Тут вмешивается Уилл:

– Много ли женщин вы осматривали, чтобы ее найти?

Свидетельница начинает смущаться, но мистер Хим щелкает пальцами, чтобы напомнить ей о том, что она не должна сбиваться с намеченного курса.

– Ни одной, Ваша Честь, но я читала работу вашего покойного господина лорда Джеймса Ховарда и знакома с его методами.

Миссис Сэйер расправляет плечи и начинает демонстративно загибать пальцы, подсчитывая различные методы: – Ведьму можно опознать по уродливому виду, неспособности плакать и плавать, от ее прикосновения кровоточат трупы…

По довольному лицу акушерки понятно, что она считает леди Кэтрин виновной. Каждое ее слово – узел, на котором ее можно повесить. И веревка, по которой миссис Сэйер может забраться наверх. Я выпрямляю спину, продолжая наблюдать за всеми присутствующими.

И миссис Сэйер, и присяжные, и толпа зрителей, и Уилл – все они испытывают хладнокровную решимость. Свидетельница опускает плечи, когда Персиваль вежливо прерывает ее:

– Однако ваша начитанность не делает вас экспертом. К тому же – у вас нет сертификата, который подтвердил бы наличие метки сатаны на теле осужденной.

Уиллу не нужен нож, чтобы заставить женщину замолчать. Его пренебрежение заставляет ее онеметь, и он наблюдает, как она, сжав зубы, покидает трибуну. Персиваль подмигивает присяжным, которые, расслабившись, смеются. Звук хохота разносится по галерее. Я замечаю, что Альтамия к нему не присоединяется. Она хмурит брови, и я осознаю, что ее расстроило то, с какой легкостью знания, которыми обладает миссис Сэйер, обесцениваются.

Мистер Хим снова стирает пот со лба и зовет следующую свидетельницу, мисс Эмму Торн, выглядящую невзрачно в своем сером платье, если не считать выбившихся из-под чепца золотистых прядей.

– Вы были подругой ведьмы? – начинает мистер Хим.

– Обвиняемую зовут леди Кэтрин, и она пока не признана виновной по обвинению, которое ей предъявлено, – поправляет его Уилл.

Хим принимает к сведению это замечание, натянуто кивнув.

– Вы были подругой леди Кэтрин? – спрашивает он.

– Да, – подтверждает мисс Торн. – Я была знакома с ней с тех пор, как она поступила работать к ее светлости шесть лет тому назад.

– Вы можете рассказать уважаемому судье, в чем именно вы признались магистратам?

– Она сама сказала мне, что она ведьма, – заявляет мисс Торн Уиллу.

Мистер Хим торжествует, а сидящие на галереях и присяжные начинают громко перешептываться.

Уилл просит тишины, стуча молоточком.

– Она именно так и сказала? Пожалуйста, попытайтесь вспомнить, как именно она произнесла это признание в разговоре с вами.

Услышав этот вопрос, мистер Хим морщится, но мисс Торн спешит все рассказать еще прежде, чем он успевает вмешаться.

– Это произошло два года тому назад. Лорд Гилберт, он тогда еще был молодым господином, глаз с нас не сводил во время церковной службы. Пока он отвернулся, она мне шепнула, что заполучит его. Я ответила, что его родители никогда не допустят такого союза, но тогда…

– Продолжайте, пожалуйста, – подбадривает ее мистер Хим.

– Она на меня так взглянула, что у меня кровь в жилах застыла, и сказала: «Все равно он будет моим».

– В то время вас это не смутило? – спрашивает Уилл.

– Нет, сэр, я даже не думала, что господин смотрел на нее, а не на меня. – В голосе женщины на какое-то мгновение проскальзывает нотка обиды, и она оборачивается на лорда Гилберта. В повисшей тишине я ожидаю, что он встанет и обвинит ее в ревности. Но вместо этого он, покраснев, ставит собственную честь выше жизни супруги.

– А после того, как они поженились, вы сразу же заподозрили ее в колдовстве?

– Нет. – Она бросает короткий взгляд на леди Тевершем, а затем поднимает подбородок и продолжает: – Но потом я нашла восковую куклу, изображающую лорда Гилберта, спрятанную у них под супружеским ложем!

Леди Тевершем удовлетворенно кивает, а ее сын громко протестует, замолкая под взглядом Уилла.

Затем мисс Торн торопливо покидает суд, но ее свидетельства не отклонены.

