– А почему эта… кричала нам вслед? Что ты ей сделал? – полюбопытствовала повеселевшая и чистая китаянка.

Пришлось на ходу объяснять девушке, что люди бывают разные. Есть такие, как сама Янлинь, у которых насыщенная, интересная, полная всякого-разного жизнь. Им не особо надо общаться, а когда хочется, то проблем не возникает, потому что у красивеньких девушек с общением проблем вообще не бывает. Есть другие люди, к примеру я. Не очень красивые и умные, но с подвешенным языком и, опять-таки, кучей дел. Так что и поговорить можем и поработать. А есть пустые глупые люди, которым общаться хочется, но нормально делать это они учиться не хотят. Самый простейший способ общаться для таких инвалидов – это приставать к окружающим с нравоучениями, поучениями, неприятными вопросами, критикой.

– Но… зачем? – удивилась Цао-младшая, а затем задумчиво добавила, – Была бы я некрасивая, то постаралась бы стать добрее и веселее…

– И готовила б вкуснее! – подколол её я, улыбнувшись, – Не все люди желают стать приятнее, большинство считает себя и так весьма неплохим, а местами даже и хорошим человеком. С такой позиции они и относятся к остальным. А когда эти остальные не идут навстречу – человек начинает навязываться, занимая агрессивную позицию. Она им очень даже удобна…

– Чем?

– Позволяет почувствовать говну себя важным. Если ты агрессивен и инициативен, значит выше по социальной лестнице. Убогим это очень важно.

Ну а что тут сказать? Не люблю таких бабок, да и вообще людей с таким стилем общения. Считаю их социальными паразитами, которые за маской агрессии и уверенности скрывают одинокое скулящее существо, давным-давно расписавшееся в бессилии изменить себя к лучшему, ленивое и тупое. Хотя, с другой стороны, а каково быть неприятным личностям, ну просто не умеющим залихватски петросянить? Не все же они гондоны, на самом-то деле…

Вот так, предаваясь вслух философским размышлениям, я и доставил юную диверсантку на место жительства, кивнул её хмурой как грозовая туча бабуле, по-прежнему мне не простившей подложенной свиньи в виде активированного Салиновского… ну и пошёл себе на работу, в НИИСУКРС.

Там у нас случился самый настоящий научный консилиум. Председатель – Окалина Нелла Аркадьевна, главный научный советник – Молоко Нина Валерьевна, приглашенный эксперт – Изотов Виктор Анатольевич, ведущая проекта – Кладышева Вероника Израилевна. Подопытный образец – закрытая в глухой камере Палатенцо, злобно искрящая молниями.

– Она, товарищи, – бодро вещала наша психологиня, – вполне себе отдает отчет в том, что делает. И что думает! Даже в том, что чувствует! Просто представьте себе, что Юля – ребенок без тормозов и ограничений. У неё их просто нет, потому что нет ни малейшего желания идти на компромисс и…

– Я поняла, – рубила нервно майор, – Как это исправить? Как её починить? Что не так?!

– Да всё так, Нелла, – разводила руками полненькая ученая, – Так и должно было быть, просто мы надеялись, что она сохранит установки личности с метаморфозы, но кому из детей нравятся искусственные ограничители? Вот она и…

– Так, хватит! Не надо мне объяснять, что вот это – моя дочь! – наконец, взбесилась Окалина, тыча пальцем в одностороннее стекло, – Я и так вижу! Объясните, как вернуть или… поставить ей ограничители! Вот Витька! Вот он! Она в него влюблена была как кошка! Почему она его не слушает?!

– Социальный статус разный, – это уже была Молоко, – Юля ориентируется на общественное признание и заслуги, у неё просто не выработано другой системы координат, так сказать. Поэтому Виктора она не воспринимает, как…

– Так, стоп, – внезапно прозрел я, – Так она по этой причине меня несколько раз чуть не грохнула?!! И вообще творила что хотела?!

