Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Original title: Les sœurs hiver

Text by Jolan C. Bertrand and illustrations by Tristan Gion

© 2022, l’école des loisirs, Paris

Translation copyright © 2023 by Mann, Ivanov and Ferber.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

Жили-были в стародавние времена на свете две сестры: старшая Зима и младшая Зимушка. У Зимы в рукаве – метели, бураны, снежные заносы, ледяные ночи, от каких никакой печкой не спасёшься. Всем известен был нрав суровой Зимы: недобра она была к путникам. Из тех, кто пустился в дальний путь, редко кто живым домой возвращался, так что сидели люди по своим домам, тесно прижавшись друг к другу, пережидали холод и ненастье.

А у Зимушки нрав ничуть на сестру не похожий. Ещё до первых снегопадов она возьмёт да и заморозит пруд, чтобы ребята на коньках катались. Не позабудет о горках, санках, снежках и снеговиках. Праздник Йоль[1] и зимние ярмарки тоже Зимушкина заслуга. Лёгкий и весёлый у неё характер, любит разрумянить щёки, любит, когда детишки в пёстрых тёплых шарфах целый день возятся в снегу, играют во дворе и на улице.

Несколько долгих месяцев в году старшая сестра Зима вместе с младшей Зимушкой странствуют рука об руку из деревни в деревню, прохаживаются по лесам, тайге и тундре. Нагуляются, навеселятся вдоволь, а потом возвращаются к себе на север до следующего года.

Но случилось однажды, что маленькая Зимушка куда-то запропастилась. Неизвестно куда. Неизвестно как. Известно только, что старшая сестра принялась её повсюду искать. Ох какое плохое настало тогда время! Мели-заметали метели, сугробы на дорогах такие навалило, что ни пройти ни проехать, люди по домам сидели, болели, скот от холода в стойлах падал. В тот год и весна пришла холодная и мокрая, потому что Зима горько плакала.

С тех пор так и повелось: запечалится Зима, заплачет, дни стоят промозглые, влажные, снег тает, липнет к подошвам. Если по неосторожности на лёд наступишь, он под ногой разбежится трещинами. Что ни наденешь, всё волглое. Зима поплачет-поплачет, да и разъярится из-за своей потери, и тогда никакого удержу ей нет: завоет ветер, закрутит снежные вихри, путнику ни в лесу, ни в поле не сыскать дороги.

Но не легче дни, когда настаёт вдруг мёртвая тишина. Ветер стихает. Всё замерло, не колыхнётся. Застудил всех царь-мороз. Синеет небо, снежная пелена сверкает, слепит и режет глаза до боли. Ледяной воздух обжигает горло. Уже не тоскует, не гневается Зима: она всё вокруг ненавидит.

В такие дни лучше всего сидеть у горящего очага, прижавшись плечом к плечу, потому что и в дома заползает холод ненависти. И если не поддерживать друг друга своим теплом, ничего от нас не останется.

Альфред вошёл в халле, самый большой дом в деревне. Халле принадлежал его бабушке, старейшине. От огня, пылавшего в очаге, у него сразу вспыхнули щёки.

Зима только началась, а холода уже стояли знатные. Второй день шёл снег и, похоже, не думал останавливаться. Альфред постучал ногой об ногу, сбивая с обуви ледышки. Откинул капюшон оленьей парки и огляделся.

– Ну и народу, клянусь бородой Локи! – недовольно пробурчал он, взглянув на взрослых, сидевших в халле.

Халле – главное место сборищ в Буревой. Сюда к Брумильде, старейшине, приходили и на праздничную трапезу, и на суд, и на совет. Халле напоминал опрокинутый корабль, крыша у него была похожа на корабельное днище. Посреди просторного помещения – каменный очаг. Вечерами возле него рассаживался народ и рассказывал разные истории, подкрепившись сначала за длинными столами, что занимали большую часть халле.

