«Я достала диск.»

Сообщение ушло. Смолина смотрела в монитор, ожидая ответа. А если его не будет? Если он не ответит? Или он сейчас не за компьютером? Анна посмотрела на часы — воскресенье, 17.40. Нормальные люди в это время дома с семьей. Смотрят телевизор, либо в кино ходят. Анна тяжело вздохнула. Может, когда-то и у нее будет нормальная семья? А пока она готова ждать хоть до утра понедельника когда Гуру выйдет на связь.

Из колонок донесся неожиданный звук и Анна подпрыгнула на стуле.

«А ты настойчивая милфа!»

Смолина перевела дух. Что еще за милфа?

«Милфа — это что?»

«Не важно. Что ты хочешь от меня?»

«Хочу понять что делать дальше.»

«А я тут при чем? Это же ты заварила эту кашу.»

«Мне нужно чтобы ты ещё кое-что сделал.»

«Что именно?»

«Я передам тебе диск. И ты узнаешь, что внутри игры.»

Пауза.

«Ты больная?»

«Тебя не учили, что со старшими так разговаривать нельзя?»

«С адекватными старшими. И потом, ты не знаешь сколько мне лет.»

«Да мне плевать, если честно. Мне нужно понять, что не так с игрой. Сколько это будет стоить?»

«Ни сколько. Я не возьмусь.»

«Испугался?»

«Нет. Просто не возьмусь.»

«Понятно. Значит, ты сыкло?»

«Я известный на весь даркнет нетсталкер. И я не сыкло.»

«Тогда в чем дело? Ты же не веришь, что игра может убить!»

Какое-то время курсор сообщения мигал — словно на той стороне думали, что ответить.

«Ты не понимаешь, что такое даркнет. Это чертова помойка, в которую сливают самую чернуху со всей мировой сети. Здесь можно найти такое, о чем потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.»

«Значит, не поможешь?»

«Нет. И тебе не рекомендую влезать в это.»

Анна задумалась.

«Ладно, деньгами тебя не заманишь. Но, может есть что-то кроме денег? Что тебе нужно?»

Некоторое время окошко мигало пустотой. В новом сообщении вместо текста было какое-то вложение — фотография. Анна открыла ее и обомлела. С экрана монитора на Смолину смотрела она сама.

«Это ты?» — спросил Гуру.

«Откуда у тебя мое фото?»

«Ты забыла, кто я? Я могу достать все в интернете.»

«Значит, можешь выяснить и кто создал игру.»

«Ок.»

«Что ок? Ты согласен?»

«Да.»

«На каких условиях?»

«Сочтемся. Сейчас мне нужно, чтобы ты положила диск в указанное место.»

«Надёжнее будет отдать в руки. При встрече.»

«Никаких встреч. Я не буду светиться.»

«Боишься, что сдам тебя мамочке?»

«Ты хочешь в чёрный список?»

«Ладно, пиши куда положить диск.»

Пока Анна ехала на указанное Гуру место, у нее из головы все не шла фраза «сочтемся». Что это значит? Пару сообщений до этого он пытался всеми правдами и неправдами откреститься от знакомства с игрой. Смолина терпеть не могла действовать в обстановке неопределенности, но почему-то именно этим ей всегда и приходилось заниматься. А в этом деле с каждым шагом она словно углублялась в дремучий лес, и просвета между деревьями все никак не было видно, наоборот — чем дальше, тем темнее становилось. Кроны закрывали небо, сучья цепляли одежду. Главное было не потерять тропу, по которой потом ей предстоит вернуться.

Только приехав на место Анна обнаружила, что диска в сумочке нет. Сначала ее пробрал озноб от мысли «потеряла!», но потом так и не проснувшийся до конца мозг вспомнил, что диск остался лежать на столе в спальне. Смолина чертыхнулась и развернула машину.

