– Тебб-бе бы только водяру жрать, анти…христ. Эт не нас… в пятьдесят четвертом, а вас… безз…божников, на верную смерть посылать следовало.

Дед чахоточно закашлялся и на время потерял всякую возможность говорить.

– Не слушайте вы его, – перехватив между тем мой пристальный взгляд, буркнул хозяин. – Сбрендил он малость, после ядерного испытания. Жаль, что совсем его тогда не шарахнуло. Глядишь, сейчас бы лишний угол не занимал.

– Для вас… – Дед едва сдерживал новый приступ кашля. – …кхе-к-кхе… ско…тов… все равно ничего святого нет. Только в землю зря гадите… вместо того, чтоб нор…мальный след после себя… оставить. – Дед постоянно прерывался, давясь кашлем. – Ху…ми работать любой горазд, мы же для науки…

– Уймись, дед, нас тогда еще и в планах не было, когда ты по своему полигону бегал, – рыкнул на неугомонного старика мужик. – Никому это уже не интересно. – Он снова повернулся ко мне: – Ну че застыли там, как изваяние. Пить будете?..

– Н-нет, я пожалуй поеду, темнеет, – попятившись к двери, заторопилась я.

– Ну как хотите, дважды предлагать не стану, – и, ловким движением откупорив бутылку, муж семейства запрокинул ее вверх и стал заливать свое бездонное горло.

Я поспешила покинуть сию неблагополучную семейку и убогое жилище и, лишь выйдя на свежий воздух, смогла облегченно вздохнуть.

«Ну и времечко пошло, всем друг на друга плевать. Разве ж раньше такое могло быть? Права тетя Мила, которая постоянно твердит, что в ее годы в людях воспитывали сочувствие, а не безразличие! Вот он и результат… Верно говорил и Виктор Гюго: „Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки“. Хотя сейчас, наверное, нужно начинать еще раньше».

Немного подышав свежим воздухом, я села в машину и внезапно почувствовала, что мне впервые за много лет захотелось напиться. Не до отключки, а просто выпить чего-нибудь алкогольного, что поможет расслабиться и забыть о том, что половина населения нашей страны живет вот в такой же вот нищете и зарабатывает себе на хлеб далеко не праведным образом. Вот вам и ответ на вопрос, откуда берутся преступники.

На мое счастье, зазвонил сотовый телефон, отвлекая меня от грустных мыслей. Не глядя на дисплей, на котором определился номер, я торопливо нажала кнопку ответа и произнесла:

– Слушаю!

– Женька, где тебя в такую пору носит? – возмущенно пропел знакомый голосок тетушки Милы. – Я еще четыре часа назад домой вернулась, думала, ты спишь… Заглядываю, а тебя и нет вовсе.

– Скоро буду, – не желая вдаваться в объяснения, отмахнулась я.

– Естественно, будешь, в противном случае я тебя попросту не пущу в дом, оставлю ночевать на улице. А то вона что взяла в моду…

– Тетя… – Я начинала раздражаться. – Мне уже не пятнадцать лет, пора бы уже это понять. И я ни перед кем отчитываться не должна! Ложись спать и не волнуйся, скоро приеду.

– Я-то не волнуюсь, а вот другие волнуются, – не спешила класть трубку окончательно разошедшаяся тетушка Мила.

– Кого это ты имеешь в виду?

– Очередного желающего воспользоваться твоими услугами, – расплывчато поведала та. – Он уже раз восемь звонил и оставил на автоответчике кучу самых разных сообщений. И это при том, что я назвала ему номер твоего сотового, хотя… – тетя запнулась, – мне кажется, что последние цифры я все же перепутала местами. Подозреваю, что у этого человека случилось что-то серьезное, очень уж обеспокоенным он мне показался.

– У всех моих клиентов случается что-то серьезное, – ничуть не удивилась я. – Иначе бы они ко мне не обращались. Ладно, приеду – прослушаю.

Теткины слова заставили меня поторопиться. Я слегка увеличила скорость и через двадцать минут уже была дома и с облегчением скидывала с уставших ног лаковые туфли на невысоком каблучке. Вообще я терпеть не могу обувь на каблуках, она кажется мне неудобной. Но иногда, когда вдруг случалось надевать платье или юбку, пользоваться ею все же приходилось. Так вышло и на этот раз…

– Ну наконец-то, я уж изнервничалась совсем, – выглядывая в коридор, подала голос неугомонная тетушка Мила.

