Я подбежала к нему, и начала тормошить, и проверять пульс. Но из за сердцебиения в моих ушах, я не могла ничего определить. Слёзы наворачивались на глаза. А когда я уже в панике собиралась звонить отчиму, он закашлял, и стал каракатицей выбираться из сетей ванной. Оказывается, он лёг на пакет томатного сока… Чёрт, как же я испугалась..

— Ваня, что вчера было? — спрашиваю не своим голосом. Мой куда то исчез. Я села на колени возле ванны, и стала убирать грязные волосы за уши.

— Что я здесь делаю? — хриплым голосом спросил Ваня, и выбрался оттуда. Он еле еле подошёл к раковине, и включил полный напор воды.

— Почему на полу, блевотина? Что тут вообще было? Ты только посмотри, даже здесь есть поломки. Вешалка с полотенцами обломана…

Я вышла из туалета, и поплелась на кухню. Боже, а здесь ещё хуже чем в остальных комнатах. Перевёрнут холодильник, стол, и настенный ящик. Повсюду валяются приправы, пустые бутылки, еда, вода разлита. Что тут вообще было? С каждой новой комнатой, мне становится стрёмно. Память ко мне никак не возвращается, и я паникую.

— Вань? Ваня! Что ты помнишь со вчерашнего вечера? — спрашиваю, когда он вышел из санузла.

— Я ничего не помню, надо выпить кофе.

— Ага, чайник сломан. Пальцем кипятить будем?

— Как, сломан? — удивился парень.

— Вот, полюбуйся. — отвечаю, и поднимаю его с полу.

— Ничего не помню, вообще..

И я. Я тоже ничего не помню. Что здесь произошло, откуда взялись новые бутылки алкоголя, и как вчера всё завершилось… Но стоило нам сесть на единственное чистое место: кровать Вани, в дверь постучали. Сначала просто постучали, а когда мы не среагировали, начали тризвонить.

Мы вместе подались в коридор. Переступали через разбитые предметы, и добрались без происшествий.

Когда Ваня открыл дверь, мы увидели на пороге участкового, и двое полицейских сзади. Мы сразу переглянулись с испуганными выражениями лица.

— Лавров Иван Владимирович, и Вольская Екатерина Олеговна? — донёсся твердый голос первого мужчины.

— Они самые. — одновременно отвечаем.

— Пройдёмте с нами.

— Куда? Что происходит? — напуганно спрашиваю, когда меня собираются вытащить силой из квартиры.

— В отделение, Екатерина.

***

Мы сидели в кабинете у полицейского. Мне было не по себе. Словно я находилась не в своём теле. Тут было прохладно, а если быть точнее: сыро. Бледные стены кидались в глаза, как и огромный портрет позади нашего "следователя". Волна тревоги набросилась на меня. Я ощущала страх внутри, и мурашки по коже. Изредка я поглядывала на Ваню, и искала в его глазах хотя бы каплю моральной поддержки. Но ничего не находила, так как он сам не понимал что происходит.

— Так. — сказал полицейский, пялясь в монитор компьютера. — По вашим лицам, я могу определить страх. Вы ничего не помните, да?

— Да. — одновременно отвечаем мы. Ваня положил руку на мою руку, и я сразу обратила на это внимание. Не понимаю зачем он это сделал, но есть ощущение, что он понял как я волнуюсь.

— На вас поступило заявление. Гражданка Лидия Григорьевна Сухарева, утверждает… Что вчера вечером, вы заявились к ней домой, и орали на весь подъезд, что сейчас зарежите её. Это кстати, жалоба на Вольскую. Лавров, а к вам у неё отдельный альбом заявлений. Гражданка утверждает, что вы угрожали ей, сбросить её в шахту лифта, при этом выпустив кишки. Вы понимаете, что вам срок грозит за такое? Бедная старуха так жить хотела, что дверь себе сломала. Она от вас отбивалась, и впихнула дверь внутрь. Потом, у неё случился сердечный приступ, и её увезли на скорой в больницу.

Интересно, когда это она успела заявление написать, раз в больницу увезли? Не состыковка, но я лучше промолчу.

— Идём дальше.

Гражданин начальник повернул к нам компьютер, и включил видеозапись с камеры наблюдения. Там был супермаркет. Мы с Ваней вломились внутрь с топором, и пока я воровала водку в клетчатую сумку, он угрожал сотрудникам разнести магазин. А потом, когда мы хотели уйти, охрана пыталась взять Ваню силой, и отобрать холодное оружие, но он стал разбивать шкафчики. В итоге, мы сбежали.

