Интересно, как там Митя? Мой скромный черт, наверное, не знает, куда деться.

Как оказалось, зря волновался. Я припарковал машину и вошел внутрь, стараясь не беситься из-за громких басов. Опять же, сам дурак, купил черту лучшую блютуз-колонку. И теперь из нее орал какой-то рэп.

— Даже Аль Пачино хочет быть как Чина. Чина-машина, Чина, Чина, Чина, Чина — молодчина, Чина, не молчи на.

Я тоже любил такие песни. Глубокие, со смыслом. Чтобы о жизни подумать, о своем собственном месте во Вселенной. Потому пошел посмотреть, что могут делать под такую песню.

В гостиной, а ныне и спальне нечисти, царило безудержное веселье. На столике лежала нехитрая закуска, вернее, все, что было у нас в холодильнике. Плюс алкашка, само собой. Интересное дело, где они ее взяли?

Бес, в виде того самого мифического Чины, танцевал на диване голый по пояс. Что надо отметить, бедрами он двигал довольно неплохо и всегда попадал в такт. Чем вызывал бурное восхищение не только собравшихся бесовок и мелких городских чертиц (наверное, так правильно), но и Мити.

— Здрасьте, — поприветствовал я честное собрание.

Что удивительно, никто не драпанул. Конечно, на меня поглядели с некоторым страхом и изумлением, но не более. Явно им Гришка что-то наплел. Вроде он Маркиз Карабас, и это все принадлежит ему. А рубежника держит так, для души.

— Григорий Евпатьевич, можно вас на минутку?

— Сей момент. Я скоро, — на прощание крикнул он честному собранию. А Митька тем временем значительно убавил колонку.

— Хозяин, мы договаривались! К тому же, я не для себя, для Мити.

Забавно, как преодолев всего одну дверь, изменился бес. Его голос сразу стал извиняющимся, да и глазки забегали.

— Я же тебе ничего не предъявляю. Кстати, а почему для Мити?

— Видел, как он в эту кикимору втрескался? А с бабами дело какое? Тут надо клин клином вышибать. Вот я и вышибаю.

— Ага, главное клин не повредить. А то потом по врачам бегать придется.

Я спохватился и прижал палец к губам, вытащив портсигар. Вот только теперь понял, что что-то не то. Будто внутри никого не было. А когда из зала послышались ор, раздалось хлопанье окон, то стало ясно, кикиморы в артефакте правда уже нет. Она уже знакомилась с гостями Гриши.

Когда мы вернулись в гостиную, то там кроме Марфы и Мити никого не было. Не знаю, как сработала моя чуйка, но я успел перехватить беса, который кинулся на кикимору с голыми руками.

— А ну иди сюда. Нет, хозяин, ты видел, видел? Как с ней вообще жить⁈

— Остынь! — надоело мне его держать, и я отбросил беса на диван.

Сказать по правде, и сам немало разозлился. Гневно посмотрел на кикимору, но не произнес ни слова. Просто опять прикрыл глаза и стал настраивать главную печать. Добавил, в нее, что любой вред нечисти, моральный и физический, будет восприниматься, как проявление враждебных действий. Нет, ну а сколько можно? В городе может быть только один шериф. Иначе авторитет власти подрывается.

А когда открыл глаза и увидел полный ненависти взгляд кикиморы, то решил ковать железо, пока горячо.

— Думаю, если наша гостья не хочет жить мирно, то надо устроить ей настоящий кошмар. Гриша, сколько тебе потребуется времени позвать всех бесовок? Еду и выпивку я купил. Их безопасность гарантирую.

— О, полчаса, не больше! — расцвел Гриша, даже не разгадав мой блеф. — А горькой много?

— Много. Ты, кстати, где водку взял. Говорил же, что Марфа все вылила?

— Разве у хорошего беса нет запаса? Он, как известно, карман не тянет.

Я специально избрал тактику легкого игнорирования кикиморы. А бес ее по доброте душевной подхватил. Нет, поддержал конечно из-за фантазий о грандиозной вечеринке. Где опять можно будет вилять бедрами и демонстрировать свой волосатый торс. Не сказать, чтобы я его не понимал. Будь у меня такое мясистое, полное жизни тело, может, и я бы хотел его показывать.

— Давай по добру договариваться, Матвей, — тихо произнесла кикимора.

Что интересно, сейчас от нее веяло опасностью. Серьезной такой. Вот только в моем доме она и сделать ничего не могла. Во-первых, сразу по башке печатью получит. А если не умрет, тут уж я ее даже один добью. В этом никаких сомнений.

— Разве я против? Так ты все не хочешь. Давай по-людски жить. Без пакостей и попыток наводить свои порядки.

Марфа помолчала, водя длинным носом. Но наконец тряхнула грязной головой.

— Идет.

— И для начала расскажи, что там за пакость такая над Витей Следопытом нависла.

Марфа скривилась, будто ложку уксуса выпила. Было видно, что она страсть как не хочет на эту тему разговаривать. Однако деваться уже некуда. Сама виновата, поставила себя в такое положение. Вот посидела бы смирно в портсигаре, и не надо было бы сейчас кукситься.

Кикимора села на диван, зачем-то задрав голову. Я проследил за ее взглядом и увидел на потолке грязные отпечатки кед. Бес сразу почему-то стал убираться на столе и вообще делать вид, что очень занят. Будто бы даже про вечеринку забыл. Или понял, что все это очередная уловка.

Я же сел в свободное кресло, обратившись к Марфе. И всем своим видом давал понять, что теперь точно не отстану. Забавное это было противостояние — человек полубоком смотрит на нечисть, которая не сводит взгляда с рубежника. Между ними «шуршит», гремя бутылками и тарелками бес, а поодаль, с колонкой в обнимку, замер черт.

— Говорила уже и еще раз скажу, Матвей, не нужно тебе в это лезть, — наконец произнесла кикимора.

— А вот это я уже сам решу. Так что за нечисть?

— Лихо.

Митя громко ойкнул, а бес уронил тарелки, разбросав закуски по ковру. Видимо, это что-то очень неприятное, раз они так отреагировали.

— Это которое, не надо будить, пока тихо? — спросил я.

— Зря насмешничаешь, — сурово ответила Марфа. — Есть такая нечисть, с какой не каждый кощей захочет встречаться. Про нас и говорить нечего.

— Так объясните нормально, почему ее надо опасаться?

— Сильная она, хозяин, — серьезно сказал бес, сев на ковер. Разбросанные закуски поднимать он даже не собирался. — Как леший в своих владениях. Только ее владения — везде.

— Это как?

— Лихо питается горестью человеческой, — стала объяснять Марфа. — А так уж повелось, что нет абсолютно счастливых людей. Всех гнетут горести, тревоги, скорбь. Лихо же начинает их множить. При встрече с ней радость тает, как снег на горячем солнце.

— Я понял, нечисть очень сильная, мне с ней не справиться. Так надо пойти к воеводе и сказать, что к его ратнику такая пиявка прицепилась. Пусть собирает там дружину и выручает Витю. Сама же сказала, что она его в гроб сведет.

— Не смогут, — укоризненно покачала головой кикимора. — Раньше Лихо Одноглазых называли младшими сестрами Мары. А порой и самих их за богинь почитали. Лихо способна в любой момент от тела своего отказаться, а после вновь плоть обрести. Да и умные они, древние. Почует, что на нее охота объявлена, затаится, носа не покажет. Вот только связь с тем рубежником уже крепкая, не отпустит она его.

Вот это здорово! Мало мне было простой нечисти, которая на поверку могла меня без особого труда уничтожить, так тут на пути встала богиня. Ну, или почти богиня. В общем, очень крутая тварь. И что делать?

Голос разума кричал, что надо фигачить винтами назад и говорить Следопыту, что на этом мои полномочие все. Глупо браться за дело, которое заведомо не можешь закончить хорошо.

С другой стороны, также было и с лешачихой. Для меня тогда три рубца казались чем-то за гранью разумного. А ничего, справились. Правда, говоря начистоту, там многое решил фактор Мити. Рассчитывать на то, что все сложится хорошо и в этот раз с моей бедовостью не приходилось.

К тому же, нечисть по силе равная кощею! Да мне казалось, что с ней даже леший не справится. Кстати, хорошо бы проведать моего приятеля. Узнать, что и как. Времени ведь прошло порядочно. Может, оправился уже?

Подытоживая, логика упрямо твердила — будь в кои-то веки разумным. Прислушайся к словам нечисти. Говорят тебе русским языком — не надо. Однако, вместе с тем, я думал про Витю Следопыта, который сгорал на глазах и ничего не мог с этим поделать. Да и попросил помощи. Опять же, он сказал, что его хист намекнул, что я могу с задачкой справиться. Значит, был какой-то вариант. Просто я его еще не видел.