Громов попросил об одолжении. Кто бы мог подумать, что он себе дочку Заура присвоил. Даже не знаю, поздравлять или сочувствовать.

Шум: Закругляйтесь голубки.

Отправляю сообщение и убираю телефон в карман. За стеной подозрительно тихо. Шагаю вперед. Зауров стоит ко мне спиной. Отхожу от кабинки подальше. Снова бросаю взгляд на Тимура и застываю на месте. Он держит Риту на руках. Её голова свисает вниз. Положение тела странное, словно она в отключке.

По позвоночнику вниз пробегает холодная волна.

Что случилось?

Тимур зовет её по имени, смотрит по сторонам, а я ловлю себя на мысли, что хочу втащить ему и забрать это тельце себе на руки. Сжимаю кулаки. В кармане пиликает.

Гром: Мы не вернемся.

ЧЕГО-О-О?!!

Это что, бля за гребаная подстава?!

Провожу пятерней по волосам. Я вообще в их истории сторонний персонаж. Можно смело разворачиваться и уходить, но… Я стою на месте и думаю, как помочь Ахметовой. Она-то вообще ни за что огребет.

Зауров идет к лавочке, которая находится у перил. Аккуратно опускает на нее Риту и пытается привести её в чувство.

Сжимаю крепче куртку Заразы и, скрипя зубами, иду вперед.

Влипать так влипать.

— Здоров! — бросаю в спину Тимуру. Оглядывается, открывая обзор на Риту. — Что с ней?

— Вы же знакомы? — хмурится, смотрит вопросительно на мои руки. Внимательный временами. Видел, с кем разговаривала Зараза.

— Ага. Так «привет-пока», — подаю ему куртку Ахметовой. — Там валялась, — кидает на лавку рядом с ней. — Помочь чем?

— В обморок упала. Надо бы наверх, — оглядывается на кабинки и достает телефон. Вот сейчас и начнется настоящий трындец. — Твою мать… — шипит, когда никто ему не отвечает. — Присмотришь за ней?

Видно, что мечется. Вот так присматривать за шкодливыми девочками — разгребай потом проблемы.

— Да. Без проблем, — убираю руки в карманы штанов. Даже жаль пацана становится. Сам не смог защитить Аву. Теперь давлюсь отголосками.

— Благодарю, — срывается к кабинкам. Я опускаюсь на корточки перед Ахметовой. Усмехаюсь, глядя на нее. Оригинальный ход, но не сработал.

— Ничего интереснее придумать не могла?

— Я вообще-то без сознания, — недовольно фырчит, не меняя положения.

— Зря стараешься, — поднимаюсь, — не вернется твоя подружка.

— Как? — резко садится. — Что значит не вернется?!

Развожу руки в стороны. Попадалово для Заразы. Кусает губы. Глаза на чайные блюдца похожи по размеру.

— И что теперь делать? — хватает куртку, достает телефон, набирает Зауровой.

Та, конечно, не отвечает. Спокойно откидываюсь на спинку лавки, наблюдаю за жертвой, которая уже не жертва, а хищница.

— То, что ты умеешь лучше всего.

— А что я умею?

— Импровизируй, — говорю, глядя на Тимура, который гребет в нашу сторону. Тестостерон и злость чувствую на расстоянии. — Помоги подруге обрести счастье.

— Хочешь, чтобы мне голову оторвали? Какой кровожадный мальчик.

— Ну тебе же нравлюсь? — подмигиваю, а Рита с трудом успевает спрятать улыбку.

— Где она? — сдержанно нападает на Ахметову. — Рокса где?

— Ой, — Рита прижимает к голове руку, страдальчески морщится. Даже я верю, что ей не здоровится. — Тим, она там была… Мне так плохо. Можешь меня домой отвезти? — натурально хнычет.

— Твою мать! Сейчас, — рыкает, отходя в сторону. Кому-то звонит.

Не к добру. Поднимаюсь, достаю телефон, быстро строчу Арсению сообщение, что их побег рассекречен скорее всего. Убираю смартфон обратно, как раз в тот момент, когда Зауров подходит к Ахметовой.

— Не могу тебя отвезти. Владимир Юрьевич скоро приедет, — раздраженно смотрит по сторонам. Сверху слышен топот. Бегут его дружки. Отходит к ним, агрессивно машет руками, объясняя ситуацию. Компания из десятка парней рассыпается по территории.

— Это очень плохо, да? — шепчет Рита, поворачиваясь ко мне.

Киваю.