Но теперь было утро, а народ уже собрался! А не должно его быть. Но, похоже, половина деревни решила назначить тут друг другу встречи. Небольшими группками люди стояли в разных концах дома, толковали, хмурились, смеялись, размахивали руками, теребили косы.

Альфред всё ворчал, уткнувшись носом в воротник парки, а сам искоса поглядывал на помост в глубине халле, где выстроились бочки с пивом и где стоял небольшой столик, за которым он, бабушка и его дядя Рагнар обедали и ужинали. Альфред запустил поглубже руку в карман и нащупал кожаный мешочек, набитый горчичным семенем. Всё в порядке. Не прохудился его мешочек. Гул голосов наполнял халле. Прижавшись спиной к стене, Альфред начал потихоньку пробираться к помосту с бочками.

– Локи, помоги, – шептал он про себя, трогая клык лисицы с рунами, который носил в кармане.

Этот амулет хранил его с младенчества. Кроме него, у Альфреда ничего не осталось от покойных родителей.

– Локи, укрой меня своей тенью, – просил Альфред, обращаясь с молитвой к своему любимому божеству. – Я устрою в твою честь такой переполох, если сейчас проберусь незаметно!

Как видно, Локи его услышал: Альфред взобрался на помост и ни одна голова не повернулась в его сторону. Шмыг, и он пристроился за бочками. Теперь можно понаблюдать за односельчанами. Альфреду было любопытно узнать, с чего это они вдруг толпились тут с утра пораньше. Он узнал Валку, воительницу, и Милу, кузнечиху. Они обе собирались сегодня идти на охоту. Почему не пошли? А вот Ивар с белой длинной бородой. Он же всегда сидел со своими свитками, редко когда выходил из дома! Глаза Альфреда стали круглыми от удивления – он узнал Фриду. Фрида – провидица, ведунья, живёт в лесу за их деревней. Фрида видела вещие сны, открывающие будущее. Про неё говорили, что асы, боги и богини викингов, разговаривали с ней. На вид она не старая. Но не скажешь, что и молодая. Ветви дерева, вытатуированного у неё на груди, поднимались по шее, ветвились на щеках. На левой щеке ворона на ветке расправила крылья, собираясь взлететь. Альфред побаивался Фриду. Он никогда с ней не заговаривал, никогда не ходил к ней и не просил предсказать ему будущее.

Фрида беседовала с Милой и Валкой, но потом вдруг повернула голову к Альфреду. Он чуть было не вскрикнул от испуга и сразу же присел за бочку.

Вот уж глупость, так глупость! Фрида не могла его увидеть, она слепая. Почему же тогда Альфреду казалось, что Фрида видела его даже сквозь бочку? Знала, что он там сидит? Альфред это чувствовал. И что? Она его выдаст?

Прошла минута, другая, никто не тронулся с места. Никто не побежал, не схватил Альфреда за шиворот, не вытащил из его укрытия. Все продолжали толковать о чём-то своём. Альфред высунул голову. Если сидеть тут слишком долго, его всё равно кто-то да заметит. Так что если он решил кое-что подсыпать в пиво, приготовленное для будущего праздника, то сейчас или никогда! Отступить он не может, он же попросил Локи о помощи и дал ему обет! А боги, они гневливые, могут очень даже рассердиться, если дашь им обещание, а потом его не исполнишь. Альфред вытащил из-за пояса нож и поддел затычку в одной из бочек. Достал щепотку горчичного семени. Главное сейчас – не чихнуть от резкого запаха. Альфред отправил горчицу в первую бочку и перешёл к следующей. Он сыпал и сыпал в пиво горчицу, пока она не кончилась. Потом спрыгнул с помоста и проскользнул между шкурами, что отгораживали общую часть халле от жилища его семьи. У них две комнатки – кухня, где стоял сейчас Альфред, и спальня за её стенкой. Альфред жил здесь с бабушкой и дядей Рагнаром. В очаге сейчас не было огня. И вообще никого не было.