***

Когда Анна вошла в квартиру, первое, что она услышала — это музыка. Это было странно, потому что обычно Ленка слушала свои любимые группы в наушниках — Анна терпеть не могла этих ее так называемых «эмо». Ужасно грязный и агрессивный звук, никакой мелодии, вокалисты орут, как будто их черти дерут. А в слова лучше не вслушиваться — все сплошь про несчастную любовь и суицид. Да и выглядели музыканты не лучше (Анна видела несколько постеров в комнате Ленки) — длинные патлы, прилизанные челки, тату, серьги, кожа. Смолина не была ханжой и даже гордилась тем, что слушает разную музыку — от классики и джаза до попсы и рока, но такое она терпеть не могла. Поэтому с Ленкой был заключен договор: слушать слушай, но в наушниках.

То, что играло в квартире сейчас, никак не походило ни на одно Ленкино увлечение. Это была непривычная, с восточными мотивами, откровенно детская музыка. Веселая, простенькая. И доносилась она из комнаты Анны.

В общем, было понятно что там делает Ленка — после ссоры она решила показать, что гордая и независимая, и может сидеть за компьютером без разрешения. Смолина застыла в дверях, не понимая, как поступить. Надавить, поставить на место? Но это чревато еще большим скандалом, после которого и так скрытная Ленка окончательно замкнется. Сделать вид будто ничего не случилось? Но тогда она сядет на шею. Наверное, лучше выбрать золотую середину — поговорить, как взрослые люди и все обсудить. Все-таки Ленка ей не чужая, более того — Анна любила девочку. И сейчас она, хоть и со скрипом после утреннего скандала, но все же заставила себя разбудить в сердце любовь и нежность. С Ленкой нужно все-таки быть поласковее, вновь напомнила себе она. С этим решением Смолина разулась и направилась в комнату.

Когда она открыла дверь, в голове так и не оформился план разговора. Да что там план — было даже непонятно, с чего начать. Но, войдя в комнату, Анна увидела нечто, отчего все внутри вмиг заледенело от ужаса.

Ленка действительно сидела за компьютером. Ее спина закрывала от Анны монитор, и то, что происходило на нем, Смолина не видела. Но зато она увидела на столе диск с полуобнаженной скандинавской девочкой. Точнее — коробку от диска. Пустую. Сидиром компьютера жужжал и подмигивал зеленым огоньком, как бы говоря: «Угадай, что сейчас внутри меня?».

Смолина не успела ничего ни сказать, ни обдумать. Не помня себя она в один прыжок пересекла комнату, схватила монитор и рывком швырнула его в окно. Раздался звон разбитого стекла и испуганный крик Ленки.

— Ты что, больная? — закричала Лена.

— Не смей так говорить со мной! — взорвалась Анна и залепила девочке звонкую пощечину. Глаза Лены вмиг наполнились слезами и злостью.

— Ненавижу тебя! Чтоб ты сдохла! — закричала девочка и выскочила в подъезд.

Смолина пару секунд осознавала что именно она сейчас натворила, и только после этого ступор прошел. Она метнулась за Ленкой. На лестничной клетке никого не было, только громко всхлипнула рывком распахнутая подъездная дверь. Анна по лестнице сбежала вниз, выскочила на улицу как была, босиком, и огляделась.

Уже совсем стемнело, на мокром асфальте, словно брошенные дети, валялись грязные листья. Первые капли дождя упали на лицо Смолиной, смешиваясь с вдруг появившимися слезами. Улица была пуста.

— Лена! — закричала Анна, но ее крик потонул в налетевшем ливне.

Руна 11.

«Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Так ответила старушке:

«Ничего о том не знаю,

Где твой сын запропастился;

Жеребца ему дала я,

Огневую лошадь в сани;

Может, в проруби погиб он,

Иль замерз на льдистом море,

Или волку в пасть попался,

Иль попал медведю в глотку?»

Калевала

Звонок в дверь в пустой квартире прозвучал словно тревожный колокол. Смолина третий час сидела, как на иголках, ожидая Свету. Ливень за окном не прекращался, и страшно было представить, что сейчас где-то там Ленка одна, без теплой одежды... и что виной тому сама Анна.

Милиция приняла заявку со скрипом. Смолина не первый раз работала с ними, и знала: пока нет тела, вряд ли кто-то будет заниматься поисками всерьез. В «AnnaSearh» грустно шутили на эту тему — приходите когда убьют. Сотрудник дежурной части в пропитанной потом синей форменной рубашке даже не скрывал безразличия когда принимал заявление.