– А ты чего это сегодня вообще домой вернулась? – опередив назревающий поток вопросов, спросила я. – Говорила же, что заночуешь там, у своего Валентина Григорьевича. Или он тебя выгнал за слишком длинный язык?..

– И заночевала бы, но… наши мальчики, – на щеках тетушки вспыхнул легкий румянец, – слишком уж развеселились. Не думаю, что они закончат гулять раньше чем к обеду завтрашнего дня. Я на такое уже не способна, вот и попросила кое-кого подбросить меня до дома.

– Он оказал тебе такую услугу, но тебе вновь не повезло, и бессонница так и не дала тебе возможности насладиться объятиями Морфея, – закончила за нее я.

– Ну, примерно так, – согласилась тетя Мила и тут же пожаловалась: – Выпила уже две таблетки снотворного – и ни какого результата! Если б знала, что тебя нет дома…

Я активно замахала руками, давая понять, что давно уже пора оставить эту тему. Затем проскользнула в кухню, налила полный бокал воды и сделала несколько больших глотков. За это время суетливая тетка успела притащить в кухню телефон и, не спрашивая моего согласия, нажала на кнопку воспроизведения записи. По кухне тут же поплыл незнакомый, достаточно приятный мужской голос:

– Здравствуйте еще раз. Извините, что беспокою, но мне очень нужна ваша помощь. Пожалуйста, позвоните мне сразу, как только вернетесь. Мой номер: тридцать один, семьдесят пять, шестьдесят четыре. Спросить Зубченко Анатолия Степановича. Жду вашего звонка! – Пи-и-и-и-и!

– Это последнее, погоди, сейчас перемотаю на начало, – вновь засуетилась тетушка Мила.

– Не нужно, мне и так все ясно. К тому же прямо сейчас я перезванивать не стану. Подождет его проблема до утра. Глядишь, и сама разрешится.

– Мне кажется или ты сегодня не в духе?

– Сама еще не поняла. – Я пожала плечами и направилась в свою комнату, намереваясь упасть в мягкую постель и забыться безмятежным сном. А завтра – это все-таки завтра, до него еще дожить или доспать нужно.

– Женя, ты не забыла, что собиралась перезвонить с утра Анатолию Степановичу, – сквозь рассеивающийся туман сновидений донесся до моего слуха чей-то голос. Оказывается, это кричала из кухни тетя Мила, уже давно вставшая и, видимо, решившая, что и мне пора сделать то же. А приняв такое решение, она «прибавила» уровень громкости своего голоса до максимума. Тетушка вообще эффективнее любого будильника и запросто поднимет мертвого, поставив при желании перед собой такую цель.

Я сладко потянулась под легким верблюжьим одеялом и вдохнула ароматы, доносившиеся из кухни. Похоже, тетушка колдовала над каким-то пирогом, от одного запаха которого тут же встрепенулся мой желудок, громким урчанием напомнивший о том, что давно переварил вчерашний ужин. Я поторопилась встать. Накинула на плечи мягкий темно-бардовый махровый халат, сунула ноги в такого же цвета тапочки и пошаркала в кухню.

– У-у-уу! Как пахнет! Будет мне кусочек?..

– Только после того, как перезвонишь тому нетерпеливому, иначе он снова примется названивать сам.

– А он что, уже успел отметиться с самого утра? – Я вопросительно посмотрела на тетю.

– Успел, успел, – активно закивала головой та. – Аж три раза успел. Суетливый, видно, гражданин. Ну иди уже, перезвони ему – не заставляй человека нервничать. И оставь в покое пирог. – Тетя Мила хлопнула меня по руке, не дав отщипнуть и маленького кусочка от теплого яблочного пирога.

Разочарованно вздохнув, я поплелась в зал, к ненавистному аппарату, заранее предугадывая все то, что сейчас услышу. Что ни говори, а работа частного телохранителя в любом случае подразумевает одно и то же: охрану и защиту кого-либо от кого-либо. Вряд ли этот клиент предложит что-то новое.

Плюхнувшись в кресло, я набрала номер и от неожиданности вздрогнула: первый же гудок оборвался, и раздался громкий взволнованный голос:

– Да, да, слушаю!

– Вы меня напугали! – не смогла я удержаться от эмоций. – Это квартира Зубченко Анатолия Степановича?