В последнее время мне совсем перестали сниться сны. Наверное, оттого, что вечером я ложусь спать вымотанный домашней работой, разными делами, или просто устаю от внезапно свалившимися на меня проблем и хлопот.

Но раньше, когда я работал геологом, в свободное от работы и от домашних дел время иногда ездил на поиски минералов, сны мне снились постоянно. Меня тогда донимала мысль о том, что хорошо бы не рассматривать отвалы старых горных выработок, в надежде обнаружить кристалл, пропущенным горняками, или раскапывать найденную пегматитовую жилу, а путешествовать под землей, — там находить драгоценные кристаллы: аквамарины, бериллы, топазы или аметисты.

Навязчивая эта мысль была, увы, не моя. В одном прочитанном мною фантастическом рассказе уже было упоминание о человеке, который проникал сквозь скалы, и там искал месторождение какого-то металла. Но сейчас наступила такая удивительная и великолепная пора, когда многие фантастические изобретения превратились в реальность. Пока я не слышал, что сюжет этого фантастического рассказа воплотился в жизнь, а интернет по моему запросу мне ничего не нашел. Значит, эта фантастическая идея до сих пор не была претворена в жизнь. Мне было жаль с этим смириться — такая замечательная идея осталась невостребованной учеными и геологами. Я не мог с этим смириться и начал действовать, — на свой страх и риск.

В этом полезном и практичном для меня изобретении было две самых уязвимых момента: сама способность человека перемещаться в земных недрах и источник воздуха. Способность перемещаться в недрах земли пришла ко мне самым волшебным образом: однажды меня завалило в глубоком шурфе, где я добывал друзы горного хрусталя. Мне так захотелось жить, что передать это на бумаге, или вслух в виртуальном мире было просто невозможно. Только огромное желание мне помогла выжить — я просто заставил себя двигаться сквозь глину и кварцевую жилу, и поднялся до поверхности земли, до которой было несколько метров.

Я запомнил эту свою способность двигаться под землей, и потом несколько раз пробовал проделать это снова. Но надо было набрать сначала в легкие воздуха, потому что под землей его не было совсем. Когда я помногу плавал, то мог находиться три минуты без вздоха, и мне это здорово пригодилось на первых порах. Но три минуты хватало на то, чтобы проплыть под водой пятьдесят метров, или пройти в недрах земли метров тридцать, не больше. Это было для меня мало. Для того, чтобы совершать свои подземные прогулки, мне надо было решить проблему с кислородом.

Все горные породы имеют в своем составе минералы с окисью кремния. Даже классификация горных пород основана на этом. Самой богатой окисью кремния считаются кислые горные породы — граниты, а меньше всего окись кремния содержалось в ультраосновных горных породах. Проблема моя состояла в том, как этим мне воспользоваться на практике. Надо было изобрести аппарат, который мог разорвать молекулярные связи, — высвободить молекулы кислорода из атомной решетки минерала кварца, который состоит из окиси кремния, и таким образом получить необходимый для дыхания кислород.

Мне пришлось вспомнить химию, почитать книги по молекулярной физике, погрузиться в строение атомов и молекул. Можно конечно воспользоваться атомной энергией, чтобы разорвать эти молекулярные связи, но связываться с радиоактивностью мне не хотелось. Я пошел другим путем, — заставил солнечные нейтрино, которые пронизывают всю нашу планету насквозь, разбивать и молекулярные, так и атомные связи. Но их было мало, и мне пришлось сделать накопительное устройство для этих частиц.

В результате у меня получилась коробка, доверху набитая микросхемами. Мне не хотелось задыхаться под землей, и я сделал дублирующие цепи, которые страховали работу друг друга. Коробку можно было закрепить на ремне или засунуть в рюкзак. Для дыхания я приспособил респиратор «Лепесток», к которому привык на работе, когда работал лаборантом в одной лаборатории.

