– Дэвид… Скотт, – медленно ответил я, а потом спросил: – Что это за место?

– Это межнитевая пересадочная станция. Не беспокойтесь, люди сплошь и рядом попадают не на те нити. Какая у вас профессия?

Я ткнул пальцем в желтую планету с кольцом:

– А это что такое?

Регистратор поднял голову и посмотрел мне в лицо с типичным выражением человека, которому давно осточертело то, что приходится видеть ежедневно.

– Земля, конечно.

– Да какая же это Земля? – воскликнул я в изумлении, но тут же подумал и о другой возможности. – А какая дата?

– Вы имеете в виду, сегодня? Двадцатое января две тысячи первого года. Так какая у вас профессия, сэр?

– Точно?

– Что? Ах, вы о дате… Конечно точно. Ведь сегодня инаугурация нового президента Соединенных Штатов.

Услышав знакомые слова, я чуть успокоился. Эти ребята и впрямь с Земли.

– Как, как можно было выбрать президентом этого болвана Гора? – требовательно спросил один из трех, находившихся рядом со мною по эту сторону стойки, одетый в просторную коричневую ветровку.

– Вы ошибаетесь, президентом выбрали Буша, – сказал я ему.

Но он настаивал, что выбрали Гора. Мы заспорили.

– Слушайте, какая разница? – вмешался в наш спор еще один мужчина, одетый в традиционный китайский китель со стоячим воротником.

– Их нити очень близки, – объяснил ему регистратор и снова обратился ко мне: – Сэр, и все же, какая у вас профессия?

– Кому какое дело до моей профессии? Я хочу понять, где нахожусь! Это совершенно точно не Земля – Земля не может быть желтой!

– Он дело говорит! Земля совсем другого цвета. Вы нас, наверно, за идиотов держите! – рявкнул мужчина в ветровке.

Регистратор только устало покачал головой:

– Это я слышу чуть ли не от всех, кто приходит сюда через «червоточины» пространства-времени.

Я тут же ощутил нечто вроде родственного чувства к парню в ветровке и спросил его:

– Так вы тоже попали не в ту нить? – Впрочем, я сам толком не понимал, о чем веду речь.

Он кивнул:

– Как и эти двое.

– Летели на самолете?

– Нет, – ответил он, покачав головой. – Каким-то образом оказался здесь во время утренней пробежки. А эти угодили сюда каждый по-своему, но по сути – одинаково. Куда-то направлялись, вдруг все вокруг изменилось, и мы здесь.

Я кивнул, пытаясь сообразить, что к чему.

– Значит, вы поняли, что я имел в виду, когда сказал, что эта планета не может быть Землей.

Все трое одновременно закивали. Я строго взглянул на регистратора.

– Не пытайтесь делать из нас дураков – Земля не может быть такого цвета! – повторил парень в ветровке.

Я снова кивнул.

– Любой идиот знает, что Земля из космоса видится густо багровой!

Тут я совсем обалдел. А человек в китайском кителе спросил желчным тоном:

– Вы, наверно, дальтонизмом страдаете, да?

– А может быть, он идиот, – подхватил я, кивнув.

А «китайский китель» продолжал:

– Всем известно, что цвет Земли определяется совокупностью качеств атмосферы и океана. И под их воздействием цвет может быть только… – Я продолжал согласно кивать. «Китайский китель» кивнул мне в ответ. – Серым.

– Да вы все с ума посходили! – впервые раскрыла рот единственная женщина, присутствовавшая в нашем обществе, особа в меру пышного, очень соблазнительного сложения. Судя по манере держаться, она сознавала это. Не будь я так растерян из-за всего, что стряслось, подумал бы о том, как подкатить к ней. – Все знают, что Земля розовая! И небо розовое, и океан. Неужели даже песню не слышали: «Я такая милая, я такая сладкая: глазки – голубые облака и лицо – розовое небо…»

– Ваша профессия, сэр? – в очередной раз спросил регистратор из-за стойки.

Тут я не выдержал и, обернувшись к нему, заорал:

– Слушай, парень, да плевать на мою чертову профессию! Ты лучше скажи, куда я попал. Это не Земля! Даже если допустить, что Земля может быть желтой, то что за кольцо вокруг нее?

