Она, скорее, о том, что, если Янлинь в большей части жизненных моментов слегка… деревянненькая и инфантильная (что тоже несет свою прелесть!), то вот Вероника свет Израилевна слегка другой масти и характеристик. То есть, грубо говоря, если твой личный психопат-психолог выглядит как черноволосая нимфетка с слегка безумным взглядом, то ты постоянно забываешь о том, что она один из лучших специалистов по психологии неосапиантов… в мире.
Злобная мелкая черноволоска ничем не подавала виду, что что-то прочухала. Она все время до вечера вела себя как ни в чем не бывало! Записывала что-то за столом, жевала, что Витя подал с холодильника, размышляла вслух о том, не завести ли нам чайный гриб, но тут же вспоминала, что мы живем под землей, а растению, вроде бы, нужно немного солнца. Спрашивала, есть ли у меня что зашить. Чесалась. Вновь писала. Срисовывала результаты с нашего коматозного немца. Бурчала себе под нос. В общем, делала всё то, что делал я (вела себя как обычно), но намного… намного лучше.
Свой тщательно выверенный удар она нанесла ровно в тот момент, когда сыто отдувающаяся Янлинь, мирно сидящая за кухонным столом, допивала свой чай, легкомысленно болтая при этом ногами.
– Витенька, а ты ничего не хочешь нам рассказать? – нежным, шелковым, буквально медовым голоском пропело это чудовище, моментально выводя интонациями китаянку на боевой режим, – Ну так… я подумала – а вдруг хочешь? Нет, ну хочешь же?
В общем, раскололи меня до задницы за три фразы, одно предложение
и два местоимения. Страшное слово «командировка» повисло в воздухе между переглядывающимися женщинами и бледным мной.
Я, вообще, кто угодно, но не подкаблучник, благо в первой жизни такого восхитительного опыта наелся до того, как он, этот опыт, на мне сыграл полную партию – любые попытки манипулировать собой я встречал жестко в рога, а вывод на эмоции быстро переводил в посыл нахер. Жизнь и так далеко нелегкая штука, так еще с капризами чужими всю жизнь бороться? Не, спасибо, есть множество куда более увлекательных дел. Однако, с другой стороны, мужчина должен. И вот это уже не шутки.
Нет, скажи мне кто угодно, что я ему, ей, стране, планете, чебуречеству, галактике или кому-то еще «что-то должен», то этот кто угодно пойдет по известному маршруту, но не потому, что я такой весь из себя недолжный, а потому, что только сам определяю, что именно, как именно и кому именно должен. Опять же, не потому что я царь горы, а потому что дитя интернета. Мне мнение соседей, двоюродных родственников, сотрудников и работников ЖКХ не стучалось никуда, я к ним не был прикован, смекаете? Интернет расширяет твой список знакомств до сугубо приятных или нужных людей, с кем ты и вась-вась по жизни.
Здесь было всё иначе, но Витя уже конь старый. Хоть и с неплохим воспитанием. Поэтому некоторые вещи я своим женщинам – да, должен. Гладить, любить, скучать, удовлетворять в постели, заботиться о том, чтобы в холодильнике было пожрать, развлекать разговорами и анекдотами, делать массаж, носить тяжести и чинить розетки. Короче, много всего.
Они тоже не отлынивали, поэтому жили мы душа в душу. А знаете почему? Потому что каждый из нас троих – человек занятой, ведущий интенсивную интеллектуальную и физическую деятельность. Паразитных потерь энергии у нас мизер, моча никому в голову не бьет. Ну, по крайней мере, пока несчастные молодые девушки не слышат о том, что их личная жизнь берет паузу «на недели две, а может и месяц».
Ууу…, что тут началось…
Говорят две вещи: «Перед смертью не надышишься» и «В Советском Союзе секса не было». Врут. Во всяком случае, надышаться мы пытались (они пытались, я выживал как мог), а насчет Союза не знаю, но под землей у нас есть всё. Даже канделябр, что уж тут говорить о простом человеческом общении. Правда, Цао Сюин, еще во время разговора предупредившая по интеркому, что камеры переведет в закольцованный режим, явно поняла чисто по-женски, что с меня будут брать аванс за месяц.
Ладно, шучу. Почти. Наверное. Прошедшая неделя не слишком хорошо запомнилась, конечно, но в реанимацию никто не попал, а окончательно пришедшую в негодность стиральную машинку мне пришлось выкинуть. Ковер, стул, погнутый таз, половину банки яблочного повидла, которую не было времени закрыть пластиковой крышкой, да невесть каким макаром погнувшийся штангенциркуль, вообще непонятно как ко мне попавший.
