Молчание в трубке продлилось немного дольше.

– Что вы хотите знать, господин Браун?

– Кто он? Откуда?

– Какой-то русский с Северных территорий.

– Наследники есть?

– Мы уточняем.

– Местные о нём знают?

– Только те, кто в игре.

– Друзья, знакомые?

– Для них он просто чокнутый художник.

– Стартовая цена приза?

– …

– Я задал вопрос.

– Миллиард… Но… это не всё.

– Что вы хотите сказать?

– Вместе с работами победитель получит… частицу Бога.

– Что за…

– Да-да, вы не ослышались. Его работы… как бы вам сказать… они не совсем работы…

– Как это «не совсем работы»? Они что, сделаны из солнечной пыли?

– Почти…

– Это шутка?

– Нет. Его работы – обычная с виду акварель, но только с виду. Она непонятным образом светится. Это не флуоресцентная краска, не подсветка, не технологии. Просто бумага и акварель. Говорят, по светоносности его работы как музыка Моцарта. Словами этого не объяснить…

– Говорят?

– Это надёжный источник.

– Странно… Если хотя бы часть из того, что вы говорите, правда, странно, что местные его пропустили.

– Они и не собирались делиться. Всё ждали…

– Великий художник – это мертвый художник.2 Я правильно понял?

– Совершенно верно.

– Сколько ему?

– Никто не знает. Известно только, что он родился до Трёхдневной Войны.

– Так ему должно быть не меньше…

– Да, и он…

– Не собирается покидать этот мир.

– К сожалению, да.

– Дилетанты.

– Я бы не сказал. По их словам, он вроде как святой. Ничто его не берёт.

– Так уж и ничто?

– Вы имеете ввиду крайние меры?

– Вот именно. Святость Иоанна не спасла его голову.3

– К нему подсылали убийц…

– И что?

– Он всё ещё жив.

Охотничий азарт возвращался к нему пьяным теплом, заставляя быстрее биться холодное сердце.

– Дилетанты, – повторил Джек Браун, всё больше волнуясь.

– Так вы в игре?

– Да!

А как же иначе? Ведь это он создал её – охоту для избранных, утомлённых богатством и властью богатых ублюдков, безнадёжно скучающих на безбожном Олимпе.

После войны, начавшейся по ошибке и закончившейся уничтожением невинной страны и глобальным испугом, мир заново поделили. На новых территориях возникли новые государства, где новая власть, объединённая старым законом «мир для богатых», пыталась строить новую жизнь, вливая молодое вино в мехи ветхие.4

Году в 2117 на одном из вошедших в привычку приёмов по случаю тридцатилетний преуспевающий журналист модной газеты, Джек Браун, мимоходом услышал резкое замечание в адрес художников:

– Вся эта богемная сволочь слишком много о себе думает. Радовались бы тому, что их поганая мазня вообще кому-то нужна.

Тема его волновала.

– Вы это обо всех или о ком-то конкретном? – спросил он раздосадованного господина в костюме из лунной парчи.

– Слышали о Голом Британце?

– О мистере Fuck?

– Да, об этом нахале, рисующем жопой.

– Ну как же, его работы…

– Дерьмо!

– …весьма популярны.

– И стоят миллионы, хотя за это убожество я и гроша ломаного не дал бы.

Мысль как предчувствие, шорох сознания, пыль ускользающего нечто, и вдруг…

– А хотите, сэр, я заберу у него работы, не заплатив ни цента?

Знания, однажды усвоенные, не исчезают бесследно. «Если вы хотите достичь цели, не старайтесь быть деликатным или умным. Пользуйтесь грубыми приёмами. Бейте по цели сразу. Вернитесь и ударьте снова. Затем ударьте ещё, сильнейшим ударом сплеча».5 Он это помнил.

– Что, заболтаете его до смерти?

– Это уж как придётся. Хотите пари?

