Виталик принялся скролить мышкой страницы в интернете.

— Эй, жеребец, помедленнее!

— Тут ничего интегесного — куча статей и отзывов на газличных гесугсах о Светогожденном, и все исключительно положительные. Смотги, — он ткнул на фото, увеличив его на весь экран. На нем Светорожденный здоровался за руку с солидным мужчиной в костюме.

— Обалдеть, это же Селин! Как он добрался до губернатора?

— Это еще не все, — Виталик щелкал мышкой дальше. Одна за другой на экране появлялись фотографии Светорожденного в компании радостно улыбающихся людей в дорогих костюмах. Генеральный директор «ПетрозаводскСтрой», директор «РыбХоз», «Леса Карелии»...

— А это кто? — Анна ткнула пальцем в следующее фото.

— Судя по инфогмации из дагкнета — один из тех, кто отжал завод по пегеплавке металла у пгежнего владельца.

— Интересная компания!

— У него большие пгивелегии в Кагелии. Его тут любят, — Виталик открыл фото старого баннера, на котором было лицо Светорожденного и фраза «Голосуйте за свет!». — Он балотиговался в мегы гогода в девяносто седьмом.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Но на выбогах он пговалился. Потом долго тгебовал, чтобы его вегования пгизнали официально. Говогил, что гасшифговал послания Ностгадамуса, обещал конец света в 1999 году. Люди вегили, боялись. Но когда ничего не случилось — и его популягность упала. Сейчас он не часто появляется на публике, ведет затвогнический обгаз жизни, — Виталик покосился на Анну. — Ты точно думаешь, что это тот, кто тебе нужен?

Смолина сидела, вытаращив глаза. Все это звучало как абсолютный бред!

— Как это вообще возможно? Полуслепой парень из деревни говорит всем, что обрел просветление — и ему верят? Кто он такой, черт побери? Спаситель человечества?

— Именно так он себя и называет. Он утвегждает, что пгиведет людей к свету.

— Бред какой-то. Таким место в психбольнице, а не на ТВ! Как он смог убедить всех этих людей?

— Ну, по-сути ничего плохого он не делает. Путешествует по мигу с благотвогительными миссиями, восстанавливает леса Кагелии, помогает постгадавшим от гадиации.

— Радиации? — удивилась Смолина. — А это тут при чем?

— В пятидесятых годах на Ладоге пговодили ядегные испытания. До сих пог в некотогых местах повышенная гадиоагтивность, в окгестных дегевнях люди умигают от болезней — гак, тубегкулез, отек легких.

— И что, этот святой исцеляет раковых больных?

Виталик пожал плечами.

— Пишут, что он основал общину «Обитель Гассвета» на бегегу Ладоги, где лечит людей.

— Ну просто агнец божий! — Анна всмотрелась в фотографию Светорожденного. Может, он не тот, кто ей нужен? — И что, вся Карелия его боготворит?

— Почти. Я нашел одну обвинительную статью, но...

— И чего ты молчал?

Виталик пожал плечами.

— Всего одна статья какого-то жугналиста... К тому же стагая, ей больше тгех лет.

Холодок пробежал по позвоночнику Анны. Статье три года? Слишком много страшных событий случилось тогда. Виталик кликнул мышкой, и на мониторе появилась интернет-страница газеты «Слово Петрозаводска».

Статья за авторством журналиста Глеба Листина называлась «Волк в овечьей шкуре». Анна принялась бегать глазами по тексту.

В статье говорилось о пропаже двух карелов — Тойво Роуккулы и Юко Миккоева. Прямым текстом Листин утверждал, что к их исчезновению причастен Светорожденный.

Здесь же было фото журналиста. Со страницы интернет-газеты на Анну смотрел мужчина с умным и слегка отчаянным взглядом. Ему было за тридцать, и во всей его позе чувствовалась надменность, смешанная с некой жертвенностью — Смолина видела такое на плакатах героев войны. Глеб Листин, журналист, который посмел бросить вызов самому Светорожденному. Такие ни перед чем не остановятся.

— Родственники Тойво и Юко заявляли о пропаже? — спросила Анна.

— Да, но милиция ничего не нашла. Они как сквозь землю пговалились, — развел руками Виталик.

— Найди мне адрес родственников.

— Хочешь гасследовать их пропажу? — глаза Виталика загорелись.

