— Сжечь я могу, — угрюмо произнесла Смолина.

— Одна проблема — как бы не пришёл владелец сена, — предостерегающе заметила Света.

— Сена-то у него многовато! — хмыкнул Резнов. — Тут тебе и заправки, и кафе, и мастерские. Рожа у него не треснет?

— Да уж, никогда бы не подумала, что всем этим может владеть религиозная организация во главе со святым старцем!

— Слушайте, я во все это не верю, — скривилась Смолина. — Вам не кажется, что это очень заманчивый способ получить внимание? Немного пасов руками, непонятных слов, пару амулетов на шею, и вот ты уже не Вася из Дальножопинска, а астральная проекция Спасителя Человечества!

— Как вообще можно вегить в такую чушь? — согласился Виталик.

— После развала Союза люди остались ни с чем, — сказала Сета. — Ты этого не заметил в силу возраста, а нашему поколению пришлось несладко. Нельзя просто так десятки лет следовать одной большой идее, а потом разом сказать всем, что это обман, что никакой идеи нет, пшик! Тогда-то люди и потерялись. Все словно зависли в безопорном пространстве. Нас так долго вели за ручку, а потом взяли — и бросили, как ненужную куклу. Не все смогли перестроиться. Большинству нужен поводырь. Тогда появился Кашпировский со своим заряжанием воды через телевизор — вся страна его смотрела в конце восьмидесятых. На книжных развалах и барахолках как из ниоткуда стали появляться учения по йоге, книги про мистиков и магов Тибета, оздоровительные практики. Тогда и появился он — Светорожденный.

— Кстати, говогят, что последнее вгемя о нем мало что слышно, — заметил Виталик.

— Он потерял свои позиции после того, как его предсказания о конце света в 1999 году не сбылись, — пояснила Света. — После этого он пытался баллотировался в мэры, но люди перестали ему верить.

— Кто бы он ни был — в его руках огромная власть, — сказал Резнов.

Анна обвела взглядом хмурые лица за столом.

— Что, сдулись?

— Ань, да непонятно что делать дальше, — ответила за всех Света. — Куда бежать, кого спасать?

— За всем этим стоит огромная тень одного человека — Светорожденного, предводителя этой сраной секты. Что мы знаем о нем?

— Может, он гасскажет нам сам? — пожал плечами Виталик и кивнул куда-то в сторону.

Все обернулись туда, куда указывал парень. В кафе под потолком висел старенький телевизор с выключенным звуком, на котором шла какая-то передача. В кадре был черноволосый старец с полуприкрытыми глазами. Анна подошла к телевизору и прибавила громкость.

— ...и вы считаете, это можно остановить? — спросила журналистка.

— Мир погряз в насилии, — неспешно проговорил старец. Из-за его полуприкрытых глаз казалось, будто он спит. — Рано или поздно это должно было случиться. Земля не стерпит столько крови.

— Что случится? — недоумевающе спросил Виталик, но на него шикнули.

Анна пристально вглядывалась в лицо Светорожденного, словно ища, за что зацепиться, стараясь разгадать загадку, таящуюся за этим умиротворенным образом спасителя заблудших душ. Кто он на самом деле? Праведник или злодей, глупец или гений? Спаситель людей или монстр?

— Грядет страшное время! — провозгласил Светорожденный. — Король ужаса спустится за землю! И только те, кто истинно веруют, смогут укрыться на святой земле в Обители Рассвета!

— Да хватит уже этих проповедей, переключи! — послышалось из-за соседнего столика. — Слышали уже эти байки!

— Оставь! — донеслось из другого угла. — Старик дело говорит! У меня бабка радикулит по его методике вылечила!

Интервью закончилось рекламой, а потом и вовсе начался прогноз погоды. Анна посмотрела на Свету, Резнова и Виталика. В их глазах она видела отражение своих мыслей и сомнений.

— Ты понимаешь, что нам нужно сделать? — спросила она Резнова.

— Я даже не хочу слышать твою очередную безумную идею! — отрезал поисковик.

— Но ты знаешь, что сделать это придется. И именно нам с тобой.

— Вы о чем вообще? — недоумевала Света.

Резнов тяжело посмотрел на неё и перевёл взгляд обратно на Анну.

