- Я её родной брат, - спокойно огорошил Лёха её.
А Никита накинулся на несносную девчонку с раздражением:
- Ты лучше бы, Петрова, помолчала, если ничего не знаешь! Не смей разносить лживые сплетни, придержи язычок, а то тебе же хуже будет!
Ленка ошарашенно замигала белёсыми ресницами и испуганно залепетала виноватым голосом:
- Никита, я же только спросила!.. Я никого не хотела обидеть, а уж тем более твою сестру и её друга!.. Я буду молчать как рыба!.. И всем буду говорить, чтобы не сплетничали... Ты только извини меня!
Смерив её уничтожающим взглядом, мой брат не стал с ней больше разговаривать. Мы молча повесили в раздевалке верхнюю одежду и направились к своим классам. Лёха чмокнул меня в волосы и уже сделал шага три к кабинету физики, где должен был начаться у него первый урок, как вдруг остановился и догнал меня.
- Я с тобой, - прошептал мне на ухо. - Не могу отпустить тебя на растерзание!
Хотела сказать, я сама кого хочешь растерзаю, но смолчала - забота его была мне приятна.
Мы вместе вошли в мой класс. Ребята готовились к математике. Людмила Павловна сосредоточенно раскладывала что-то у себя на столе. Когда мы подошли к ней и поздоровались, она недоуменно посмотрела на Крылосова, словно спрашивала, чего ему нужно. Но он, шепнув мне, чтобы села за свою парту - что я тут же сделала, присоединилась к Даше, - повернулся лицом к классу и поднял руку.
И все разом стихли. А те, кто стоял, безоговорочно, словно им приказали, уселись на свои места.
- Не хочу, чтобы вздорные слухи летали по школе, как мухи, и чтобы вы терялись в их жужжании, недоумевая, где правда, а где ложь, - начал парень негромко, но настойчиво. - Наверняка вы все уже знаете, что позавчера Калашникова Зарина попала с ножевым ранением в больницу. К счастью, рана поверхностная. Девушка осталась жива и выздоравливает. - Вздохнув, добавил тревожным голосом: - Егор Клепиков сознался в полиции, что ударил её из ревности... Но не ко мне, как тут недавно сказала одна из учениц школы, потому что видела меня не раз с Калашниковой. Этого никак не могло быть... Потому что я - её брат!
В классе установилась изумлённая тишина. Все застыли в ошеломлении.
- Мой отец - и отец Зарины тоже! - продолжил Лёха твёрдо. - Наша семья об этом узнала недавно, всего несколько месяцев назад. И отец тоже не знал. Как и сама Зарина, ей сказала мать перед смертью.
Парень замолчал. Наши взгляды встретились. По потемневшим глазам заметно было, как сильно Лёха волнуется, хотя вовсю старался скрыть это. Я ободряюще улыбнулась ему.
- Думаю, все вы переживаете за Егора. Надеюсь, он понесёт не сильно тяжкое наказание... К тому же Заринка...
Крылосов не успел договорить, его остановил громкий истошный крик Леси Буртолик:
- Будь проклята твоя Заринка! Она погубила его! Ненавижу её!
Я повернулась назад и увидела, как девушка, выкрикнув это, уткнулась лицом в скрещённые на крышке стола руки и горько расплакалась.
Лёха побледнел и закусил нижнюю губу. Каких-то несколько мгновений пребывал в растерянности - стоял и молча смотрел на рыдающую Лесю. Когда та немного успокоилась и подняла опухшее зарёванное лицо с подрагивающими пухлыми губками, он произнёс сочувствующе:
- Я сестру не оправдываю, наоборот, считаю, виноватой: она играла чувствами Егора - это безобразно с её стороны!
Голубые глаза Леси вновь стали наполняться слезами. Она надрывно всхлипнула, как бы задыхаясь, взглянула на меня и, видно, заметив мой сострадающий взгляд, внезапно свой гнев обрушила на мою голову:
- Ну почему ты, Лапушкина, не стукнула Заринку ножом, когда она отбила у тебя парня?! Егор бы сейчас не сидел в полиции, был бы свободен!
Страшно возмутившись в первый момент, я хотела поставить девушку на место её же вопросом: отчего сама она не порезала Калашникову в приступе ревности - чем, кстати, тоже могла спасти Егора от тюрьмы. Но едкие фразы не слетели у меня с языка. Мне вдруг стало Лесю жалко. Она же от бессилия и отчаяния на меня напала, скоро ей самой будет стыдно. К тому же глупо в такой горький момент перетявкиваться друг с другом. Егора этим не спасёшь.