И мы, все четверо попавших не на свою нить, снова заговорили о том, что нас волновало. Мы сошлись на том, что у Земли нет ни одного кольца, а кольца есть только у Сатурна и Нептуна.

– Зато у Земли три луны, – сказала привлекательная дамочка.

– Откуда? У Земли одна луна! – гаркнул я на нее.

– Какими скучными были бы свидания, – возразила она. – А так идешь под ручку по пляжу, а в небе висят три луны, а рядом, навевая романтическое настроение, плывут все шесть теней…

– По-моему, это нисколько не романтическое, а просто кошмарное зрелище, – возразил «китайский китель». – И оно невозможно, поскольку у Земли вообще нет лун.

– В таком случае, – ответила женщина, – ваши свидания жутко скучные.

– Помилуйте, что вы такое говорите?! Разве может быть скучно влюбленным, когда они сидят на берегу и смотрят, как из-за горизонта встает Юпитер?

Я в полной растерянности уставился на него:

– Постойте, постойте… Так прямо и встает и влюбленные любуются?..

– Вы что, слепой? – ехидно вопросил он.

– Я пилот, и зрение у меня лучше, чем у любого из вас.

– Тогда вы просто не могли не увидеть звезду! Что вы на меня уставились? Подозреваю, вы не знаете, что энергетический уровень Юпитера был настолько велик, что восемьдесят или девяносто миллионов лет назад его гравитация вызвала ядерную реакцию и он стал звездой. Видимо, вы не знаете и того, что именно по этой причине вымерли динозавры? Вы вообще учились хоть где-нибудь? Но даже если вам не пришлось ходить в школу, вы не могли не видеть серебристый утренний свет восходящего Юпитера! Неужели вы не видели даже великолепные световые сумеречные феерии, которые случаются, когда Юпитер и Солнце заходят одновременно? Боже мой, да вы безнадежны!

Мне показалось, что я попал в дурдом. Чтобы отвлечься от этой безумной беседы, я снова повернулся к регистратору:

– Вы только что спрашивали о моей профессии. Так вот, я пилот Военно-воздушных сил США.

– О, – воскликнула женщина, – американец?!

Я кивнул.

– В таком случае вы, наверно, гладиатор! Я с первого взгляда заметила, что вы парень непростой! Меня зовут Вауани, я индианка. Давайте дружить!

– Гладиаторы? Но какое отношения они имеют к Соединенным Штатам Америки? – спросил я, совсем опешив.

– Я слышала, что ваш конгресс собирается запретить гладиаторов и колизеи, но ведь закон еще не принят, так ведь? А Буш-младший кровь любит не меньше, чем его папаша, и когда придет к власти, то, наверно, прикроет эту затею. Думаете, я ничего не знаю? Я даже была на гладиаторских играх во время Олимпиады в Атланте, но, такая жалость, на билет у меня не хватило. Я кое-как устроилась сзади и посмотрела одну схватку. Ничего интересного: парни сцепились между собой и оба потеряли ножи. Крови я вообще не видела.

– Вы уверены, что рассказываете не о Древнем Риме?

– Древний Рим? Ха! Тогда жили одни слабаки, а настоящих мужчин вовсе не было. Тогда самым страшным наказанием для преступников было смотреть, как режут курицу. И они, поголовно, в обморок падали. – Она прижалась ко мне теплым боком. – Вы не можете не быть гладиатором.

Я не знал, что сказать на это и какую рожу скорчить, и поэтому повернулся к регистратору:

– Что еще?

Тот повернулся ко мне и кивнул:

– Отлично. Вам, всем десяти, нужно держаться вместе. Так может получиться быстрее.

Я, Вауани, «коричневая ветровка» и «китайский китель», как по команде, оглянулись.

– Но ведь нас только пятеро.

– Как – пятеро? – Регистратор, кажется, растерялся. – Вас четверо и я – вот и десять.

– Вот ведь идиоты собрались, – возмутился «китайский китель». – Вам, может быть, и ни к чему, но я вас просвещу: десять идет после дада!

Настала моя очередь разбираться в числах:

– Что такое дада?

– Сколько у вас пальцев на руках и ногах? Двадцать! Отрежьте один, и останется дада цифр.

Я опять закивал:

– Значит, дада это девятнадцать, и у вас двадцатеричная система счисления. А у него, – я показал на регистратора, – пятеричная.