглировать. Достаточно просто намекнуть, что водишь шашни с кем-то с двадцать седьмого этажа. Все, осталось только убирать за перепуганными работниками совковой лопатой.

В столовой поставил новый рекорд. Не считая первого, на второе умял шесть котлет. А они хоть и не домашние, но размеры вполне себе неплохие. Затем допил морс и решил, что до ужина точно не проголодаюсь. Сидевший со мной за одним столом мажор Каргасов уважительно икнул. Ему хватило половинной порции.

— Фитнесом занимаешься? Вон банки какие отрастил.

Мы недавно мигрировали на «ты». Исключительно в рамках личного пространства. В офисе — никакого панибратства. За это штрафуют нещадно.

— Не, хочу к марафону приготовиться.

— Ты же здоровый, как добежишь?

— Не знаю. Пока километр пробую осилить каждое утро.

— И какие успехи?

— Задыхаюсь после ста метров. И жевать стал в два раза больше. Но — главное, поставить перед собой цель. И верить в нее.

Собрав посуду, парень поправил белоснежные манжеты и блеснул эрудицией:

— Вроде правильно говорить — верить в себя! И тогда все получится.

— В себя любой дурак верит, иначе не выжить. А вот в цель — это уже труднее. Особенно если она — далекая. И чем дальше, тем лучше… Представляешь, какая свобода для маневра? Ты вроде как к поставленным задачам приближаешься, а они все дальше и дальше. Ведь главное что? Не финишная черта, а участие!

* * *

Принтер до конца почистить не успели. Но хотя бы начали с ним возиться. Поэтому через полтора часа, когда припаханный бедолага хлопнул боковой крышкой, я уже стоял рядом и ждал первый теплый листок с цветным графиком. Бракоделы. Ничего, я даже присланных на стажировку индусов научил по буровой вышке обезьянами туда-обратно летать, словно кометы. Что я, с какими-то айтишными задротами не справлюсь? Фиг вам. Ведь у меня — растущие бицепсы. Надо их нагружать, что зря простаивают. Взять за глотку идиота, приподнять над полом и посмотреть ласково в перепуганные глаза. Вернуть на ковролин подошвами и еще раз. Три подхода по десять для каждой руки — и нормально.

Но этим позже займусь. Пока же собрал свои бумажки, пахнущие озоном, и вернулся на место. До восьми вечера надо еще кучу бумаги потратить. Чтобы вопросов не возникало, чем был так сильно занят с утра и до позднего вечера.

Глава 7

На бейджике высокого сухощавого мужчины значилось «Сидоров, доставка». Что выглядело несколько странно. Потому что люди с пустым холодным взглядом никогда коробки не таскают. Скорее — тела, завернутые в залитый кровью ковер. Ну и редко кто из японцев брал местную фамилию. Даже дети инженеров и управленцев, работавших в России долгое время, всегда держались за корни. Поэтому понимающему человеку кусок пластика говорил многое. А кто не в теме — ему и не надо.

— Чем порадуете, Сидоров-сан? — спросил второй директор Московского филиала дзайбацу «Идемицу Косан». Вежливо поздоровавшись перед тем, как задать вопрос. Можно не любить и бояться людей с подобными пустыми глазами, но их нельзя не уважать. Они, как настоящие хищники, все чувствуют. И даже завуалированное презрение никогда не простят.

— Мы прошли всю цепочку, Мори-сан. Выяснилась забавная деталь. Есть еще один человек, кто принимал участие на первом этапе операции. Некий Журавлев. Пять лет за грабеж. Потом крутился на мелких подработках, но до повторного ареста ни разу больше не скатился.

Местная особенность. После сорок седьмого года в уголовный кодекс добавили статью «борьба с рецидивистами». Два срока — можешь еще вернуться к мирной жизни. За третий автоматом давали пожизненное и на рудники. Это не уничтожило преступность, разумеется. Но позволяло держать ее в относительных рамках и поставило всех крупных главарей под негласный надзор полиции. Рыпнулся лишний раз — к тебе зашли с проверкой паспортного режима, нарисовали «административное нарушение» — и все, карьера закончилась.