Наконец, когда все было готово, я взял ласты, трубку с маской и отправился на карьер, в котором намеревался испытать свой прибор. Испытывать прибор сразу под землей я побоялся, а вода для этого тоже мне подходила — это окись водорода, и если прибор не будет работать, то я не задохнусь под землей, а просто вынырну из воды.

На карьере была масса народу — молодые дачницы купались и загорали. Когда я разделся, достал из пакета ласты с трубкой, то одна молодая симпатичная купальщица сразу поинтересовалась, а где мое ружье для подводной охоты. Пришлось ей объяснить, что рыбы здесь нет, а есть тритоны и лягушки, которых я не ем, и потом достал из пакета ремень с моим прибором. Она не успела спросить, что это, потому что мне не терпелось испытать прибор. Я мигом одел маску, ласты, надел «Лепесток», маску с трубкой и нырнул. Сразу засек время на часах, и уцепился за большой камень на дне. Просидел на дне минут пять, а потом решил, что мой прибор работает, и для того, чтобы продолжить испытания, надо найти более уединенное место.

Когда я вынырнул, озабоченные моим долгим отсутствием девушки стояли на берегу и смотрели в воду, — они думали, что я уже утонул. Но я был жив и невредим. Я всех успокоил, искупался как все нормальные люди, немного позагорал и пофлиртовал с девушками.

Потом, когда высох, оделся, пошел на карьер, где не было народа. Он находился в десяти минут ходьбы, и там вода от родников была слишком холодная, чтобы купаться. Но я не собирался долго сидеть в воде — я хотел испробовать прибор в деле, для которого его спроектировал и сделал, — мне надо было отправиться на несколько минут под землю.

Сначала я нырнул, потом подплыл к берегу и залез в песок. Надо мной было его три метра, но двигаться в нем было легче, чем, допустим, в граните или в кварцевой жиле, но я должен был удостовериться в том, что прибор работает не только в воде, но и под землей. Походил в песке я минут пять, понял, что дышу и двигаюсь нормально и отправился обратно, в воду. Но тут у меня произошла заминка — в ходе прогулки я потерял ориентировку, и не знал, где теперь карьер. Это был для меня урок — надо было в следующий раз брать с собой не только компас, но и альтиметр, — чтобы ненароком не залезть слишком глубоко вглубь уральских недр. А сейчас я просто вылез из песка на небольшом песчаном пляже, на котором, кроме мальчика с собакой, никого не было.

Он удивился моему появлению, но не испугался и вопросов не задавал, но у его собаки было много вопросов. К моему сожалению, я не понял, чем она была недовольна и сказал ей об этом.

Я удостоверился в том, что прибор работает и мне можно было отправиться на поиски сокровищ, спрятанных в глубине уральских недр. Было еще рано, только середина дня, и я решил не откладывать поиски минералов. Недалеко, в каких-то двух километрах от этого карьера, находились Евгение — Максимилиановские копи, на которых можно было найти гранат, пушкинит и рубин. Они находились за рекой Исеть, но река не была для меня преградой — я ее мог преодолеть под землей.

Речку я перешел хорошо, но не стал выходить на земную поверхность — там была заболоченная пойма. Поэтому я прошел сто метров по гранитам и вышел из какой-то гранитной горки. До горы Пуп, где располагалась копь с пушкинитом, осталось всего километр, и я прошел его по просеке, дыша полной грудью лесной воздух. Если бы не комары, то прогулка была просто отличной. Но я не взял с собой репеллент, и меня погрызли комары с мошкой.

На заросших отвалах старой ямы я остановился, надел пояс с прибором, респиратор и нырнул в землю. Было темновато, так как батарейки в моем налобном фонарике садились, но на расстоянии два метра мне было видно строение горных пород, их структура и текстура, а также крупные выделения кристаллов. Вскоре я нашел большой кристалл пушкинита, потом целый ворох гранатов. Но кристаллы гранатов были мелкие, и я пошел дальше. Мне нужен был контакт гранитов и мрамора. Когда я его нашел, то нашел и кристаллы рубина Они были недостаточно крупные для меня, и я долго шатался вдоль контакта, прежде чем нашел крупный кристалл.