— Не ожидал, моя светлость, не ожидал, хорошо...
— Первое. Мы же никому не платим ничего? Лароду же ничего..., — я посмотрел на Лама.
Тот опять переглянулся с казначеем.
— Так, господа, не надо делать многозначительных пауз, давайте быстро и по существу, я еще очень плох и долго не просижу.
— Господа..., — повторил Вис неуверенно.
— А кто? — я повернулся к нему. — Ты казначей герцога Поду. Это камергер и главный советник герцога Поду. И вы одни из самых уважаемых человека у нас в замке. Да, бароны и прочие всякие, — я повертел руками, — могут думать что угодно, но по факту вы влиятельнее их всех вместе взятых.
— Спасибо, ваша светлость, что так высоко нас цените. Нет, мы не платим старшему герцогу Лароду налог сюзерену, Северное герцогство было отдано герцогу Тари Поду — вашему деду — в полное и не обремененное владение, но...
— Не тяните козла за ... рога, Вис.
— Время от времени столица просила у герцогов Поду денег ... в долг, как бы...
— Как бы это как? И как часто и как много? Лам, подробности?
— Насколько я помню, при вашем деде такого не было, да и денег тогда не было. Отстраивались, бароны и городки еще мало приносили, и так еле-еле концы сводили. А вот при вашем отце лет десять назад мы отправили в столицу полугодовой доход, старший герцог попросил в долг на обустройство столицы. Не отдали, конечно, но ваш отец и так это понимал и не расстраивался. Но в этом году была попрошена сумма очень значительная, ваш отец советовался со мной как поступить. Понятно, что давать было нужно, просили на армию в виду возможных обострений с Корой, но...
— Но?
— Очень большая сумма, — вместо Лама продолжил Вис, — все, что было в сундуках, кроме этого, мы взяли вперед за этот уже год с Подуха и тех городков, которые смогли наскрести.
— Ни расписки, ни векселя, вообще ничего нам не дали?
— Вот тут самое интересное и начинается. Старший герцог написал бумагу, грамоту о том, что герцог Поду внес две тысячи золотых монет.
— Сколько? Куда внес? — я аж охрип от суммы.
— Две тысячи. Золотом. Внес в казну герцогства Ларода на хранение.
— Прикольно. Где грамота?
— Ваша светлость, бумага осталась в Лароде. Казначей старшего герцога должен отдать ее нам. Ваш отец не стал ее забирать, не знаю почему...
— Но ее отдадут?
— Не знаю, но казначей дал свой перстень, вот он, кто покажет, тому и отдадут.
— Чего такая секретность?
— Я не знаю.
— Лам, ты что-нибудь понимаешь?
— Я думаю, что ваш отец не хотел, чтобы кто-нибудь в герцогстве узнал, что мы, якобы, платим налог Лароде. Бароны взорвутся, они не могут быть вассалами вассала. Поэтому даже гвардейцы не знали ничего, только я и Вис. Везли частями под видом вина и прочего всякого. Только Банн знал.
— Но там же типа «вклад» на хранение... ну, да... кто же отдаст в светлом рассудке, и кто вернет... нам нужна эта бумага. Так может наемники для этого и были нужны?
— Возможно, ваша светлость.
Дверь открылась и вошел Липп:
— Позвал, ваша светлость. Придет.
— Липп, слушай и запоминай, и передай всем от ... и до последней собаки в замке. Во-первых, прежде чем войти в комнату, где нахожусь я, надо постучаться и спросить: «Можно...» — отставить — «Разрешите войти?» И если скажу: «Да», только тогда засовываешь свою радостную тыкву. Второе, что значит придет? Герцог позвал, бросил все и бежит впереди тебя, а если медленно бежит, то получает от тебя сзади по ... тому месту. Понял? Все?
— Да, ваша светлость.
— Вот, и другим передай. Я вас научу родину любить. Обоих позвал? Хорошо, сбегай найди еще Лою. Вот ее гнать не надо, скажи мне бумага нужна и чернила. Оборзели совсем, «сейчас приду».... Так, дальше поехали. Стоп, нам нужна эта грамота, нужно послать людей и дать подарок казначею... что, вообще, ничего нет? Драгоценности? И сколько мы в год собираем? И откуда? Дайте хоть клочок бумажки, на чем вы здесь пишите, Лам?
Сдернул с лавки пару листов. «Ваша светлость, наш бургомистр не платит...», «Ваша светлость, рудник пустеет...», так, рудники у нас есть, кстати, и городки потрясти, и деревеньки, и баронов, и всех... я не жадный, я запасливый.
— Вперед... сколько, откуда, на что?
— Ох, у меня все записано, ваша светлость...