— В этом нет ничего веселого, — осадила его Смолина. — Поверь, худшее что может быть в жизни — это искать потеряшку и найти его завернутым в полиэтилен.

Виталик кивнул, но было видно, что он не понимает серьезности дела. Анна записала адрес — оба пропавших были родом из деревни Лахта. Смолина прикинула, что это пару часов езды от города и начала собираться.

— Найди мне фото Лисинцевой. Нужно распечатать.

Вскоре Виталик достал из принтера пахнущий свежей краской лист. На нем счастливая Катя прижимала к себе новорожденную девочку. Здесь они были еще живы. Анна сложила лист и убрала в карман.

— Можно с тобой?

Анна удивленно обернулась.

— А тебе это зачем?

Виталик отвел взгляд и замялся.

— Надоело в интегнете сидеть, а тут целое гасследование... Может, ты и пгава, надо миг посмотгеть.

— Это не тот мир, который стоит увидеть, поверь мне.

— А есть какой-то иной?

Смолина остановилась на пороге. Парень попал в точку. По крайней мере для нее, Анны, другого мира просто нет.

***

Дорога вилась меж озер и болот, один раз они даже ехали по поросшей соснами косе. Лахта стояла на краю озера, полного небольших островов. На одном из них, размером чуть больше деревенского участка баб Нины, стояла одноэтажная бревенчатая церковь с деревянным крестом на крыше. К островку шел даже не мост — бревна и поддоны, кое-как сколоченные вместе, плавающие среди заросшей тиной воды. Асфальта в этих краях не было, голая земля, которая по весне наверняка превращалась в непроходимое распутье.

— Зачем ты вообще всем этим занимаешься? — спросил Виталик.

— По данным МВД в стране ежегодно пропадает сто восемьдесят тысяч человек. Знаешь, сколько находят? — Виталик помотал головой. — Около 160 тысяч. Куда пропадают остальные — неизвестно. А еще нет никакой статистики по тому, скольких из них находят мертвыми.

— Всех не найдешь.

— За несколько лет в «Anna Search» я вывела из леса тридцать четыре человека. Это капля в море пропавших. Но если бы я не пошла их искать — они пополнили бы списки тех, кто так и остался в лесу.

Из-за поворота показалась Лахта. Анна еще в детстве насмотрелась на такие северные деревушки — пара сотен дворов, часть заброшенные, они ютились меж карельских болот и бескрайних лесов, словно брошенные дети. Во многих деревнях не было асфальтированных дорог, электричества, связи, даже магазинов. Словно голодные нищие, безмолвно запахнувшие двери-рты, почерневшие от дождей дома смотрели на Смолину бездонными окнами. Лахта выглядела так, как и большинство северных деревень — угрюмо и заброшенно.

Меж сиротливых домов одиноко бродил старик. Он тяжело опирался на сучковатую палку и был одет так, как в городе не одевались даже бездомные — Смолина бы не удивилась, если бы узнала что потрепанные штаны и серая штормовка видели еще живые выступления Сталина. Но поразило Анну не это. На куртке старика булавками была пришпилена большая фотография светловолосого юноши и подпись: «Помогите найти внука».

Как только Пинин показался из-за поворота, старик не сводил с него глаз.

— Ну что, детектив, ты готов? — тихо просила Анна Виталика, глядя на старика. Виталик кивнул, но неуверенно. Пинин скрипнул тормозами и машина остановилась.

Старик замер посреди дороги, тяжело опираясь на палку. В его глазах застыли немая мольба и надежда.

Пока Смолина выбиралась из Пинина, она старалась не смотреть на старика. Не нужно было спрашивать его, чтобы понять — он стоит здесь уже давно. Не важно, кто был на этом фото — Тойво или Юко. Важно то, что они пропали больше трёх лет назад. А это значило, что все это время хромой старик брал крючковатую палку, найденную в ближайшем лесу, прикалывал булавками фото внука к драной куртке и выходил на пустую дорогу чтобы... чтобы что? Чего он ждал? Здесь нет людей. Сюда никто не приезжает. Какой безнадеги хлебнул старик, чтобы вот так стоять (Анна почему-то не сомневалась, что он делал так ежедневно), придавленным такой тяжестью, что невозможно распрямить плечи? По каким инстанциям он прошел, чьи пороги обивал, сколько слез пролил, чтобы в итоге понять что все, что он может сделать — это стоять с фотографией сына на пустой улице?