- Ты, наверное, и сама понимаешь, почему я не стала из-за парня с ней драться, - грустно проговорила я, уходя от конфликта. - В этом не было смысла. К тому же я абсолютно убеждена, что каждый человек волен распоряжаться своей судьбой. Нельзя никого заставить силой полюбить.
И с лёгким укором посмотрела на Лесю. Та смущенно отвела глаза и пробормотала:
- Прости!
Я невозмутимо дёрнула плечом, показав, что простила, ведь все мы нередко выходим из себя, и как ни в чём не бывало сказала дружелюбно, но уже обращаясь ко всему классу:
- А что если нам взять Клепикова на поруки? Возможно же такое? Саша Попкова может написать ему характеристику, мы все под ней подпишемся. Напишем обращение и отнесём его в полицию или прокуратуру... Не знаю, как надо правильно действовать? Давайте посоветуемся со знающим юристом?
И тут все зашумели. Слёзы у Леси мгновенно перестали течь. Она встрепенулась с надеждой.
- Правильно! - громогласно воскликнул Гончаров, сидящий у меня за спиной. - Молоток Лапушкина! Я первый подпишусь: мне Клёпа ничего плохого не делал... Если не считать того, что может забрать мою подружку. Ты, Леся, ведь меня не бросишь, если мы освободим твоего бывшего бойфренда из тюрьмы?!
Из небрежно-игривого тона парня нельзя было понять: то ли он дурачится, то ли говорит всерьёз. Тем не менее Леся без какой-либо шутки ответила:
- Нет, не брошу. Ты же меня не предавал!.. Егор остался в прошлом. Но я, как бывший его друг, должна ему помочь... чем смогу!
В классе раздался одобрительный гул голосов. Все стали обсуждать, как можно помочь Клепикову.
Странно, но никто не поинтересовался о Заринке: когда её выпишут из больницы, можно ли посетить её в палате - никому это даже в голову не пришло. А ведь парни почти в полном составе постоянно с неё глаз не сводили, любовались ею, теперь же словно забывчивость на них напала. Как же мудр тот, кто придумал пословицу "С глаз долой - из сердца вон"! Наверное, он имел в виду мужскую половину человечества. Это у них, похоже, память коротка...
Звонок уже минут пять как прозвенел, но учительница не начинала урок. Лишь когда кто-то из педагогов заглянул в кабинет, чтобы узнать, почему так шумно, она предложила после уроков остаться и всё обговорить.
Крылосов тут же ретировался, побежал в кабинет физики, успев украдкой послать мне нежный взгляд и беглый воздушный поцелуй.
Мне казалось, послеурочное собрание будет бурным и длительным. Но оно прошло быстро и по-деловому. Наверное, наша староста за время уроков всё хорошо продумала. Она сразу, как говорится, взяла быка за рога, то есть без разглагольствований перешла к самому важному, не допустила пустых охов-ахов и обсуждений. Выделила те вопросы, которые предстоит решить прежде, чем идти в полицию.
- Сначала проголосуем, все ли подпишутся под обращением, - заявила решительно Саша Попкова. - Кто будет против, тот должен будет сейчас уйти.
Конечно же, все проголосовали "за".
На собрание пришёл и Крылосов. С ним явились ещё пятеро ребят, которые учились с нами до восьмого класса. Они решили поддержать Клепикова. Я удивилась, увидев и Марика: он перевёлся в восьмой углубленный из другой школы и Егора почти не знал. Лёха подсел ко мне на стул. Марк - к Дашке. Другие ребята тоже пристроились где смогли.
Саша быстро распределила вопросы по группам - кому что решать и узнавать.
Нам с Лёхой поручила поговорить с Заринкой, чтобы забрала своё заявление. Когда Крылосов сказал, что она его не писала - это медики вызвали полицию и сам Клепиков сознался - староста предложила уговорить Калашникову смягчить показания.
- Самое главное - нам нужен хороший юрист, - напомнила я, - иначе мы можем сделать всё неправильно - никто с нами не посчитается.
В памяти моей сразу всплыло недоверчиво-презрительное лицо следователя с явным предубеждением в глазах. Папа Дима собирался сегодня написать на него жалобу в прокуратуру.
