– Он родился с ужасным таху.

– Таху? – нахмурилась она. – Что это такое?

– Проклятие.

– Он что, родился уродом?

– Нет, нормальным.

– Тогда на какое проклятие вы ссылаетесь?

– Он родился ногами вперед.

– И это все? – изумилась она. – Это все его проклятие?

– Да.

– Его убили только потому, что он родился ногами вперед?

– Когда избавляешься от демона, это не убийство, – терпеливо пояснил я. – Наши традиции учат, что ребенок, родившийся таким образом, на самом деле – демон.

– Вы же образованный человек, Кориба. Как вы смогли убить совершенно здорового младенца и оправдать убийство настолько примитивной традицией?

– Вам не следует недооценивать силу традиций, мемсааб Итон. Однажды кикуйю уже отвернулись от своих традиций – в результате на Земле появилось механизированное, нищее и перенаселенное государство, где живут не кикуйю, масаи, луо или вакамба, а некое новое, искусственное племя, называющее себя просто кенийцами. Мы, живущие на Кириньяге, и есть истинные кикуйю, и мы не повторим снова ту же ошибку. Если дождь не проливается вовремя, надо принести в жертву барана. Если правдивость человека вызывает сомнения, он должен пройти испытание гитхани. Если ребенок родился с таху, его следует умертвить.

– Значит, вы намерены продолжать убивать младенцев, родившихся ногами вперед?

– Совершенно верно.

По ее лицу скатилась капелька пота. Она посмотрела мне в глаза и сказала:

– Я не знаю, какой будет реакция Техподдержки.

– В соответствии с нашей хартией Техподдержка не вмешивается в наши внутренние дела, – напомнил я.

– Все не так просто, Кориба. В соответствии с вашей хартией любой член вашего общества, пожелавший его покинуть, имеет право уйти в космопорт, а оттуда улететь на Землю. – Она помолчала. – Была ли такая возможность предоставлена убитому младенцу?

– Я убил не младенца, а демона, – возразил я, слегка поворачивая голову: горячий ветерок разворошил пыль.

Она дождалась, пока ветер стихнет, и прокашлялась.

– Вы ведь понимаете, что никто из Техподдержки не согласится с вашим мнением?

– Нас не волнует, что об этом подумает Техподдержка.

– Когда убивают невинных детей, мнение Техподдержки имеет для вас первостепенное значение, – возразила она. – Я уверена, что вы не захотите предстать перед Эвтопическим[4] Советом.

– Вы здесь для того, чтобы оценить ситуацию, как говорили раньше, или угрожать нам? – спокойно спросил я.

– Чтобы оценить ситуацию. Но на основании представленных вами фактов я могу сделать лишь одно заключение.

– В таком случае вы меня не слушали, – сказал я и ненадолго закрыл глаза – мимо пронесся еще один, более резкий порыв ветра.

– Кориба, я знаю, что Кириньяга была создана для того, чтобы вы смогли воспроизвести обычаи своих отцов… Но вы, разумеется, способны увидеть разницу между мучением животного во время религиозного ритуала и убийством ребенка.

– Это одно и то же, – я покачал головой. – Мы не можем изменить наш образ жизни только потому, что он вам неприятен. Однажды мы поступили так, и ваша культура за считаные годы разрушила наше общество. С каждой построенной фабрикой, с каждым новым рабочим местом, с каждой новой частицей западных технологий, с каждым обращенным в христианство кикуйю мы все больше и больше становились не теми, кем были предназначены стать. – Я посмотрел ей в глаза. – Я мундумугу, которому доверили сохранение всего, что делает нас кикуйю, и я не допущу повторения подобного.

– Существуют альтернативы.

– Но не для кикуйю, – твердо заявил я.

– Они есть, – не сдавалась она. Эмоции настолько захватили ее, что она не заметила ползущую по ее ботинку золотисто-черную многоножку. – Например, годы, проведенные в космосе, могут вызвать определенные физиологические и гормональные изменения в организме человека. Помните, когда я прилетела, вы сказали, что мне сорок один год и у меня нет детей? Это правда. Более того, многие женщины Техподдержки бездетны. Если вы передадите нам обреченных на смерть детей, я уверена, что мы сможем найти им приемных родителей. Таким способом вы удалите их из своего общества, не прибегая к убийству. Я могу поговорить на эту тему со своим руководством и почти уверена, что они одобрят этот прекрасный вариант.

