Сообразив, что женщина сама толком ничего не знает, я кинулась догонять Зубченко, тем более что в мои обязанности как раз и входило все время находиться рядом с ним и оберегать от возможных неприятных неожиданностей. Анатолия Степановича я нагнала почти на первом этаже, где он, разъяренный тем, что никак не удается открыть почтовый ящик мизерным ключиком, бил кулаком по алюминиевому каркасу.
Да, пора брать инициативу в свои руки, иначе все это добром не кончится.
– Дайте-ка, я попробую вам помочь!
Я решительно отодвинула Зубченко в сторону и принялась бороться с настырным замком собственными методами. Ухватившись за ключ, несколько раз покрутила его влево-вправо, затем слегка потянула на себя и повернула. Дверка почтового ящика открылась, и мне под ноги упал большой конверт. Выглядел он весьма своеобразно: ни почтового адреса, ни марок на нем не оказалось.
Минуты две мы с Анатолием молча смотрели на него, затем одновременно присели, чтобы его поднять. Но, как это часто случается в подобных ситуациях, больно ударились головами.
– Ой, извините, – первой отстранилась я.
– Да ничего, – буркнул в ответ мужчина, не глядя на меня. Все его внимание было приковано к таинственному конверту, который он таки поднял и тут же принялся потрошить. Действия его сопровождались невнятным бормотанием: – Он заявил, что у него проблемы, и попросил посмотреть почту. И больше ничего не успел сказать…
Минуту спустя в руках Анатолия оказался аккуратно свернутый вдвое нелинованный листок. На нем красивым аккуратным почерком было написано несколько предложений.
– Что это?
– Не знаю. – Анатолий сдвинул брови к переносице и сосредоточенно принялся читать. Я пристроилась сбоку, пытаясь сделать то же самое.
Послание было кратким, но уже с первой строки стало понятно, что у сына Анатолия Степановича большие проблемы.
«Меня похитили. Цена моей свободы тридцать тысяч долларов. Это сумму нужно собрать за два дня. Затем дать знак, выставив на балконе горшок с цветком. Только тогда похитители назовут условия обмена. В милицию не сообщай, иначе меня убьют. Отец, они не шутят. Егор».
– Боже мой! – Зубченко побледнел, руки его задрожали, конверт и послание от сына упали на пол.
Я не спешила поддаваться панике:
– А вы уверены, что все это писал именно ваш сын?
– Абсолютно. Я хорошо знаю его почерк.
– Хорошо, тогда ответьте вот на какой вопрос… А он не мог просто разыграть вас? Знаете, в наше время дети нередко разыгрывают свое похищение, чтобы получить от родителей деньги. И это явление весьма распространенное…
Зубченко решительно отверг мою теорию:
– Сын мог бы просто у меня их попросить. Я никогда не отказывал ему в помощи!
– Но такую-то сумму вы вряд ли бы согласились ему презентовать, да еще в столь короткие сроки, – резонно возразила я. – А ведь он мог кому-то ее задолжать, проиграть в карты… Возможно, Егор боится, что вы не одобрите каких-то его действий, поэтому и решился пойти на обман.
Зубченко посмотрел на меня, как на врага народа. Вступать в спор он посчитал ниже своего достоинства. Я вздохнула:
– Понимаю, это ваш сын, но и вы поймите… Он обычный человек, и ему, как всем нам, свойственны пороки… Мелочность, тщеславие, азарт… Люди нередко причиняют боль своим близким, поддавшись чувствам или желаниям. И эти чувства и желания не всегда благородны!
Зубченко оставался непреклонным:
– Я верю своему сыну! Я знаю его лучше, чем вы! Он бы никогда так не сделал… И потом, я слышал его голос по телефону – он был явно напуган. Господи, что же делать?
– Подождите паниковать, нужно сначала все проверить. Где сейчас должен находиться ваш сын?
– У себя в банке, на работе, – немного растерянно ответил мужчина. – Думаете, нужно съездить туда?
В этот момент у меня возникло новое предположение:
– Я думаю, что ваши недоброжелатели могли переключиться на вашего сына, решив заработать на нем деньги, – слегка помедлив, произнесла я. – А вас они именно запугивали, чтобы заранее внушить мысль, что с ними шутки плохи и лучше их не злить.
