— Что ж, удачного вам странствия, — сказал Натан.

— Нам не нужна удача! Мы готовы ко всему! — вызывающе провозгласил Джарир.

— Ко всему?

— Именно! Я изучил все старинные записи и знаю, что постоянные шторма Норрском море и проливе Меллан — не преодолимая преграда для морских судов. Мы отправимся в путь по рекам через Дин-Ал, а попутно будем торговать с местными. Нам есть, чем удивить их.

В глубине души у Натану мелькнула искорка. Было до боли интересно, но он так сильно боялся признать самому себе, что прожил свою жизнь не так, как хотел, чтобы намекнуть Джариру, что ему это интересно. По-хорошему, его в Эзилате уже ничего не держало, но он еще рассчитывал на правосудие и на спокойную старость.

— Ну а ты что? Что ты планируешь делать в ближайшее время и как идут твои дела?

— Дела, как дела — все нормально, — сдержанно отвечал Натан.

— Нормально? Я тут расспросил народ: Эзилат нынче разрывает на части, а ты говоришь, что все нормально. Неужели тебя никак не коснулись все эти события?

Натан пристально смотрел на Джарира, пытаясь пронзить его своим взглядом и понять, к чему он клонит. Если бы не разговор с Онестусом в самом начале, все эти невинные вопросы не казались бы уловками для того, чтобы выпроводить Натана из города. Все это было похоже на хорошо отрепетированную сцену, но Натан попытался не поддаваться своему воображению.

«Все нормально» — с какой болью отдавалась эта фраза в его груди. Через день будет суд. Жалобы тут не помогут, да и не нужна Натану никакая помощь. Он уже все решил останется в Эзилате до последнего.

— Эх… — Натан лишь угрюмо отмахнулся.

Джарир вопросительно посмотрел на Натана. Ему стало трудно сдерживаться, чтобы не высказать собеседнику по поводу его навязчивого любопытства. Он всегда был скованным в компаниях, да и вообще не любил посещать сборища людей, а если и вынужден был там оказаться, то предпочитал сидеть отстраненно и ни с кем не разговаривать. Скорее всего из-за этого его стали считать высокомерным, хотя он таким и не был.

Повисла неловкая пауза. Натан не хотел вдаваться в подробности, а Джарир ждал. Остальные за столом, сдавливая смешки, следили за диалогом.

— Ну же, — наконец произнес Джарир, подталкивая старика заговорить.

Натан вздохнул так, как будто шел на казнь. На языке так и крутилось все то, что с ним приключилось. Выпитое вино подогревало эмоции: ему хотелось излить душу, но не этим людям. Пока Джарир вызывал у Натана только отторжение.

— Ты можешь мне доверять, Натан, — наклонившись ближе к Натану мягким голосом вымолвил Джарир. — Возможно, я чем-то смогу помочь. Я же вижу, что-то случилось. Если будет в моих силах помочь, я обязательно сделаю это.

— Все, что со мной случилось — это мои неприятности, — Натан выпрямился и откинулся на спинку стула, выдержав расстояние между ним и Джариром.

— Слышал я про твои неприятности. Тебя будут судить, да?

— Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь?

— Я бы хотел, чтобы ты сам сказал.

— Я не хочу говорить об этом! — раздельно, по словам сказал Натан.

— Тебе удалось добраться до Таврианской Закраины? — неожиданно спросил Джарир.

— Что за вопросы?

— Ответь, пожалуйста, — необычайно вежливо сказал Джарир.

— Нет, не добрался.

— Наверняка хотел бы, да? Просто выслушай: мне все равно, что у тебя там случилась, но раз уж так пошло, я был бы не прочь позвать тебя на свой корабль. Живи и работай, если ты, конечно, еще хочешь попасть в Закраину. Ты бы смог шить свои наряды, а я буду их продавать — деньги пополам. Это будет моей тебе благодарностью за тот путь, на который ты меня навел. Что скажешь?

Натану показалось все это какой-то подачкой. Он встал из-за стола и уже грубо сказал:

— Мне это не нужно.