– Ваше предложение продуманное и оригинальное, мемсааб Итон, – искренне произнес я. – И мне очень жаль, что я не могу с ним согласиться.

– Но почему?

– Потому что как только мы в первый раз предадим наши традиции, этот мир перестанет быть Кириньягой и превратится еще в одну Кению – скопище людей, неуклюже пытающихся притворяться теми, кем они не являются.

– Я могу поговорить на эту тему с Коиннаге и другими вождями, – намекнула она.

– Они не ослушаются моих указаний, – уверенно сказал я.

– Вы обладаете такой властью?

– Таким уважением, – поправил я. – Вождь обеспечивает выполнение закона, а мундумугу толкует сам закон.

– Тогда давайте обсудим другие варианты.

– Нет.

– Я пытаюсь избежать конфликта между Техподдержкой и вашим народом, – ее голос стал глухим от огорчения. – По-моему, вы могли хотя бы попытаться сделать шаг навстречу нам.

– Я не обсуждаю ваши мотивы, мемсааб Итон, но в моих глазах вы – пришелец, представляющий организацию, не имеющую законного права вмешиваться в нашу культуру. Мы не навязываем Техподдержке свою религию или мораль, и пусть Техподдержка не навязывает свои взгляды нам.

– Это ваше последнее слово?

– Да.

Она встала.

– В таком случае мне пора идти и предоставить свой отчет.

Я тоже встал. Ветер изменил направление и принес с собой запахи деревни: аромат бананов, запах котла со свежим помбе и даже пронзительный запах крови забитого еще утром быка.

– Как пожелаете, мемсааб Итон. Я позабочусь о вашем эскорте.

Я подозвал мальчика, пасшего трех коз, и велел ему сбегать в деревню и прислать ко мне двух юношей.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Знаю, что причиняю вам неудобство, но просто не могу чувствовать себя в безопасности, когда вокруг свободно бродят гиены.

– Не за что. Кстати, не желаете ли, пока мы ждем ваших сопровождающих, послушать сказку о гиене?

Она непроизвольно вздрогнула.

– Они настолько уродливы! – сказала она с отвращением. – Такое впечатление, будто у них сломаны задние лапы. – Она покачала головой. – Нет, спасибо. Не хочу о них слышать.

– Но эта история будет вам интересна.

Она посмотрела на меня с любопытством и кивнула:

– Хорошо. Расскажите.

– Верно, что гиены – животные уродливые и неприятные, – начал я, – но когда-то давным-давно они были такими же красивыми и грациозными, как импала[5]. Однажды вождь кикуйю дал гиене молодого козла и попросил отнести его в подарок Нгаи, который обитал на вершине священной горы Кириньяга. Гиена сжала козла своими сильными челюстями и отправилась к далекой горе, но по пути туда она оказалась рядом с поселком, где жили европейцы и арабы. Там в изобилии были машины, ружья и прочие удивительные вещи, которые она никогда не видела, и восхищенная гиена остановилась поглазеть на эти чудеса. В какой-то момент араб увидел, как гиена внимательно рассматривает все вокруг, и спросил ее, не хочет ли она стать цивилизованным человеком, и, когда гиена открыла рот, чтобы сказать «да», козел упал на землю и тут же убежал. Когда козел скрылся, араб рассмеялся и объяснил, что он просто пошутил, ведь гиена, конечно же, не может стать человеком. – Помолчав, я продолжил: – Так вот, гиена отправилась дальше к Кириньяге, и, когда она добралась до вершины, Нгаи спросил у нее, где же козел. Когда гиена рассказала о том, что с ней произошло, Нгаи столкнул ее с вершины горы за то, что у нее хватило наглости поверить, будто она может стать человеком. Гиена не погибла при падении, но покалечила задние лапы, и Нгаи объявил, что отныне все гиены станут такими. А в напоминание об их глупости, когда они решили стать теми, кем они стать не могли, он заставил их смеяться дурацким смехом. – Я снова помолчал и внимательно посмотрел на нее. – Мемсааб Итон, вы не услышите, как кикуйю смеются дурацким смехом, и я не позволю им стать калеками вроде гиен. Вы меня поняли?