— К серьезным делам не привлекали или просто стал чуть-чуть думать и просчитывать варианты?

— Прибился к профессионалам, кто держал его на привязи. Группировку мы зачистили, с пожаром они тогда сильно подгадили. Но после детальной сверки всей информации этот Журавлев мелькнул на горизонте. Мы подключили местных, кто имеет доступ к полицейским архивам. Аналитики обещают дать адрес через три дня максимум.

— Хорошо. Когда найдете, посадите под замок. Окончательное решение я приму после того, как этот гопник расскажет все детали.

— Хай.

Поклонившись, Сидоров из отдела доставки исчез. Группа но-мону была эдакой палочкой-выручалочкой для руководства корпорации. Не все вопросы можно урегулировать, используя многочисленные контакты в мэрии, министерстве внутренних дел или даже через криминальных боссов. Иногда приходилось использовать тайное оружие, выкованное в долгих войнах шиноби на островах. Сформулируй задачу, предоставь ресурсы и получи результат. Не забывай поблагодарить по итогам. Убийцы это любят. Мори Джомей старался такое не забывать. Он вообще не совершал серьезных ошибок за всю карьеру, поэтому и взобрался так высоко, начав с позиции директора мелкого департамента на Окинаве. Закончить дурацкую беготню за несуществующим эликсиром — и можно снова паковать чемоданы. Лететь в Сендай. Вступать в высшую лигу. Подальше от надоевшей зимы, шуток про медведей и водку, которую подают на каждом приеме у местных боссов.

Проклятые дикари. Проклятая страна. Проклятое руководство, не желающее сдохнуть побыстрее и дать дорогу молодым.

Кстати, по возвращению в Японию надо будет завести личную армию. Маленькую и эффективную. Как господин Сидоров. Местных использовать нельзя, их отбирали и мотивировали другие. Сколько там тайных приказов навешано — никогда и не узнаешь. Поэтому — самому. Не торопясь. Качественно, как он умеет.

Значит, еще три-четыре дня и можно будет готовить отчет. Чтобы закрыть дурацкую проблему и больше к ней не возвращаться. Главное — подать все в правильном ключе. И здравствуй, Сендай.

* * *

Нехорошо получается. Уже середина июля, а я до сих пор эпических подвигов совершить не успел. Нет, формально как раз на последней ступеньке пищевой пирамиды закрепился. Но утром, когда в метро додремывал перед работой, в подкорке зашебуршалась мысль. Наглая такая. Колючая. Я даже проснулся от неожиданности, чем перепугал стоявшую напротив студентку. Пока не вышел, бедолага все пыталась себя с разных сторон обсмотреть. Ведь если бритый мрачный бугай на тебя пялится, то или трусики из-под короткой юбки видно, или бюстгалтер наизнанку напялила.

От станции до входа в офис — семь минут неторопливым шагом. Мимо крохотного скверика, серых от налетевшей пыли деревьев и прямо к прожорливым воротам небоскреба. Их тут восемь штук стоит, наш второй по счету с левой стороны. Нефтянка, золотодобыча, связь, банки, разные строители и в конце в одной коробке сборная солянка из арендаторов. Торговые сети и прочая мелочь, не способная под себя целиком всю башню выкупить.

Так вот. Мысль. Простая, как все великое.

А зачем я живу?.. Прониклись? Вот и я как-то подзаколдобился. Потому что раньше меня глобальные вопросы меньше напрягали. Сначала горшок и манная каша в детском саду. Потом двойки по математике и сакраментальное «почему маму с папой не слушаешь?». Остальное уже галопом, жизнь ускорилась. Родным помочь с зарплаты. От неожиданной командировки отбрехаться и умотать в другую. Простыть коротким летом и с мужиками зимой в буран гонки на снегоходах по пьяни устроить. Короче — итог закономерен. Семьи нет. Маму с папой с удовольствием бы послушал, но для этого надо самому скоропостижно преставиться. Сорок четыре года и опять на низком старте. С мизерной зарплатой для столицы, без жилья, сбережений и перспектив.