²⁷ Психологические функции обычно подчиняются человеческой воле; во всяком случае, мы на это надеемся, потому что боимся всего, что способно действовать самостоятельно. Подчиненными функциями можно управлять, их можно подавлять, отбирать, усиливать их насыщенность, направлять силой воли (намерение). Однако функции также могут действовать непроизвольно – мыслить за нас, чувствовать за нас; очень часто так и бывает, и помешать этому невозможно. Или же они действуют бессознательно, а мы ни о чем не догадываемся, хотя, например, можем вдруг получить результат чувственного процесса, протекавшего в бессознательном. Быть может, позднее кто-то скажет: «Просто вы злились, или вас обидели, и потому вы отреагировали так-то и так-то». Кто-то и вправду настолько бессознателен, что чувствует именно так, но в целом подобная реакция вполне жизненна. Психологические функции, как и чувственные, обладают специфической энергией. Нельзя избавиться от чувств, мыслей – от любой из четырех названных функций. Никто не может сказать: «Я не буду думать», ибо думать он все равно будет. Не заявляют: «Я не буду чувствовать», – ибо люди чувствуют благодаря тому, что специфическая энергия, заключенная в каждой функции, выражает себя и не подлежит замене на другую.

²⁸ Разумеется, у каждого человека есть свои предпочтения. Люди мыслящие предпочитают думать и так приспосабливаются к обстоятельствам. Другие, с развитой чувственной функцией, уверенно ведут себя в обществе, отлично сознают ценности, великолепно умеют создавать чувственные ситуации и проживать эти ситуации. Человек с острым восприятием (объективная наблюдательность) будет полагаться в основном на ощущения, и так далее. Преобладающая функция определяет собственный психологический тип индивидуума. Например, если человек пользуется преимущественно своим интеллектом, его можно отнести к так называемому «безошибочному» типу, и отсюда мы можем проследить состояние его чувств: когда мышление преобладает или главенствует, чувство неизменно занимает подчиненное положение. То же правило применимо к трем остальным функциям, и я объясню это утверждение с помощью схемы.

Рис. 1. Функции

²⁹ Нарисуем так называемый крест функций (рис. 1). В центре помещается «я», которое обладает определенным запасом энергии, что воплощается в силе воли. В случае мыслительного типа эта сила воли может быть направлена к мышлению (М). Тогда мы должны расположить чувство (Ч) внизу, под М, поскольку оно оказывается здесь подчиненной функцией. Это проистекает из следующего факта: когда человек думает, он должен забыть о чувствах, а когда чувствует, должен забыть о мыслях. Когда мы думаем, нужно вычеркнуть чувства и чувственные оценки, поскольку чувства разрушительно воздействуют на мысли. С другой стороны, люди, склонные опираться на чувственные оценки, пренебрегают мышлением – и они совершенно правы, ибо эти две функции отрицают друг друга. Порой приходится слышать, что, мол, мышление разнообразно, как и чувствование, но я в это не верю, поскольку индивидууму не дано одновременно владеть в совершенстве двумя противоположными качествами.

³⁰ То же самое верно для ощущения (О) и интуиции (И). Как они воздействуют друг на друга? Наблюдая физические факты, нельзя при этом заглядывать за углы. Когда видишь того, кто полагается на органы чувств, нетрудно заметить, если присмотреться, что он сосредотачивает взгляд на каком-либо предмете, в какой-либо одной точке. А вот если проследить за взглядом человека интуитивного типа, то мы заметим, что такие люди смотрят мельком, не приглядываются, лишь окидывают взором, потому что воспринимают полную картину, а среди множества предметов в поле своего зрения выбирают нечто периферийное, и так рождается предчувствие. По взгляду человека нередко можно понять, интуитивен он или нет. При интуитивной установке обыкновенно не уделяют внимания подробностям, стараются ухватить ситуацию в целом, и внезапно из этого целого прорывается нечто особенное. У того, кто привержен ощущениям, выражена склонность подмечать факты, но отсутствует интуиция, только потому, что нельзя делать два дела сразу. Это чересчур трудно, ведь принцип одной функции исключает действие другой. Именно поэтому я и поместил их на схеме друг против друга.

³¹ Что ж, с помощью этой простой схемы можно сделать целый ряд важных выводов о структуре сознания отдельного человека. Например, если выясняется, что мышление сильно дифференцировано, то чувство будет недифференцированным. Что это значит? Означает ли это, что у таких людей нет чувств? Вовсе нет. Они говорят: «Я во власти сильных чувств. Я переполнен эмоциями и темпераментом». Эти люди подвержены эмоциям, захвачены своими эмоциями, даже порой ими одержимы. Если заняться, к примеру, изучением частной жизни профессуры, нас ожидают прелюбопытные открытия. Если хотите узнать, как интеллектуал ведет себя дома, спросите его жену – она расскажет много интересного!

