— Тупею от счастья, батюшка.

— Что?

— Четыре стены, я и Галина Викторовна, — обрисовываю ему ложкой в воздухе, — меня счастьем накрывает, и я становлюсь очень глупенькой без выходов в социум.

— Рита-а-а, — тянет на выдохе. — Я же сказал, будут тебе друзья.

Фыркаю. Аппетит пропадает. Я не хочу, чтобы мне выбирали друзей.

Они должны появляться при разных обстоятельствах. В кино столкнулись, в парке… Или на заборе. Подкидывает несменная шизо. Ну да… Или на заборе. А что тут такого?

У меня вот навыки общения вживую совсем отсутствуют. И травма теперь психологическая из-за отказа парня. Он мне даже свой номер не дал. Почему?

Не понравилась?

Я полночи крутилась перед зеркалом. Что не так? Красивая же. Знаю.

Но дурочка от природы— снова шепчет злосчастная.

И небольшая царапина на ягодице тому подтверждение.

Ковыряюсь ложкой в каше, переворачивая кружок банана.

Завтрак уже не кажется мне очень вкусным. Я вновь окунаюсь в темноту взгляда Димочки. Язык не поворачивается назвать его Димка или Дмитрий. Освещение, конечно, не позволило рассмотреть цвет его глаз, зато его губы меня очень впечатлили. Смотрела бы и смотрела, как они двигаются. Боже… У меня, видимо, возник фетиш.

Тяжело вздыхаю, потому что я ему не понравилась. Парням не заходят девочки, которые проявляют инициативу. Я в этом убедилась. Если бы оказалась по вкусу, то он сам попросил бы номер, а так… Возможность увидеться с ним снова растворяется в пространстве.

— Рита?

— А?

— Да, что с тобой такое? — отец нервно откидывает салфетку на стол и начинает меня рассматривать словно впервые видит. Ага. Я сама сегодня себя не узнаю. Обычно с энтузиазмом встречаю утро, но что-то сломалось вечером, и я не про забор. — У меня встреча через час. Успеешь собраться?

Ложка падает на стол. Поднимаю глаза. Что это значит?

— Возьму тебя с собой. Развеешься.

Рот у меня стремительно открывается, но вот звуков издать не могу. Реально с собой возьмет?

— Если будешь и дальше сидеть, то уеду один.

Подскакиваю.

— Сейчас! Я быстро! — бегу к двери, но разворачиваюсь и так же активно топаю к папе. — Форма какая?

— Все равно. Ни тебе переговоры вести, — усмехается, а у меня пальцы на ногах от радости подкручиваются.

Ур-а-а-а!

С топотом взлетаю на второй этаж. Через ванную пробираюсь в свою гардеробную и замираю, открыв дверки шкафа. Переговоры? Это же важно. Я не могу пойти туда в топе и джинсах, так? Прикусываю губу. Тогда платье, лодочки, высокий хвост, как я люблю. Сумка и полные труселя счастья. Улыбаюсь, глядя в зеркало. Вот бы ещё где-нибудь Димочку встретить…

Спускаюсь вниз и натыкаюсь на хмурый взгляд Владимира. Весь запал тут же расщепляется на атомы. Он ведь не сказал?

Перевожу взгляд на папу. Тот дает ему указания и стучит пальцем по циферблату часов. У меня резко влажнеют ладони. Я боюсь, если дядь Вова расскажет, то в моей комнате на окна установят решетки для полноты картины о пленнице. С выдавленной улыбкой подхожу к Тимуру Тагировичу, киваю Владимиру и жду, что небо обрушится на наш дом и сплющит меня в лепешку, но правая рука отца молчит и внимания на меня не обращает.

Иду за папой, сажусь в его черный Мерседес и складываю ручки на коленях, как примерная девочка. Не грех ей побыть за такие плюшки в виде глотка свободы. Сердце стучит все сильнее, когда мы выезжаем за пределы особняка. Папа за рулем, и это странно. С его статусом положено иметь водителя, и он есть. Хмурюсь, рассматривая уже знакомы пейзаж за окном.

Лучи солнца играют на лице, и мне хочется улыбаться, что я и делаю.

Папа усмехается, поглядывая в мою сторону. И пусть. От предвкушения сводит спазмом все внутренности. Радостью затапливает мягкие ткани. Я кусаю нижнюю губу все сильнее. Отец паркуется около здания с вывеской «Ривьера». Один из его ресторанов.

— И куда мне? У тебя переговоры? Сейчас? — тараторю, отстегивая ремень безопасности и выбираясь из машины.