Мистер Хим позволяет себе минутку самодовольства:

– Я вызову на скамью саму леди Кэтрин?

– Сначала я хотел бы поговорить с лордом Гилбертом, – произносит Уилл после недолгого колебания.

Лорд Гилберт не выглядит привороженным, но Персиваль все равно обязан его об этом спросить.

– Вас приворожили? – задает он вопрос.

– Нет, – отрицает лорд Гилберт. Гордо стоя за трибуной, он повторяет эти слова присяжным, но ни его уверенность, ни непреклонность в том, что его жена – не ведьма, не кажутся им убедительными. В течение всего допроса они смотрят то на Уилла, то на мистера Хима, то на леди Тевершем, словно именно они, а не свидетели, должны решить, какая чаша весов перевесит.

Получив одобрение Уилла, мистер Хим подходит к лорду Гилберту.

– Ваша жена убила вашего отца?

Лорд Гилберт смотрит поверх головы мистера Хима.

– Нет.

Мистер Хим улыбается. Будучи полным решимости снискать расположение тех, кто стоит выше его на социальной лестнице, он старается выглядеть максимально угрожающе, зная, что сейчас на него смотрит леди Тевершем.

– Ну, что ж, даже если ваш сэр был убит не с помощью колдовства, в любом случае имело место его убийство. Разве коронер не предполагал изначально, что вашего тестя отравили?

Он замолкает, и связь между мною и Альтамией прерывается, когда леди Тевершем вдруг вскакивает на ноги.

– Моего супруга убило ведьминское проклятие.

– Мой отец болел в последние месяцы перед смертью. Его смерть имела абсолютно естественный характер и никак не была связана с колдовством или ядом, – добавляет сын.

Я сжимаю зубы от того, как легко отклоняются показания лорда Гилберта. Вместо того, чтобы и дальше продолжать давить на лорда, мистер Хим какое-то время злорадствует, прежде, чем попросить старшего шерифа привести леди Кэтрин.

Недовольство леди Тевершем растет, когда она видит, что на ее невестку не надели поножи, ее лицо – здорового цвета, а нижняя юбка расшита золотом и серебром. Не считая синяков под глазами, ничто во внешности леди Кэтрин не выдает ее недавнего заключения. Лицо одной из присутствующих в зале женщин уже не кажется таким восторженным. Война между королем и Парламентом привела к тому, что теперь каждого могут столкнуть вниз. Она представляет себя на месте этой девушки и ощущает тревогу от мысли о падении со столь большой высоты. Хотя, я уверен, она заставит себя забыть об этом страхе, а вот я должен делать все что смогу, чтобы всегда о нем помнить.

Леди Кэтрин полна достоинства, хотя взгляд у нее – как у лисы, которая попалась в ловушку в барсучьей норе, а потом будет отпущена лишь для того, чтобы быть растерзанной собаками. Лицо лорда Гилберта выражает сдержанную поддержку, и Кэтрин шагает к скамье подсудимых, кажется, не обращая внимания на перешептывания, в которых ее называют ведьмой и виновной.

– Меня зовут Кэтрин Тевершем, моя девичья фамилия – Майер, – заявляет она, поворачиваясь к присяжным, которых она превосходит по статусу благодаря замужеству. – И я – не ведьма.

Голос женщины усиливается звуковой панелью у нее над головой. В свою очередь, зеркало, висящее над кафедрой, помогает зрителям с задних рядов рассмотреть искренность на ее лице.

Леди Кэтрин пристально смотрит на толпу, пока я любуюсь ее золотыми волосами, задумываясь, не они ли стали сетями, в которые попался лорд Тевершем.

Мистер Хим игнорирует ее протест.

– Вы заключили сделку с дьяволом, чтобы обрести высокий социальный статус.

Дьявол одаривает потенциальную ведьму благами, пока она не продаст ему душу. Обретения подобных даров достаточно, чтобы ее осудить, и неважно, насколько далеко зашли ее встречи с сатаной. Мистер Хим не расстраивается, когда твердое «нет» от леди Кэтрин мешает ему обрести легкую победу.

– Вы научились своим темным искусствам у дьявола, – настаивает он, – и воспользовались ими, чтобы проложить себе путь в дом Тевершемов, где приворожили лорда Тевершема, чтобы выйти за него замуж. А когда его отец этому воспротивился, вы приказали своему фамильяру от него избавиться.