— Да, ваши латентные пси-связи с окружающей средой, а также с вашими кораблями и оружием хорошо объясняют, каким образом вам так долго удавалось сдерживать нас. — Рогал Дорн переводил взгляд с одного посланника на другого, обращаясь к ним всем, как к одному человеку. — Тайны множества технологий Тёмной эпохи пока ещё не раскрыты, но вместе мы придём к их пониманию. Если вы предоставите нашим союзникам из Марсианского Механикума применяемые вами имплантаты, возможно, они сумеют разработать эквивалент, не требующий инвазивного внедрения.

Сенаторы в замешательстве переглянулись и принялись о чём-то перешёптываться. Затем вперёд выступила женщина, которая уже обращалась к Дорну.

— Вы говорите об узах разума так, будто мы выбираем, носить их или нет. — Казалось, что она испытывает боль, хотя Гидореас не замечал на ней никаких ран или травм. Делегат коснулась виска дрожащей рукой. — Они определяют нас как часть Континуума Капыкулу. Они — шрам, оставшийся у нас со Времени Горестей, когда мы трудились и умирали во имя Регентства.

— Эти термины мне ни о чём не говорят, — мягко сказал Дорн, сходя с возвышения. — Ты называешь «узами разума» волокна в твоём мозге, так? Что за Регентство дало их вам?

Сенаторы покачали головами и прошептали непонятный Гидореасу наговор. При этом Незримые касались бровей пальцами, а затем, расставив их, прикладывали руку к сердцу.

— Регентство Доэта, наши поработители на протяжении тысячи лет, — произнесла женщина, завершив странный ритуал почитания. — Их миры зиждились на одной лишь силе мысли, тогда как наши предки были тупы, а их умы ограничены. Регентство Доэта изменило их. Не для того, чтобы они совершали столь же великие деяния, как их хозяева, но с тем, чтобы они внимали требованиям господ, поступали так, как те пожелают, выполняли вместо них тяжёлую работу. Узы разума стали для нас поводком, кандалами, которыми владыки приковали нас к себе, когда кнуты и оружие не истребили в нас тягу к свободе.

— Откуда они у тебя? — спросил примарх. — Ты говоришь о Регентстве так, словно его больше нет.

— Доэты умерли — так утверждают легенды. Сгинули, вопя от ужаса. Наш народ восстал, бежал и прибыл сюда. В нас до сих пор живёт наследие Капыкулу. Узы разума неотделимы от нас. Они растут вместе с нами, и с нами же умирают... Вижу по вашим глазам, что вы начинаете понимать. Ваши крушители умов не сумели их укротить, верно?

— Вы родились с ними. Регентство изменило вашу генетику так, что эти психические нити вырастают в вас. — В голосе Рогала не звучали эмоции, но Гидореас понимал, что его господин с трудом сдерживает волнение, стремительно растущее в нём. Хускарл не видел Дорна таким с тех самых пор, как Дети Императора поспешили сорвать режим прекращения огня на Скатии. Глубоко вздохнув, примарх отчасти восстановил самообладание. — Императору и его союзникам из Механикума ведомо многое о генетических манипуляциях. Возможно, найдётся способ устранить вмешательство Регентства.

— А зачем нам меняться? — возразил ещё кто-то из делегатов. — Сейчас мы свободны, но наши узы разума делают нас Капыкулу. Они — часть нашей сути, как прежней, так и нынешней.

— Временами они отлично нам помогали, — добавил дородный сенатор. — Именно узы разума открывают доступ к магистралям варпа.

Рогал Дорн посмотрел на делегатов, и Гидореас, заметив, как его отец стиснул челюсти, осознал, что тот пребывает во власти глубоких противоречий, скрывая свою боль под маской стойкости.

Примарх жестом указал капитану хускарлов на двери, ведущие в вестибюль. Прошагав туда же вслед за сыном, Рогал принялся расхаживать взад и вперёд.

— В чём затруднение, мой господин?

Дорн посмотрел на Гидореаса, затем перевёл взгляд в сторону зала сената. Пальцы примарха сжались в кулаки.

— Согласие — для человеческих миров. — Выговорив эту фразу, Рогал расслабился, как будто скинул тяжкое бремя. — Капыкулу — уже не люди.