Папа прищуривается, поправляет рубашку и без эмоций кивает.

— У тебя будет занятие, не беспокойся.

— Какое?

Шагаю за ним к входу в ресторан. Чуть не влетаю в спину, не замечая, что он остановился.

— Здравствуйте, — натыкаюсь взглядом на девушку моего возраста. Карие глаза. Слегка раскосые. Темные волосы. Смугленькая. Среднего роста. Рядом с ней статный мужчина в костюме. Цепкие глаза. Небольшая бородка. Похож на террориста…

— Рита, — папа подталкивает меня вперед, — знакомься. Это Роксана. Её отец — Рустам Ибрагимович.

Уголки губ пытаются подняться, но тут же опускаются, потому что в ответ мне лишь стеклянный взгляд. Не по своей воле сюда Роксана пришла…

— Вы можете погулять, пока мы обсудим все вопросы, — папа улыбается, а взгляд холодный.

Плечи тут же опускаются. Они со спутником Роксаны входят в здание. Мы стоим на месте. Она не спешит заводить беседу, а мне всегда некомфортно в молчании.

— Куда пойдем? — произношу с долей оптимизма. Все-таки хоть какая-то свобода. Может, с этой девочкой у меня получится подружиться.

— Ты сильно не радуйся, Рита, — усмехается горько, — далеко не уйдем, — кивает в сторону.

Я поворачиваю голову в том направлении и закатываю глаза. Да чтоб тебя, папа…

Около Мерседеса стоят двое мужчин, и нужно быть идиоткой, чтобы не понять, это наша охрана.

Хотела, Рита, друзей. Получай.

8. Димочка

POV Дмитрий Шумов

— Когда бросишь?

Майоров усмехается, опираясь спиной о спортивную тачку Резникова, достает из кармана пачку сигарет и начинает крутить её. Мы за городом на площадке. Ночной мегаполис манит огнями вдалеке. Сегодня Тёмыч участвует в гонке вместо Даниила Резникова. На какой хрен ему это надо, ума не приложу, но друг позвал с собой, значит буду топить за него.

— Не хочу бросать. Мне нравится адреналин и соперничество.

Губы Майора растягиваются в кривой улыбке, достает сигарету, прикуривает. Я еле сдерживаюсь, чтобы тоже разок не затянуться. После встречи с Ахметовой хочется перебить все ощущения. Желательно чем-то горьким и ядовитым, потому что ненормально смотреть порно-фантазии с её участием, а мой мозг стремительно генерирует развратные картинки. Зараза Тимуровна…

— Что решил? Рыбка сама приплыла к тебе в руки. Какие дальнейшие действия?

Пожимаю плечами. Майор все чаще спрашивает о том, как я поступлю с Ахметовой. У меня нет выбора. Из рычагов давления на Ахметова — лишь его дочь. Значит нужно её использовать. Сглатываю. Беру у Тёмыча сигарету и глубоко затягиваюсь. Аристарх меня закопает, если увидит.

— Она красивая, — задумчиво тянет друг, — и смешная.

Это намек на то, чтобы не лез к девочке.

— Понравилась?

— Мне нравится все, что движется, — ржет.

— Чего тогда впрягаешься за нее?

— Не за нее, — перестает улыбаться, — за тебя. Не хочу, чтобы тебе башню снесли.

Похвально. Меня меньше всего волнуют последствия. После аварии уже ничего не страшно, кроме отсутствия рядом Авы. И меня всего наизнанку выворачивает от неизвестности.

— Мать звонила?

— Ага.

— И?

— Пусть живет своей жизнью.

— Зря ты так.

Может быть. Только меньше всего хочется включать логику и устанавливать причинно-следственные связи. Какая она мать, если предала?

— Я погнал, — Майор хлопает меня по плечу, кидает окурок на асфальт и придавливает его носком ботинка.

Смотрю, как он садится за руль, выезжает с площадки. Гонки проходят внизу. Толпа зевак перемещается к перилам. Звон стекла, крики, смех. Отхожу в сторону, чтобы не сцепиться с кем-то, а я могу. Настоящий движ на трассе ниже смотровой площадки, и Тёмыч сейчас находится там в окружении плотоядных девиц. Ему нравится, как они облизывают его взглядом, а мне противно.

— Вечер добрый, — ко мне подходит Громов. Видок заспанный. С недовольством смотрит на веселящихся ребят. Договорились встретиться с ним на нейтральной территории, потому что прошлый раз мне не зашел. Наблюдать за ботаном, который лупит в экран компа как-то напряжно для моей нервной системы.