Наверное, не стоило отвечать на прямой и честный вопрос Янлинь «а ты точно вернешься?» словами «Если не умру, то да, причем, наверное, с Юлькой».
Не ну а чо кота за яйца тянуть?
В общем, на Кошинском вокзале города Стакомска я, спустя ровно семь дней, стоял, слегка покачиваясь, и немилосердно тупя в толстую стопку папок, которую мне девчонки впихнули в дорогу вместе с кульком снеди, пробурчав, что «кто-то притащил эту макулатуру несколько дней назад». На улице царило удушливое, но очень раннее утро, в уголке рта у меня дымила сигарета, на душе было полное опустошение и робкое желание купить в дорогу дальнюю водки. Здравый смысл был против, утверждая, что на вокзалах и рядом с ними не бывает ничего хорошего, доброго и светлого, так что нужно продолжать здоровый образ жизни. Тем более, что он здоров настолько, что ноют все мышцы без исключения.
– Изотов…, – безрадостно сказали сзади мужским невыспавшимся голосом. Пришлось разворачиваться и смотреть в усталые глаза Анатолия Викторовича Темеева, бессменной правой руки нашего героического майора. По мирным направлениям заместителя, внезапно понял я, ни разу не видевший Темеева на поле боя или даже рядом. Хм…
– Я за него? – ответил я молодому человеку, которого тут определенно не должно было быть.
– Нелла Аркадьевна не смогла до тебя дозвониться.
– Вы сами отпустили меня домой. Ничего не знаю.
– Допрыгаешься ты когда-нибудь, – покачал головой, подходя ко мне лейтенант. Заодно он протягивал руку с какими-то бумажками (ну куда еще-то?), – Вот твой новый маршрут. Разворачивай и смотри. Видишь? Сходишь в Дягилево, ждешь три часа, садишься на вот эту электричку в Заранск, не доезжаешь одну остановку. Там на станции тебя встретит большая часть отряда, потом прокатитесь в сам город, переночуете в гостинице, туда вам привезут последних… двух. Понял?
– Дальше… самолет? – удивился я вслух.
– Да, самолет до военной базы в районе Никольского, это рядом с Питером, если ты не знал. Там у вас будет пара дней отдыха до того, как Юлия Игоревна освободится и прибудет к вам вместе с группой. За это время попытайся вбить своим… коллегам хоть немного мозгов.
– А если не выйдет? – не спросить это я не мог. Слишком уж много зависело от придурков.
– Товарищ майор догадывалась, что ты это спросишь, Изотов, – мученически вздохнул Темеев, – Она просила передать «любые меры кроме физического устранения». Понял? Любые.
– Так уже лучше! – обрадовался я. Солнце даже из-за туч выглянуло.
– А теперь второе, – тут же решил сунуть мне падлу гадкий лейтенант, – что меня просили передать. «Если ты кого-то сломаешь без крайней на то необходимости, то следующую трубку тебе буду засовывать я!».
Ну твою же мать!
Глава 3. Хулиганы и тунеядцы
Я был ранее знаком с одним неосапиантом, который болтался по жизни наподобие чемодана без ручки. Жуткий косячник с точки зрения законов нашего правового государства, натуральный преступник, когда не в себе, а там, не в себе, он любил бывать больше, чем собака мясо. Но, ко всему этому, такой субъект, отзывающийся в миру на имя Паши Салиновского, обладал невероятно полезной способностью стрелять золотыми лучиками, парализующими любого неосапианта, в любом состоянии. Даже меня в виде тумана. Попал – и всё. Поэтому данного юношу не расстреляли к чертовой бабушке за всех поиметых им юных дев и женщин, а просто упекли к нам под землю.
Правильно, в принципе, сделали, так как человеческое обращение даже из забитого дистрофика-патогена в итоге сделало почти нормального человека. Ну как человека? Парня, не стремящегося обожраться лаврового листа, даже когда он на грани физического истощения. Это был большой прогресс, да. Социализация и всё такое. Более того, когда Четвертый и Пятый районы заволокло фиолетовым дымом, в котором начали ползать разные нехорошие личности, именно посредством Паши была парализована и изъята, а значит спасена, целая куча народа. Что отразилось в его досье более чем хорошо.