Грамотно нас Гром использовал. Ничего не скажешь. Кроме…

Гондон.

— Что смешного? Я опять взаперти буду сидеть…

— Взаперти? Ты че? В рабстве?

Хмыкает. Вид подавленный.

И какого лешего тебя это так трогает, Шум?

— Почти.

— Напиши мне. Я тебя украду.

Улыбается, но недолго. Вздыхает, будто наступил конец света, берет свою куртку и поднимается. Зауров уходит с Ритой вверх по лестнице, а я стою и почему-то обтекаю, словно мою девчонку увели.

13. Не виноватая я

POV Маргарита Ахметова

— Ты знала?

— Нет.

Папа скрипит зубами, злится и ведет допрос уже полчаса. Я повторяю одно и тоже.

Не виноватая я. Оно само так получилось.

И мысли мои мечутся по черепной коробке из одной стороны в другую. От Димочки и его номера телефона к Зауровой и ее тайному возлюбленному. Неприятно, что Роксана использовала меня, но я её понимаю, как никто другой. Глядя на отца, прихожу к выводу, что и сама бы так поступила, если бы мне искали жениха и заставляли выйти замуж.

Выдыхаю.

Я полночи не спала. Крутила телефон в руках. Казалось бы, вот они заветные цифры, а толку?

Как мне с ним встретиться, если у папочки крышу снесло от выходки Роксаны?

И причем тут я?

Эх…

— Пап, я ничего нового тебе не скажу, если спрашивать меня по десять раз.

— Рита, — предупреждающе рычит, останавливаясь около двери.

Наши мирные переговоры ограничиваются стенами моей комнаты. Я сижу на своем удобном стуле, а отец с грозным видом мельтешит перед глазами. Даже усталость берет. До приезда Владимира вечером мне было чуточку страшно, а после разговора с ним я успокоилась.

Долю правды не сказала. Сейчас повторяю то же самое по тридцатому кругу. Голова гудит. Жутко хочется упасть на кровать, но там в коридоре притаилась Галина Викторовна, которой велено смотреть за мной, как за драгоценностью в музее.

— Если что-то вспомнишь, то скажи.

— Как можно вспомнить то, о чем не знаешь, — ворчу себе под нос, а папа прижимает пальцы к переносице. — Я теперь снованевыездная, да?

Смотрит на меня. Не спешит отвечать. Да, я понимаю, что мой поводок вчерашним вечером стал короче раз в десять. Беда бедовая… Кручу телефон в руке, снова улетая мыслями в тот момент, когда Димочка рядом со мной был… И как нам все повторить?

— Можешь приехать в ресторан. Повара я уволил. Не отравишься на этот раз, — прикусываю губу до боли.

Рита, мать твою, из-за тебя человек потерял работу… Сглатываю… Не моргаю, пока папа меня пристально разглядывает. Кажется, что все мое вранье мелькает на лбу бегущей строкой с яркими КРУПНЫМИ буквами. Улыбаюсь. Это единственное оружие, которое меня постоянно выручает. Улыбка ослепляет и маскирует все то, что кипит внутри, поэтому я частенько растягиваю губы, изображая то ли дурость, то ли беспричинное веселье.

— А погулять я могу? В кино сходить? Или в парк?

— С кем?

— У меня нет друзей, — складываю руки на груди и отворачиваюсь. Вся доброжелательность испаряется из-за дурацкого вопроса. — Я же Ахметова.

— Перестань, — бросает раздраженно. — Позови Тимура. Он наверняка согласится.

— Я не хочу звать Тимура.

— Почему?

Рожей не вышел. Мысленно закатываю глаза и выдаю бранную тираду.

— Он мне не нравится.

— А кто нравится?

— Свежий воздух, пап, и когда его никто рядом не ворует.

Матерится. Я же рассматриваю дизайн ручки, которая лежит на ежедневнике. Мне нравится записывать в них свои мысли. Не в блокнот ноутбука, а на бумагу. Может, хоть что-то материализуется.

Вздрагиваю от того, как папа хлопает дверью.

Ну вот… Умничка, Рита! Теперь ты и без ресторана остаешься…

Издаю протяжный стон-рык. Откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза.

— Маргарита Тимуровна, у вас по расписанию перекус, — вежливо напоминает Галина Викторовна.

— Спасибо.

Остаюсь в том же положении. Никуда от меня еда не сбежит. Беру телефон в руки и гипнотизирую пустой чат. Я так и не начала переписку с Димой. Когда загорается зеленый кружок, прикусываю губу до крови. Черт… Облизываю.