— Вы разбили пять бутылок дорогого коньяка. Перевернули полку с чипсами, и затоптали её. А так же, украли более девяти пол литровых бутылок водки. И это я ещё не говорю о поломанных шкафчиках, о разбросаных фруктах, и о угрозах топором. Вы… Я не пойму… Вы вообще что устроили? Устроили, чего? Вы знаете сколько теперь должны супермаркету? Нет? Вот отлично, поедите туда, и будете оплачивать свои злодеяния. Но это после того, как отсидите.

— В смысле, «отсидите»? — спросил Ваня.

— В прямом. Сегодня к нам заезжала дочь Сухаревой, и написала ещё одно заявление. Она сказала, что хочет посадить вас за решётку. У её матери плохое здоровье, и она запросто может умереть.

Волнение ещё больше охватило меня. Я услышала стуки своего сердца, и окунулась в напряжение. В голове появилась картина, будто меня бросили в реку, куда только что ударила молния. И по мне пошёл ток.

— Мы можем сделать один телефонный звонок? — спросил Ваня снова.

— Один? Можете.

Я тут же набрала мать. Сука, бери же ты трубку. Почему, когда ты так нужна, постоянно недоступна?

— Алло мам. Ты можешь приехать в полицейский участок, и забрать меня с Ваней отсюда? Пожалуйста, приедь… — со слезами на глазах прошу её, после того как она взяла трубку.

А пока она ехала сюда, нас с Ваней поместили за решётку. Хорошо хоть, что в одну. Когда он рядом, мне немного спокойнее. По крайней мере, я не чувствую себя так ужасно.

***

Я сидела возле Вани. Моё тело слишком трусилось, я не могла справиться с этой панической атакой. Хоть, Ваня и обнимал меня, и делал всё возможное чтобы я успокоилась, но ничего не выходило. Я боюсь сесть в тюрьму, и никогда из неё не выйти. Я боюсь того, что из за нас могла умереть бабка. Я боюсь этого как огня. Мои руки холоднеют, а в голове появляется шум.

Но когда я увидела мать, входящую в помещение, вся тревога развеялась. Я поднялась, и подбежала к решётке.

— Мам! Мама, вытащи нас отсюда любой ценой, умоляю!

Первым делом, она ударила меня по щеке. Решётка была широкой, и её ладонь сюда пролезла. У меня навернулись слёзы, но я сдержалась, чтобы не расплакаться. Моя свобода сейчас важнее слёз. Я должна выбраться отсюда. Мне не нравится здесь. Мне не нравится эта мертвая атмосфера. Я уже успела представить себя на севере, в трёх фуфайках, плюющуюся семечками на право, и на лево. Успела представить себя старой, никому не нужной женщиной, которая сидела за убийство…

Мать вызвали в кабинет. Её не было около часа. А через какое то время, сюда приехал мой отчим. Он тоже направился в кабинет. Затем, сюда приезжали какие то люди. Я сидела на скамейке в лютом напряжении. Страх охватывал меня изнутри. Я чувствовала как по венам течёт кровь, и как бьётся моё сердце. Мне было невыносимо страшно от всей ситуации.

И наконец, спустя ещё пол часа, они вышли из кабинета с улыбками на губах. Мой отчим рассказывал какой то анекдот полицейскому, от чего он смеялся, и был в хорошем настроении. Он приказал своим сотрудникам, открыть клетку, и выпустить нас. А уже на улице, родители начали отчитывать нас с Ваней. В машине, отчим орал на меня. Он орал так громко, что мне приходилось закрывать уши. А мать, была готова разорвать меня в клочья. Она орала ещё громче чем он. Мы с Ваней только друг на друга смотрели, и пытались найти в наших глазах, очередную порцию поддержки. Мы без слов понимали о чем думаем, и держались за руки. Так было легче.

***

Нас привезли к моему дому. Мы с Ваней выскочили из машины, и кинулись в подъезд. Было невыносимо слушать эти нотации, и лишние крики.

Дома, я решила сходить в душ первой. Поэтому, взяв полотенце, я отправилась в ванную. Ваня тем временем, сидел на кухне, и пил чай.

Скинув с себя грязные шмотки, я забралась в ванну. Включила воду, и направила лейку на голову. Ну наконец-то! С ощущением нежных струй воды, я почувствовала себя чище. А когда намылила тело, приятно-пахнущей гелью, то аж весну внутри себя обнаружила. Я смывала шампунь с волос, и чувствовала как чистота спускается по моей спине. Теперь, и жить приятно.