Велел позвать Лама и Грея, и все троим озвучил эти мысли. Те смотрели на меня со скепсисом.
— Да, господа, я прошу вас мне поверить, мне тяжело объяснить вам убедительно, но у людей должны быть хоть маленькие, но денежки, чтобы все завертелось и закрутилось.
— Один серебряный, — Вис положил на стол передо мной приличный кругляк, на котором был выбит вензель «П», от Поду, как я понял.
— Да, медных денег нет, золотой есть, но у обычный человек и не видел золотой никогда, — вспомнил я, очередной пласт сознания открылся мне, — большие деньги -это серебряные слитки на вес. И чеканим сами. А мелочь?
Вис положил рядом с большим серебряным кругляком еще один поменьше:
— У нас такой, у Лароды чуть побольше.
— А сколько маленьких в большом?
— Взвешивать надо же, ваша светлость.
— Они что все разные?
— А как же...
— Вот ведь, а пресс у нас стоит в подвале под библиотекой, это я вспомнил. А полосы серебряные кто прокатывает?
— Плавит, вы хотели сказать...
— Плавить слитки, а для монеты надо в лист раскатать.
— Нет, кузнец плющит и...
— Твою же... дивизию...
— Что, ваша светлость.
— Да так... будем делать свои деньги, более мелкие. Одинаковые и большие, и маленькие. И ровный курс. Один маленький серебряный, назовем его... таньга, деньга, к черту, копейка, а большой будет рубль. И главное, сядьте втроем с Греем, он хоть и «ботаник», но читал и знает про разные страны и тому подобное, и напишите, как вы представляете, сколько нужно платить одному стражнику, одному гвардейцу, одному работнику простому, одному квалифицированному работнику и так далее. Сделаем мы это или нет, но понимать к чему идти надо. — Обернулся уже около выхода, — а как мы поля сеем? В какой очередности? Что я опять не так спросил?
— Ваша светлость, а поля при чем здесь?
— Просто хочу знать. Ладно, понял, спрошу у кого-нибудь другого.
Вышел на стену, уставился на серую реку, та неспеша катила воды к морю. Рыбы, кстати, было полно, и всякой разной. Она была дешевле мяса и кормила горожан.
— Ваша светлость.
— Кам, Банн, новости?
— Приехали мои ребята с Лароды, — Кам подошел ближе.
— Успешно?
— Он принял подарок, все отдал, но вечером нашел их на постоялом дворе, хотел забрать, потом выкупить, а потом им пришлось по крышам уходить, так за ними пришли стражники.
— Интересно, ушли?
— Успели, все привезли.
— Хорошо.
— Банн, не крути головой, это продолжение того, как вы кое-что отвозили в Лароду. Вот нам дали расписку. Ха... молчите, никому ни слова. Я хотел у вас спросить, вояки, а чего у нас нет ни катапульты, ни баллисты какой-нибудь завалящей?
— Так, ваша светлость. Катапультой чужие замки разрушать и везти ее тяжело, а баллисты у нас две стоят в арсенале.
— Прикольно, а стрелять из него кто-то умеет?
— Потренироваться нужно, как вы говорите, ваша светлость.
— Достать обе, привести в порядок, надо сделать еще парочку. Поставить вот тут на стене, навес соорудить и замаскируйте, ну чтобы ее снизу не было видно. Вот там поставить лодку на якоре и тренироваться по ней. А катапульту можем сделать?
Кам пожал плечами:
— Мы использовали несколько раз, у меня один специалист есть, сделаем.
— Сделайте, поставьте во дворе и тоже потренируйтесь.
— Куда пулять-то, ваша светлость?
— Так тоже в лодку и вон на берегу поставьте башню и... вперед.
— Камни нужно собрать и обтесать.
— Это тоже хорошая тренировка.
Глава 22
Болдинская осень.
«Унылая пора, очей... где же кружка...»
Реферат по африканским поэтам.
Несколько дней пролетели как один миг. Утром мой молодой визави внутри меня по-прежнему предлагал успокоиться и «посибаритствовать», а взрослый гнал вперед, предлагал какие-то новые схемы, толкал всюду засунуть нос, подправить, дать пинка... и это мне нравилось. Власть, конечно, страшная штука, и надо одергивать себя, чтобы направлять ее на благие, нет, на нужные дела, а не на прихоти, но как понять, что прихоть, а что нет...