Как оказалось – да. Меритократичное определение ценности того или иного индивидуума оказалось для призраков в их новом амплуа единственным ориентирующим фактором, который…

Обосраться и не жить. То есть эта электрическая чучундра испытывает ко мне чувства, но в её личной таблице рангов я на уровне домашнего хомячка, потому что у меня нет регалий, заслуг и дипломов? А что ты хотел, Витя? Видишь, как много неосапиантов? Мы и так разрываемся на тысячи кусков, пытаясь понять и простить каждого…

– Но это хороший шанс вновь переориентировать её систему ценностей на нормальную! – внезапно воодушевилась Кладышева, – Да, надо будет поработать, но шансы, я думаю, очень велики. Только вот проблема у нас имеется, товарищ майор. Мне, чтобы работать с Юлией плотно, нужно, чтобы она вернулась в общежитие. А в «Жасминной тени» у нас Витя…

– Витя, значит, – бросила чугунный взгляд блондинка на меня. Я лишь пожал плечами, думай, мол, что хочешь. Я свободный человек со свободной потенцией и волеизъявлением.

– Ну, с Витей мы вопрос решим, – неожиданно улыбнулась Нина Валерьевна, заставляя меня насторожиться всеми жабрами души.

И не зря.

– В смысле решите?!

– Сейчас объясню, – неожиданно ожила мрачная как грозовая туча майор, деликатно беря меня за плечо, – Так, девочки, вы тут сами, а мне надо с Изотовым кое-что обсудить…

И уволокла к себе, в подполье.

– Так, Симулянт…, – сев за стол, со вздохом начала она.

– А можно мне кофе и что-нибудь пожрать? – сделал я ход конем, – Как бы с утра ни крошки во рту.

– Можно, – с тяжелым вздохом встав из-за стола, Окалина прошла в одно из подсобных помещений, кажется, выполнявшего у нее роль гардероба, вскоре появившись оттуда с термосом и бутербродами. Они были настолько грубо нарублены, что я сразу всё понял.

– Вы мне что, своё отдали?! – удивился я вслух и громко.

– Заткнись. Жри. И слушай, – придавили меня голосом, тут же поправившись, – Мне все равно ничего не лезет.

Через пару минут я узнал почему.

Учебный год в пределах Стакомска… его не будет. Через пару дней будет объявление по всему городу, что все учебные заведения делают перерыв в работе до… неважно. Совершенно неважно.

Важно то, что все, имеющие отношение к преподавательской деятельности, либо к самим учебным заведениям – уже бегут из города. Можно сказать – убежали. Сменили место жительства, плюнув на повышенную зарплату, на льготы, на пенсионную прибавку, на всё… всё… всё. И не они одни, преподаватели и воспитатели лишь возглавили огромный отток населения из советской части Стакомска, хотя ходят слухи, что и в китайской наблюдается подобное явление.

– Ты знаешь, из-за чего это происходит, Изотов.

Конечно, я знал. Артефакты, совсем недавно пролившиеся дождем на улицы Стакомска. Даже принимал участие в этой движухе, сбив с неба как самого террориста-наемника, так и придурка, преследовавшего его годами. А теперь… в целом понятно, не нужно быть хоть сколько-то умным, чтобы сложить два и два. Артефакты тот гад с багровой энергией рассыпал возле школ и вузов, следовательно, нашедшие их школьники и студенты втыкали деревяшки в себя. Следовательно, что? Правильно. Воцарится ад, если позволить молодым и глупым человекам, то есть уже адаптантам, концентрироваться в определенных местах.

Преподаватели тоже люди и тоже хотят жить.

– В общем, сейчас на патрули подписываются все, у кого «нева» ниже полтинника, – отрубила майор, – Ты со своей «невой» и со своими нелетальными способностями… гм, я просто не могу держать такой актив не задействованным, Изотов. Поэтому…

Поэтому от «Жасминной тени» меня и Цао Сюин назначают в специальный отряд быстрого реагирования, который будет выезжать на «тяжелые» случаи из тех, где летальное применение сил категорически не рекомендуется. А так как город большой, урожай новых адаптантов планируется в несколько десятков тысяч, то дома я буду только ночевать… и то не часто.

– Бабушку бы хоть пожалели…, – вздохнул я, скорее в шутку, чем всерьез.

– Изотов, – не поняла меня Окалина, – Там дети и невинные граждане. Мы не выпускаем неогенов. Многие бросают детей, проходящих сейчас метаморфозу под контролем властей. Три-четыре дня и нам будет очень сложно. И плохо. Не до бабушек. Тем более что эта конкретная бабушка в бой, в отличие от тебя, рвется.