³² Для чувствующего типа верно обратное: в естественном состоянии этот тип никогда не будет утруждать себя мыслью, но вот под влиянием глубоких чувств и отчасти невротично он способен предаться мышлению. Последнее в данном случае приобретает навязчивый характер, и человек попросту не может избавиться от определенных мыслей. Он, быть может, отличный парень (netter Mensch, very nice chap), но находится под влиянием экстраординарных убеждений и идей и тяготеет к низовому, скажем так, мышлению. Он захвачен мыслями, запутался в них, и выбраться невозможно, ибо о рациональном суждении речи не идет, его мысли недвижимы. С другой стороны, интеллектуал, захваченный чувствами, говорит: «Я просто так чувствую», – и на это трудно возразить. Лишь когда он полностью отдается эмоциям, то в конце концов от них освобождается. Он не сумеет освободиться от чувства силой разума, а если все же принудит себя к этому, то окажется глубоко неполноценным человеком.

³³ Подобное происходит и с людьми, принадлежащими к интуитивному и «ощущательному» (сенситивному) типам. Интуитивный тип всегда озабочен достоверностью явлений; он обманывается в своих представлениях о реальности и перебирает возможности, предоставляемые жизнью. Это человек, который возделывает поле и, не дождавшись созревшего урожая, переходит на новое. За спиной возделанное поле, впереди – новые надежды, но результатов не было и нет. Сенситивный же тип привержен своему окружению: он остается в заданной реальности, для него истинно то, что реально. Вспомним, каково реальное для интуитивного типа: это неправда, так не должно быть, будет иначе. Когда сенситивный тип лишается заданной реальности – четырех стен для жизни, – он заболевает. Однако поместите в четыре стены человека интуитивного типа, и он тут же примется искать, как из них выбраться, ибо для него любая заданная ситуация сродни тюрьме, из которой нужно в кратчайший срок сбежать навстречу новым возможностям.

³⁴ Эти различия играют немаловажную роль в практической психологии. Не сочтите, будто я распределяю всех людей по категориям и ставлю метку: «Это вот интуитивный, а это – мыслительный тип». Меня часто спрашивают: «Может, такой-то принадлежит к мыслительному типу?» Я обычно отвечаю, что никогда об этом не задумывался, – и ничуть не лукавлю. Не имеет смысла навешивать ярлыки, но при обилии эмпирического материала все же необходимы принципы упорядочивания для его классификации. Без преувеличения скажу, что для меня крайне важно привести эмпирический материал в порядок, особенно когда сталкиваешься со смущенными и обеспокоенными пациентами или когда нужно объяснить их состояние кому-то еще. Скажем, если нужно растолковать состояние мужа жене, или наоборот, полезно опираться на объективные критерии, иначе все сведется к обыденному противопоставлению «он сказал – она сказала».

³⁵ Как правило, подчиненная функция лишена свойств сознательной дифференцированной функции. Последняя обыкновенно регулируется намерением и волей. Настоящему мыслителю свойственно направлять мышление силой воли, он способен управлять собственными мыслями. Он не раб своих мыслей и может думать о чем угодно, он говорит себе: «Я могу думать иначе, думать обратное». Чувствующий же тип никогда так не поступит, поскольку не может избавиться от своих мыслей. Он одержим мыслями, они им владеют, прельщают его, и он их боится. Интеллектуал опасается чувств, ибо те для него архаичны, и в этом он подобен древнему человеку, становится беспомощной жертвой своих эмоций. Именно по этой причине первобытный человек чрезвычайно вежлив и старается не тревожить чувства своих соплеменников, ведь это опасно. Многие наши обычаи объясняются такой «архаичной учтивостью»: так, не принято, обмениваясь рукопожатием, держать левую руку в кармане или за спиной, поскольку надлежало показать, что в ней нет оружия. Восточное приветствие, поклон с вытянутыми вперед руками, ладонями вперед, означает «Мои руки пусты». Простираясь ниц перед другим, вы как бы кладете свою голову к ногам этого другого, обозначая свою полную беззащитность и веру в могущество другого. Изучая поведенческие символы дикарей, начинаешь понимать, почему они страшатся соплеменников (а мы испытываем сходный страх перед подчиненными функциями). Возьмем типичного интеллектуала, который боится влюбиться, и нам его опасения покажутся глупостью, но он, скорее всего, прав, потому что наверняка примется чудить, если влюбится. Он наверняка угодит в ловушку, его чувства откликнутся именно на архаичный или опасный тип женщин. Вот почему многие интеллектуалы склонны заключать неравные браки: их покоряют домохозяйки или кухарки[24], потому что эти мужчины не осознают собственных архаических чувств, которые и проявляются таким образом. Но они справедливо опасаются брака, ибо в чувствах заключается их погибель. В интеллекте у них нет соперников, но в чувствах они подвержены чужому влиянию, их легко обвести вокруг пальца и заманить в засаду – и они это знают. Поэтому никогда не «давите» на чувства интеллектуала: он держит свои порывы в узде, осознавая степень угрозы.