— Нет?;

— Ни в коем случае, сказал он: дело совсем не в этом;

— Тогда расскажи, в чем;

— И штука не просто в насилии и боли, хотя, конечно, этого достаточно, этого там на всех хватит…

— Ну уж…, сказал я;

— В смысле, люди же должны возвращаться раз за разом…

— Ну уж;

— На самом деле суть в выживании, сказал он: умении не сдаваться;

— Думаешь?..

— Определенно, сказал он: каждый фильм, если задуматься, просто последовательность отдельных маленьких фильмов, и каждый пересказывает, по сути, одну и ту же историю;

— Ладно…

— Как Койот что-нибудь пробует, но в результате сам себя убивает;

— Ладно…

— Все они воспроизводят одну и ту же микродраму навязчивого самоуничтожения, бесконечно повторяющуюся;

— Конечно;

— Разумеется, в этих мультфильмах может происходить и что-то еще, но из всех возможных маршрутов к юмору Койот предпочитает всего один;

— Потому-то он и Койот;

— Именно; более того, из раза в раз Койот как будто не извлекает никакой урок; после каждой сцены опять берется за свое, решительно настроенный прикончить себя еще раз; для него, типа, «с видоискателя долой, из сердца вон»; валун и пропасть ничему его не учат; спустя кадр он все забывает;

— Смешно;

— И умнее он не становится;

— М-м;

— В общем, да, это важный момент, сказал он: но для меня здесь весомей то, что каждый раз Койот просто возвращается: мир каким-то образом разрешает ему второй шанс; у него всегда есть вторая попытка, как будто он только что себя не прикончил; вот что в этих мультиках главное;

— Хм;

— Ты видишь горку праха, но он просто возвращается с очередным, идентичным сюжетом, и все начинается по новой; и вот поэтому я считаю эти мультики буквально чудесными: это истории о патологически повторяющихся чудесах, где все насилие и разрушение не имеют особого отношения к центральному допущению — этой чудесной способности возвращаться;

— Понимаю;

— Так что мультики вовсе не о добровольном самоуничтожении или сизифовых неудачах Койота, а на самом деле они повествуют о его воскрешении — способности возвращаться, как бы его ни угораздило; это правда истории о воскрешении…

— Аллегории непрерывности;

— Не без этого: наше непознаваемое, но предположительное постоянство; все то же отрицание или иллюзия, на которых выросла христианская драма;

— М-м;

— И если на то пошло, то и миф Вико, и все теории о ритме возвращений в человеческой истории, будь то Тойнби, Сен-Симон, Тертуллиан или Ницше, кто угодно…

— То есть, несмотря на всю боль и фрустрацию, мультики вообще-то на редкость оптимистичные, сказал я;

— Конечно;

— Ориентированные на будущее;

— Даже если будущее точно такое же, как и прошлое: фигачащий тебе по башке валун;

— Ага, сказал я; хотя, учитывая альтернативу, это даже неплохо;

— М-м, сказал он: но в некоторых последних мультиках о Койоте, если я правильно помню, великий оркестр «Уорнер Бразерс» заменили на реально нелепую музыку из фонотеки; не знаю, захочется ли мне возвращаться к такому;

— Ни за что, сказал я;

— О чем и говорю, сказал он: помни: слово Muzak[35] произошло от сочетания слов «музыка» и «Кодак»;

— Еще раз?..

— Это происхождение термина, сказал он;

— М-м ответил я: кстати говоря: мне казалось, они называются «Мультики о Дорожном бегуне»…

— В целом, говорит он: в смысле, наверное…

— Ну и…

— Ну и это просто пиар, сказал он: мультики очевидно и неопровержимо о Койоте;

— Ага, сказал я: это ясно…

— Кстати говоря, сказал он: к слову о воскрешении… откуда люди знают, что Иисус был евреем?..

— Чего-чего? переспросил я: а; а…; откуда?..