— Они считают себя таковыми, владыка примарх. А даже если они не люди, что с того? Некоторые ксеносы сумели найти общий язык с Империумом. Вы мастерски привели нас к победе! Добились всего, к чему стремились.

— На данный момент, но Император провозгласил, что Галактика будет принадлежать человечеству. Однажды Капыкулу уже восставали, и снова могут поднять мятеж. Сейчас я как никогда убеждён, что Император крайне тщательно подобрал слова. «Избавьтесь от этого скрытого врага». Перед нами поставили ясную цель. Мы должны помнить о роли Легионес Астартес. Ни к чему щадить своего будущего противника.

Глубоко вздохнув, примарх выпрямился, пристально взирая на магистра хускарлов. Гидореас мог только догадываться, о чём думает Дорн. Возможно, его мысли бушевали, перебрасываясь аргументами, как враждующие фракции? Или же разум Рогала, как бесчувственная машина для выработки стратегий, анализировал и разбивал проблему на составляющие, чтобы решить их по отдельности?

— Ожидай приказов, капитан.

Отворив двери, Дорн шагнул в зал. Гидореас последовал за ним.

Как только они оказались внутри, примарх заговорил, и протесты сенаторов быстро утонули в рёве комбиболтеров.

Обернувшись на голос, Сигизмунд увидел, что к нему подходит худой, облачённый в рясу человек, который опирается на посох с пылающим навершием.

Малкадор. Регент Императора.

— Разумеется, твой генный отец был прав, — продолжил древний псайкер. — Капыкулу никогда не смогли бы стать частью Империума. Истинной наградой для нас стали варп-врата. Я имею в виду, что мы до сих пор учимся на них, и уроки очень ценны.

— Ночной крестовый поход обернулся почти полным провалом, — возразил Ранн. — Мы покончили с Капыкулу только благодаря помощи Детей Императора. Не повод для похвал владыке Дорну.

— Мы сделали именно то, что нам поручили, — вмешался Сигизмунд. Он прекрасно понимал, что это значит, и что значит поступить иначе, чем от тебя ожидали. — Владыка Дорн исполнил приказ Императора.

— Да, правда в этом, — изрёк Малкадор. На какое-то время он задержал на Сигизмунде пронизывающий, чуть тревожащий взгляд. — Он не сделал ни того, что считал лучшим вариантом, ни того, что, по его мнению, следовало бы сделать. Он поступил так, как ему сказали. Вот почему Император всегда доверял вашему генному отцу больше, чем кому-либо иному. Действия экспромтом, импровизация, гениальность — всё это очень полезно, но чаще всего Он желает, чтобы люди исполняли именно то, что Он велит им.

— Это всё равно не объясняет, почему нас вернули на Терру, когда ещё оставались непокорённые миры, — заметил Ранн.

Малкадор расхохотался, хрипло и цинично. Пока он отвечал, его лицо приняло недоброе выражение.

— А кому ты, Фафнир из Раннов, отдал бы ключи от своей крепости, если не тому, кто заслужил твоё полнейшее доверие?

— Такое объяснение мне в голову не пришло.

Штурмовой командир явно смутился из-за своей промашки.

Малкадор уже отвернулся, когда Сигизмунда посетила неожиданная мысль.

— Наш господин знал, что у него будет время укрепить Терру, — сказал Храмовник. Он огляделся и обвёл взмахом руки окружающий пейзаж. — Помог пример Ночного крестового похода. Он давно наблюдал за тем, как Хорус ведёт кампании, и поэтому понял, что тот не предпримет стремительную атаку, ни за что не ударит по Терре без подготовки.

— Поистине так, — произнёс регент. — Хорус не мешкает, он не трус, однако действует лишь после того, как обеспечит себе преимущество. Оставалось слишком много незавершённых дел, слишком много неопределённостей, чтобы он просто привёл своих изменников прямиком к Императорскому дворцу. Твой генный отец знал об этом, хотя каждый день проверял, нет ли признаков надвигающегося вторжения. Я уверен, он непременно желал бы выделить хоть ещё один день на подготовку, но, полагаю, он практически идеально рассчитал время.

— Но зачем позволять ему поступать так, как он хочет? Я имею в виду Хоруса. — Сигизмунд стукнул кулаком по парапету. — Зачем ждать, пока клинок ударит по цели, а не парировать, когда его только заносят?