— Она хочет чтобы мы поехали в Обитель Рассвета.

Света тихо ахнула.

Симпатичная ведущая из телевизора, стоящая на фоне карты Карелии, проговорила, сверкнув ослепительной улыбкой:

— Синоптики предрекают ухудшение погоды. На Карелию надвигается северный циклон. Ожидается резкое похолодание.

Руна 9.

«О ты, мать моя родная!

Есть о чём, родная, плакать:

Жаль мне кос моих прекрасных

И кудрей головки юной,

Жаль волос девичьих, мягких,

Мне так рано их закроют,

С этих лет мне их завяжут.

И всю жизнь жалеть я буду

Это солнце дорогое,

Этот месяц ясный, тихий,

Этот синий свод небесный,

Если мне их бросить надо,

Если надо мне забыть их»

Калевала

Свежая зеленая трава росла густо. Сколько Аня ни шарила в ней руками — она так и не могла нащупать ключ.

Она была уверена, что ключ где-то здесь. Именно на этом месте час назад она прыгала на скакалке с соседскими Нюркой и Таней. А потом, когда пришла пора идти домой и подруги попрощались, уже у самых дверей Аня вдруг обнаружила, что ключа нет.

Девочка застыла в ужасе. Через полчаса со смены в магазине должна была вернуться баб Нина. Если она узнает, что дрянная девчонка потеряла ключ... Аня прикрыла глаза ладошками и ей привиделось гневное лицо бабушки. «Потеряла — так иди ищи! И пока не найдешь — домой чтобы ни шагу!»

Аня сломя голову бросилась обратно, туда, где в лесной дубраве, под сенью могучих деревьев, где-то в зеленой траве лежал выроненный ключ. На лес опускались сумерки, трава колыхалась под ветром, словно шерсть невиданного зверя. Аня бросилась на колени в эту шерсть, больно ударившись коленками, и принялась водить руками по земле.

Темнело быстро. Вечерний лес затихал, словно дневные звери и птицы чуяли скорый выход хищников на охоту. Даже проказник-ветер и тот притих в сенях вековых дубов. Аня осталась в лесу одна.

Она уже битых полчаса незряче шарила руками в траве, режа тонкие пальцы об острую осоку. Крадущуюся ночь окрашивалось мир в серое, и Аня уже почти не видела своих рук, только чувствовала, как по ним текут теплые струйки крови. Где-то в чаще страшно ухнул филин.

По щекам девочки побежали слезы. Она не могла отвести глаза от травы, в которой безуспешно блуждали ее заплутавшие руки, но ей начало казаться, что она в лесу не одна. Вот сзади хрустнула сухая ветка. Вот прохлопали крылья. Вот вскрикнула выпь — страшно, резко. Казалось, за спиной лес тянет к девочке свои крючковатые лапы-сучья, и стоит только обернуться — тут же схватит ее.

Чтобы меньше бояться, Аня принялась шептать вслух присказку, которой ее научила бабушка Виена. Если бабушка что-то долго не могла найти, она восклицала: «Опять анчутка утащил!» Анчутка был подобием черта, как поняла Аня, и несмотря на смешное название встреча с ним не означала ничего хорошего. Анчутка любил пакостить, в частности — перекладывать с места на место предметы. «Но ты, дитятко, его не бойся, — поучала Виена. — Главное, слова повторять не забывай!

Легко было не бояться с мудрой бабушкой, прячась за ее подол. Но здесь, в темном лесу, с хрустящими, словно кости, сучьями, все было иначе.

— Анчутка-анчутка, поиграй да отдай! — шептала Аня, водя окровавленными руками по траве. Слезы катились по щекам, шепот сливался с шелестом травы, и Аня боялась, что анчутка не услышит и ключ не отдаст. Но говорить громче было страшно — как будто мог услышать кто-то еще, темный, могучий, гораздо страшнее пронырливого анчутки.

Внезапно в двух шагах от Ани в траве вспыхнул огонек. Девочка отпрянула, но вовремя сообразила: светлячок! Она на сбитых в кровь коленях подползла к маленькому светящемуся жучку.

Светлячок был совсем маленьким, крошечным, со светящимся брюшком. Он издавал совсем слабый свет. Аня аккуратно взяла его на ладонь и прошептала: