В вечерней тьме, над головой,

Сотру в песок твой ясный нимб,

В лесу услышишь дикий вой…

Прочь страх! Отныне ты любим.

СОН СРЕДЬ ХРУСТАЛЬНЫХ САДОВ

Поцелуем Господним обвенчана,

Сладко сплю средь хрустальных садов.

Не девчонка давно уже… Женщина.

Не носите мне сладких плодов.

Я принцесса, но мне не до мерина,

Не царапайте ставни мои.

И не жгите в подъезде намеренно

Комсомольских газет под дверьми.

Не пугают меня истязания,

Ни дыбы, ни капкан на чело.

В пережитках житейских страдания

Мне привычны как бычье ярмо.

И пока мои чувства банкротятся

И растут из души сорняки,

Я взываю к тебе, Богородица…

И тихонько слагаю стихи.

МОРЕ СНОВИДЕНИЙ

По волнам сладких сновидений

Под трели дивных песнопений,

Покоем тело насладись

Пока мой дух несётся ввысь.

Здесь всё знакомое, как дома,

В краю родном душа влекома

Речами славных молодых:

Друзей, подруг, моих родных.

Во сне проблемы разрешимы,

Желания осуществимы.

Пусть всяк небрежен наяву,

Непогрешим в ночном плену.

Омывшись в море сновидений

В плену блаженных привидений,

Познав как связаны сердца,

Я пробудился ото сна.

Всем телом ощущая бодрость,

Меня охватывает гордость

За путешествие во сне,

За отдых дивный при весне.

Пусть каждый день одно и тоже

На утро: стены, в центре ложе.

Но бодр дух — трудиться хочет,

Пока Морфей во снах хлопочет.

ТАНЕЦ ПРИ ЛУНЕ

Я разбитой такой не бывала.

Под холодною желтой луной

Мне приснилась родная дубрава

И звала меня ветвью домой.

Многочисленны праздные ночи,

Маскарады под звуки гитар.

Но слезятся в тоске мои очи,

Жизнь моя — иммигрантский кошмар.

Предпочту своему гардеробу

Не каблук, но сандаль на пяте.

Ностальгия съедает утробу

И тоска роет яму мечте.

Я устала терзаться бесцельно

И с ухмылкою странной лица

Полюбила насмешки всецельно,

Позабыв дом родной и отца.

Обращаются в пепел и сажу

Все мои письмена на столе.

Я золою фигуру измажу,

И пойду танцевать при луне.

ИДУ К ТЕБЕ

Давно сама себя во тьме не слышу,

И словно душ холодный из окна

В сознание ворвётся шум на крыше -

Там голубей поссорилась семья.

Скользит мой взгляд невидящий, бездумно -

Сознанье гонит мысли о беде.

И снова тьма! Шагаю полоумно…

Мне кажется, что я иду к тебе.

ЕСЕНИНСКИЕ СТРОФЫ

ТАЁЖНЫЙ ЕСЕНИН

Ничто, человече, тебя не исправит!

Ну, как воспевать мне несчастный народ,

Который сегодня живёт, словно грабит,

И грабит, как будто затем не живёт!?

Увы, но не верю я в счастье урода,

Когда он корчует леса набегу.

А я воспеваю живую природу,

Воссоединяя любовь и тайгу.

Где мир возрождается песней весенней,

Росою травинка младая блестит…

А кто-то мне в спину: «Таёжный Есенин».

Куда до него мне?! Но, всё-таки, льстит.

ПЕРОМ, НЕ РУЧКОЙ

Мне чудится дубрава, тополь, клён,

Не гонорар в своих размерах конский.

В классические рифмы я влюблен,

Мне Пушкин больший брат, чем Маяковский.

Нас учат почитать больших творцов,

Но Бог един — не сотвори кумира.

Узнав, что я продолжил "грех отцов",

Возможно, что лишат меня мундира.

Неведеньем народа дух томлён.

Слагать стихи пером, не ручкой, волен.

Мой козырь в рукавице был кроплен,

Но покер — не моё, я дюже скромен.

Воспринимая жизнь без прикрас,

Читатель спит, пока писатель пишет.

Пусть дело было шито напоказ,

Полковника, увы, никто не слышит.

По заповедям плотника живу,

И матерьялом служит мне фанера.

Однажды, не во сне, а наяву,

Меня сожрут, как съели парфюмера.

СПОР С СОБОЮ

Я, может быть, сегодня лгу,

На чей-то опираясь опыт.

Но как забыть мне на лугу,

В ночи звучащий этот шепот?

Ведь попытаться убежать

Я не смогу! Пытаюсь снова

Виски ладонями зажать –

Уйти от внутреннего зова.

И словно брежу наяву,

Порою вынужден таиться.

Кричит и рвётся в синеву

Сердечко, раненою птицей.

Но как простить себе разлад

И ссору с некогда любимой?

Той, чей очаг поныне свят.

Как проходить не глядя мимо?

Какой же нужен приговор

Тому, чей зов сильнее чести?

С собою затевая спор,

Торопится к чужой невесте.

Здесь подсказать я не смогу:

Где счастье ждёт, а где несчастье.

Я, может быть, сегодня лгу,

Чужому опыту подвластен.

ОВЕН

Мой быт злосчастный лжив

И совесть безутешна.

Возможно, дух мой жив,

Но жизнь давно кромешна.

Отчаянье и грусть

Томят меня в потёмках.

В подполье я как груздь

При вековых позёмках.

Но нету стен вокруг,

И подпол мой условен.

Судьба — сансары круг,

В котором я лишь Овен.

Веду нескромный быт,

При скромности мечтаний.

Дух мой в потёмках скрыт,

В обход мирских преданий.

ПЫЛАЙ, СВЕТИЛО!

Пылай, небесное светило

И озаряй собою высь,

В твоих лучах струится сила,

Что вдохновляет нашу жизнь.

Блистай июлем, хлебом нежно,

И заполняй собою степь.

Так драматично и безгрешно,

Как птиц на юг, летящих, цепь.

Осматривая дали между

Холмов, где правит суховей,

Сниму всю лишнюю одежду

И грусть пошлю долой взашей.

О, позолоченное чудо:

Пожухлая сполна трава,

Не осенью ей стало худо,

Измором взяла всё жара.

Я верю искренне, что вскоре,

Не по причине лишь дождей,

Всё исцелит согласно Торе,

Пролившийся на степь елей.

Затушит зной, пригонит стужу,

И я промерзну до костей.

Сложу, возможно, строфы мужу,

На камне посреди полей.

Однако, ностальгии внемля,

Строптивый стих мой сложен так:

Люблю родную степь и земли,

Что утопают во степях.

В МЕЧТАХ ОБ ОБЛАКАХ

Мой дух в мечтах об облаках,

Не у Ишима обитает.

Я обожаю в городах

Блеск окон, в коих небо тает,

И пух, что кроет тротуар

Небесной белоснежной ватой,