Возьмем уборку, мусор, грязь, стирку, мойку. По сравнению с тем, что было несколько дней назад, изменения были, как говорится, на лицо. Чистая выметенная брусчатка, отскобленные двери, ворота и прочие деревянные детали, штукатурку стен отложили до теплых дней, но крыши перестилали, флюгера в виде стражника, держащего флаг в руке, украшали башенки ворот, мост переделан, при подъеме его в боевое положение на обратной стороне нарисовали все тот же белый череп с горящими глазами на черном фоне, даже я вздрогнул. Ров отремонтировали, вычистили от мусора, костей, в том числе и людских в огромных количествах, запруду разобрали, и вода заполнила его и потихоньку потекла, обегая замок и вливаясь опять в реку, лебедей еще нет, но рыба появилась.
Внутренние помещения тоже ремонтировали, скоблили, отмывали и благоустраивали. Сильно помогло перепись запасов и прочего и складирование их в одном месте по именованиям, продукты к продуктам, оружие к оружию и так далее. Если раньше множество помещений были завалены всяким непонятным хламом, то теперь куча места освободилось, и народ тоже перестал тесниться по десять человек в каморке.
С мытьем, вообще, отдельная история. Умывание во время дождя и стирка одежды при купании в реке были, были не шуткой, не у всех, но у многих. Пришлось отдать приказ о еженедельной бане для всех и, соответственно, стирки одежды тоже хотя бы раз в неделю. Кузнецы склепали, все-таки, баки для воды и сделали трубки для пропускания их внутри печки. Опробовали на моей маленькой мыльне, когда горячая вода стала подниматься и вливаться в бак на верхнем уровне, а холодная пошла по нижней трубке вниз, цикл замкнулся. Бак, стоящий на тумбе у стены, а не на печке, нагрелся за полчаса. Я выдернул затычку из трубки, набрал в ковшик дымящегося кипятка и протянул присутствующим:
— Слили горячей сколько надо, и сразу сверху долили. Пока печка греется, вода горячая. Вот так, если герцог сказал, что будет работать, значит будет работать. Сделать также в бане, и в кухне, только сразу делать еще в стороне баки большие, ну или несколько маленьких через трубки, куда будем наливать воду, а она оттуда уже пойдет в нагревательные котлы. Вот вам винт Архимеда, только не внутренний, а внешний... кого, кого... ученого, что это придумал. Из колодца в нижний бак, из него винтом в верхний. Крутить лошадкой, ослом или тем, кто провинился.
— А зачем вот здесь камни?
— А вот сделаете в бане все как полагается, будем опробовать, я и покажу.
Что мне нравилось в моем средневековье, так это скорость работ. Человек, не отвлекаясь на... непонятные слова, уже не помню, что они значат..., работал весь световой день, отвлекаясь на один раз пообедать и ... все. То, что не получилось, сразу переделывалось безо всяких рефлексий. Причем делали качественно. Хватило одного раза, когда я увидел просто криво прибитую доску, оторвал ее и шагнул к замершей бригаде:
— Ваша светлость...
— Я даже не буду спрашивать кто из вас такую хрень сделал, потому что, если другой его не поправил, значит он тоже виноват. Я всех сейчас порву на свой флаг справа налево и слева направо, или вы еще не поняли почему он такой?
— Ваша светлость...
И наоборот, плотники сделали крышу на столбах над внешней лестницей замка... и красиво, и ровно, и законопатили стык со стеной, и слив предусмотрели в один из водоотводов, который прокладывали под землей из глиняных труб, сделанных по моему заказу, и прибрали все за собой. Я случайно проходил мимо, когда они уже заканчивали, постучал по перилам, на столбике был вырезан герб замка — буква «П», такая же как на монете.
— Умеете, когда захотите, молодцы, — вытащил из кармана копейку, которую таскал в кармане и отдал старшему.
— Ваша светлость...
— Молодцы, с любовью сделали.
Кузнец сразу схватили идею о прокатке серебряного листа между двумя железными валками для придания одинаковой толщины.