— Он жил дома до тридцати, а в юридическую школу не пошел только потому, что его прибили к месту гвоздями…

— Ага, сказал я и улыбнулся: этот я слышал;

— А, сказал он: прости;

— Ничего, сказал я: все равно смешно;

— М-м, сказал он: тогда давай возьмем анти-воскрешение: слышал когда-нибудь историю о саморазрушающейся «хонде сивик»…

— Ага, сказал я: блин, это жестко…

— Типа, господи — мне придется вернуться в кампус до 7:30 завтрашнего утра, чтобы машину не эвакуировали…

— Блин…, сказал я;

— И с охраной там шутки плохи, сказал он: знаю одного парня, который выбежал и увидел замки на колесах, когда проспал всего на десять минут…

— Круче копов на кампусе только горы…

— А все из-за обостренного понимания важности практичности, которое у них там вырабатывается…

— Так ты понял, что там случилось? спросил я;

— Откуда я знаю, ответил он: выхожу с фильма, как и все остальные, сажусь к себе в машину, как и все остальные, а потом просто сижу, давлю на газ и кручу ключ, пока все остальные давно укатили и бросили меня на стоянке; довольно унизительно…

— М-м, сказал я: так завтра утром…

— Типа, просто так странно: машина сдохла напрочь, ни единого признака жизни; а ведь по дороге из дома урчала, как котенок;

— Слушай, сказал я: тоже бывает…

— Может, машина стала плюралистом и решила стоять на своем, продолжил он: может, решила, что на кампусе подавляют историю Мертвых синих «хонд», их культуру, традиции и вклад в мейнстримное общество…

— Может быть;

— Особенно когда увидела, насколько прочно в канон вошли лежачие полицейские…

— Ну все уже, все, сказал я;

— Ага, сказал он: прости…

— Но ты просто скажи мне, тогда предложил я: знаешь, я завтра еду обратно в Гран-Джанкшен и, знаешь, если надо подбросить…

— Правда? сказал он;

— Конечно, ответил я;

— Было бы здорово;

— Конечно, сказал я: могу встать для тебя пораньше…

— Просто здорово, спасибо, сказал он: избавишь меня от хлопот;

— Запросто;

— Можем встретиться на шоссе, где ты меня и высадишь;

— Еще бы;

— Ну, здорово, сказал он: было бы отлично;

— Без проблем, сказал я: приеду;

— А ты, значит, преподаешь в университете Месы? спросил он;

— Я? сказал я: нет, вообще нет;

— А;

— Никакой связи;

— Хорошо, сказал он: а то мне что-то показалось, что ты тот проф, который когда-то вел психологию у моей подруги; ее описание — внешнее — вроде совпадает;

— Нет, сказал я: никакой связи;

— Тем лучше, сказал он: она от него была не в восторге; в смысле, подруга у меня хорошая — и, между прочим, вылитая копия Синди Шерман, — но, говорит, этот проф был настоящим республиканцем-супрематистом, который любил вставать перед классом в позу и плохо пародировать Стэна Лорела;

— Просто очаровательно;

— И не говори;

— Я только пользуюсь библиотекой, сказал я: провожу исследования;

— Ты вроде бы из Ломы? спросил он;

— Вообще-то из округи Миннеаполиса, сказал я: в Ломе живу только потому, что все отели в Гран-Джанкшене уже забронированы; там проходит какая-то конференция производителей оконных рам или что-то в этом роде;

— Ага, сказал он: я слышал; рядом с кампусом даже в ресторан не войдешь, все забито;

— А ты? сказал я;

— Что? сказал он;

— Ты студент? спросил я,

— Ага, ответил он: второй курс; хотя в прошлом году уходил на семестр, так что немного выпал из жизни;

— Ну а что изучаешь? спросил я;

— Способ нормально отвечать на этот вопрос, сказал он;

— Не понял?;

— Ну, похоже, я уже сильно затянул с выбором основной специальности, сказал он: мой куратор сказал, что уже устанавливает для меня горячую линию…

— Да уж, ответил я: помню я этих кураторов…

— Но вообще-то сегодня вечером может быть прорыв;

— Правда? сказал я;

— М-м;

— Ну рассказывай, сказал я;

— Ну, знаешь, сегодня показывали еще один фильм — после Койота, — и я решил, отчего тогда не остаться и на него; и это был ранний регги-фильм «Тернистый путь»;

— Помню-помню, сказал я: помню, когда он вышел;