– Почему я раньше не догадался, что у них на уме. Мне надо было обезопасить жену и сына. Женя, вы должны мне помочь вытащить Егора из лап этих негодяев!
– Вы забываете, я не частный детектив, а телохранитель. Это не мой профиль работы…
Возражала я достаточно слабо, потому что, честно говоря, уже и сама не была уверена в том, каков мой профиль работы.
– Да, но я вам плачу и за такие деньги вправе требовать выполнения своих поручений. От вас ведь не требуется ничего такого, чего вы делать не должны, – все так же будете меня охранять, ну и заодно поможете вытащить моего сына из беды.
Я не стала дальше набивать себе цену:
– Ладно, уговорили!
Уже не в первый раз мне приходилось совмещать обязанности телохранителя с обязанностями сыщика… Такова судьба, наверное! Забота о безопасности клиента рано или поздно все равно заканчивалась расследованием. Чаще всего тогда, когда надоедало вытаскивать клиента из всевозможных заварушек и не терпелось поскорее получить заслуженный гонорар. Так что, собственно, ничего из ряда вон выходящего Зубченко мне не предлагал. А значит, оставалось согласиться…
Уладив вопрос о моем содействии, Анатолий поспешил вернуться в дом и известить обо всем жену. Любаша, конечно же, сильно перепугалась, расстроилась, но в свойственную женщинам истерику не впала. Всего лишь спросила:
– Что вы собираетесь делать?
– Хотим поехать к Егору в банк, узнать, появлялся ли он там сегодня, – бормотал Анатолий, носясь по дому, как ураган, и что-то торопливо пихая в кожаный «дипломат». – Нужно выяснить, когда и как его похитили.
– Я могу поехать с вами? – поинтересовалась Любаша, но супруг ее был настроен весьма категорично:
– Нет, оставайся дома. Вдруг они еще раз позвонят. Нужно, чтобы кто-то сидел на телефоне.
– Ты мне сообщи, как только что-то станет известно, – попросила женщина, умоляюще глядя на супруга.
– Хорошо, я позвоню, – не останавливаясь ни на секунду, откликнулся тот и, видимо, закончив сборы, глянул на меня и спросил: – Вы готовы, Женя?
Я неопределенно развела руками, давая понять, что «все свое ношу с собой».
– Тогда не будем терять времени.
Мы вышли из квартиры. Любовь Андреевна закрыла за нами дверь. Лифтом мы с Анатолием Степановичем решили не пользоваться, спустились по лестнице пешком. Пока спускались, я спросила:
– Сколько денег вы реально можете собрать в столь короткий срок?
Зубченко на минуту приостановился и оглянулся на меня.
– Это на всякий случай, – пояснила я. – Как запасной вариант, если вдруг у нас ничего не выйдет.
– Не говорите так, все должно получиться, – насупился Анатолий. Но на мой вопрос ответа так и не дал. Я не стала настаивать, переключившись на другую тему:
– У вас есть машина?
– У меня нет, есть у жены, – не останавливаясь, ответил заказчик.
– Но вы ее хотя бы водите? – не отступала я, отнюдь не горя желанием задействовать свою машину. Уж очень часто она подвергается всевозможным авариям, а я не миллионер, чтобы каждую неделю ее ремонтировать. Куда как выгоднее пользоваться автомобилем клиента – если что случится, я хотя бы не понесу убытков.
– Нет, не вожу и даже не знаю, как это делается! Знаю только, что, когда повернешь ключ, она должна завестись, – пошутил Зубченко.
Я обреченно вздохнула, прекрасно понимая, что с самого начала Анатолий Степанович планировал воспользоваться именно моим авто, а машину жены даже не брал в расчет. Ладно, я не против, только потом пусть не обижается, когда включу в счет все расходы на амортизацию.
Мы вышли из подъезда. Я быстро пробежалась взглядом по округе, но ничего и никого подозрительного не заметила. Мой «Фольксваген» продолжал стоять на прежнем месте, только вот «Раздолбай-сервиса» поблизости уже не наблюдалось. Я открыла дверцу и предложила Анатолию Степановичу занять место на переднем сиденье. Сама села за руль и повернула ключ зажигания.