Так родилась Охота. Позже идею подхватил «Блэкус» – один из крупнейших в мире послевоенных аукционных домов. Основанный 13 мая 2078 года большим почитателем искусства, полковником в отставке Маркесом Блэком, «Блэкус» стал закрытым клубом для внезапно разбогатевших на Новых Приисках бывших военных, решивших, что вкладывать в «мазню» куда безопасней и прибыльней законного убийства и грабежа.

Совместно с «Блэкус» были разработаны «Правила ведения охоты в реалиях современного мира», которым должны были следовать все без исключения «охотники за талантом».

Правила были просты: в течение года нужно было вынудить художника (жертву) отдать свои работы – любым способом. Жадность, тщеславие, зависть, уныние жертвы – всё шло в помощь охотнику. Убийство, тщательно замаскированное под самоубийство, или несчастный случай считались мерой крайней и применялись в исключительных случаях, когда упрямство гения становилось единственным препятствием на пути к победе. Платить художнику даже самую малость было строжайше запрещено.

Жертва выбиралась осознанно, по таланту. Армия наёмных дилеров, искусствоведов и перекупщиков всех мастей работала без устали, выискивая крупицы золота в огромной навозной куче послевоенного арт-рынка. Поначалу охотились за известными, кем-то уже раскрученными и в большинстве своём бездарными «клоунами по контракту», но быстро от них отказались: территория хорошо охранялась. Взялись за способных, но было скучно: слишком сговорчивые. Потом за талантливых. С талантливыми было интересней всего: те просто так не сдавались.

Первый из игроков, завладевший работами жертвы, получал звание «победителя сезона» и право продажи «трофеев» на аукционе «Блэкус». Десять охотников, заменяемых, но всегда неизменным количеством, бились за звание лучшего. Информацию о жертве каждый участник получал в день старта – за год до официального открытия торгов. Обыватель видел лишь то, что было дозволено: благополучная элита помогает бедным художникам, покупая работы достойных на известном и всеми уважаемом аукционе «Блэкус».

2119 год стал годом первой Охоты, а Джек Браун – первым победителем сезона.

Тридцать два сезона – тридцать два художника: двенадцать сами отдали работы и сменили профессию, девятнадцать были обмануты, и один, самый упёртый и, как оказалось, самый талантливый, покончил с собой. «Не выдержав мук непризнанности, художник покончил с собой», – писали газеты. «Чушь! – подумал тогда господин Браун, отдавая посмертную дань несчастному. – Настоящий талант свободен от страстей. Работа – вот его слава, его признание, его любовь. Хотите обидеть художника – лишите его возможности творить. Бросьте его в яму, сожгите холсты – вот тогда он будет несчастен».

Цифры, цифры… Сухая статистика, запись в архиве, который никто никогда не прочтёт, и… целая жизнь.

Мощное древо вырвано с корнем рукою безумца, возомнившего себя равным Творцу. Нищий художник и богатый бездельник, дающий и отнимающий ради забавы, жизнь и убийство по праву сильнейшего – качели падшего мира, где зло побеждает добро, из века в век распиная дарующего любовь Бога.

– Глупый, доверчивый Авель…

Пройдя огонь и воду, дойдя до труб медных в здравом уме, сам хозяин для юных Джеков, теперь уже господин Браун задумчиво смотрел в раскрытое окно, мусоля потухший окурок.

Звонок озадачил его. Что это? Шутка, розыгрыш, рекламный трюк? «Как музыка Моцарта…» Разве могут быть Моцарты в ИХ мире? Моцарт – глас Бога на грешной земле, милость к падшим, утешение страждущим. «Любовь, любовь, любовь – вот душа гения».6

Сколько ни бросай семя в мёртвую землю, плода не получишь; забытая мораль, попранная добродетель, талант как болезнь, а гений – почти преступление. Те немногие, кто помнил мир другим, беззвучно доживали свой век в тени проносящейся жизни. Он выжил лишь потому, что умел приспособиться; цена не имела значения.

Господин Браун выплюнул окурок с ненавистью и чуть слышным ругательством. Высокий порыв прошёл, оставив внутри лишь горькое послевкусие. На Моцартов они ещё не охотились. Привычным движением он поднял трубку старинного телефона.