Он сразу развернулся и пошел прочь из винного сада, на ходу приговаривая «Приставучий паут[5]». Теперь он еще больше не хотел принимать помощь от этого человека. Джарир остался сидеть за столом. Он смотрел Натану вслед до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Поведение портного сильно его расстроило, но потом он отвлекся на разговор со спутниками. Их разговор внимательно слушал Лотар. Он вдруг понял, что наконец настал тот момент, который поможет ему стать кем-то большим, чем юнгой-помощником.

Натан брел не быстрым шагом. Чем ближе он подходил к дому, тем больнее ему становилось и меньше желания было возвращаться в уже практически чужую мастерскую, чужой дом. У самого порога ему стало очевидно, что он точно прожил не ту жизнь, которую хотел прожить. Эх, если бы его звал не Джарир, а кто-то другой, он наверняка бы согласился, но Джарир казался таким лукавым, что все нутро Натана сопротивлялось сделать шаг навстречу ему. Да и как теперь он мог бы сделать этот шаг, после такой грубой выходки.

Натан спустился в свой погреб, где у него хранилось вино. Прямо там он распил несколько бутылок, раздумывая о том, правильно ли он поступил с Джариром или нет, и о том, как ему быть, но так и не смог справиться с потоком мыслей. Кругом были одни вопросы, болезненные и режущие сердце.

[1] Бел-Гоммон — верховный бог пантеона Юкстомара. Считался хозяином земли. Винина — богиня-дева, богиня-мать, покровительница всех маленьких детей и сынов, ушедших на войну.

[2] У ашарских моряков к помощникам капитана обращаются с приставкой к имени «Сан». Полное имя Кадриа — Кадир Акбар Саен и должность Сан.

[3] С ашарского (арабского): Недотепа! Куда ему курить с нами!

[4] Эймлак — это небрежное название титанов. С ашарского языка эймлак عملاق значит «великан», но правильное название звучит как التيتانيوم (читается как альтитан); в южных землях их могли также называть великанами или от искаженного таутского языка — jättiläinen (читается как ятиланы, что переводится как «великан») или титанами — titaani (читается как титаний); в старых записях ученых из Андатской империи (иначе империи Марка Великого) на языке эстов великаны также фигурировали под названием γίγαντας (читается как гигантас, а переводится как «великан»), а правильное их название на языке эстов τιτάνιο (читается как титанио).

[5] Паут — слепень.

Глава IV

Рих, часть 1

Город медленно оживал с первыми лучами восходящего солнца. Стояла ясная погода. Винный садик оказался в забвении. Постепенно в городе забрезжила слабая жизнь. Сперва появились сакердосы[1] и монахи, которым предстояло готовить большой праздник для богов Эзилата. После них потянулись по улицам города и простые люди, одетые в свои лучшие наряды. Им предстояло участвовать в совершении положенных в этот день утренних обрядах поклонения богам. Эзилат, как пчелиный улей в ранние часы, гудел молитвами. Только домашнее зверьё: гуси, кошки и собаки, неприкаянно бродили по пустынным улицам города.

Погода порадовала горожан. Небо было чистым, легкий бриз накатывал чуть заметные волны на каменистый берег. Контуры скал прорисовывались до самого горизонта с запада на восток и таяли в утренней дымке. Внизу под скалами, соединенный с городом узкими извилистыми дорогами, проходящими сквозь скалы, расположился порт Эзилата.

В порту у причала на великолепном корабле, принадлежавшем Джариру, также кипела жизнь. Двухмачтовая багала была необычным кораблем для Эзилата, да и вообще для здешних краев. В Южных Землях почти все ходили на веслах, парус использовался только при попутном ветре, а мореплаватели Ашара уже вовсю использовали его силу и умело подстраивали свои паруса под любые направления. Корабль носил символичное имя «Рих»[2], что с айтмарского переводилось как «Ветер». Корабль с двумя мачтами смотрелся грациозно и внушал восхищение, несмотря на его небольшие размеры. В первый день, когда корабль прибыл в город, в порту целая толпа зевак скопилась поглазеть на удивительный восточный корабль: длинный бушприт, словно игла, стремился всем вокруг указать, что он венчает самое скоростное судно в здешних водах, а от его кончика тянулись косые паруса до самой фок-мачты.