— Это потом и обязательно, а сейчас в общем давайте...
Лам и Вис, дополняя друг друга, поведали мне приблизительный расклад по финансам. Несколько серебряных рудников в баронстве Жу — ну, точно, барон Памба — сам барон получал свои десять процентов, довольно бедных рудников, налоги баронств, входящих в герцогство, подати городков, сел и деревень, находящихся на моей территории. Городки собирали с жителей и ремесленников, деревни с крестьян, бароны со всех подряд. Кроме этого, непонятные поступления от торговли. Расходы, как и следовало понимать, дружина и гвардейцы, замок с домочадцами, выплаты нужным людям, не понял кто, но поставил в мозгу галочку, ну и прочее в том же духе.
— Так, в принципе понял, по конкретным цифрам завтра. Более подробно по городкам, как выглядит наш с ними договор, у Подуха, как столичного, он более интересный, так ведь? Далее, по рудникам, и что ... мы больше ничего не получаем? Кто делает оружие, кует железо, еще какие рудники? Зерно не продаем? Бедно как-то... ладно, расскажите. Да, и по зарплатам...
— Почему, ваша светлость?
— Сколько и кому платим, в смысле, людям...
— Вознаграждение, понял-понял, ваша светлость.
В дверь стукнули, вошли сразу четверо: Липп, Лоя, бородатый высокий мужик в простом кафтане, который сразу стал кланяться, и Рут, его я вспомнил, ключник замка, «завхоз», всплыло у меня в голове, так было более понятнее новому сознанию. Хотя, было ли это точно по смыслу, еще не понял.
— Ваша светлость...
— Ага, — я показал рукой на бородача, — э-э-э...
— Хена, ваша светлость, — помог Рут, — это наш плотник.
— Спасибо, Рут. С головой еще плохо, не всех вспоминаю. Тебя-то вспоминаю... как ты нас гонял, когда мы с мальчишками бочку с мочеными яблоками укатили из подвала. Больно так...
— Ваша светлость...
— Не переживай, это я смеюсь. Так, Хена, мне нужен здесь стол, хороший большой стол, буквой «т».
— Как, ваша светлость?
— Лоя, дай перо. Вот такой формы, крепкий, с хорошей гладкой красивой столешницей, на которой можно будет писать. И стулья к нему, чтобы было удобно сидеть вокруг. Есть сухое дерево? Вообще, мне здесь много чего надо переделать.
— Сделаем, ваша светлость.
— Хорошо, и Рут, пока он делает, есть какой-нибудь стол, который сюда встанет, чтобы пока он делает, можно было уже работать?
— Приличного большого нет, можно принести из библиотеки два небольших красивых...
— Точно, я же сам их видел. Распорядись. Да, уборка замка в твоем виденье?
Э-э-э... ваша светлость, кто где убирает...
— Не надо «кто, где». Бери в свои руки. Большую уборку по всему замку и внутри и снаружи. Скажи всем, если увижу, что кто-то на стену мне ... брызгает, а не в уборной — выпорю немилосердно, а уж тем более...
— Я все понял, ваша светлость.
— И по запасам продовольствия и прочего... с Ламом и Висом опишите все. Все, сил нет.
— Вы здесь будете ночевать? — Лоя спросила видно безо всякого смысла, но так как все на нее повернулись, вся покраснела, — я имела в виду...
Я поспешил ее перебить:
— Лоя, мне здесь нужны запасы бумаги, перья и чернила. Два стола будут? — посмотрел я на ключника, тот кивнул. — Значит, за одним столом будешь, Лоя, здесь сидеть, помогать мне и Ламу. Спать? Нет, пока в Утренней башне. Завтра посмотрю покои отца и решу.
Глава 8
Четыре корочки хлеба.
«Гарсон номер два, гарсон номер два...»
Запрещенный менестрель какого-то века.
Утром гости потихоньку опохмелялись в прибранном зале. Атмосфера была сильно расслабленная и неспешная. Мне это сильно не понравилось. Я задумался почему, и в голову постучалась только одна мысль. Два сознания боролись между собой за контроль... над разумом, над телом, над энергетикой. И, если сознание молодого Корту Поду, пребывающее в шоке после всего случившегося, хотело спрятаться куда-нибудь в тихий уголок и пусть все идет как идет..., то второе, взрослое и так и не понявшее еще или на совсем, кем же оно было, рвалось взять все под контроль и обозначить свое место в этом новом мире и новом мироощущении. И тот, кто сейчас, в ближайшие дни победит, тот и будет дальше рулить в этой связке. И взрослое сознание хотело выиграть, так как... «мне не нужны степени свободы, мне нужна полная свобода». Вот так...
